Цитаты из книг автора «Жука Жукова»

Твердый принцип Я очень бескомпромиссная и принципиальная. Вот, например, такой случай был. Все на планерке сидели, и главный босс во главе стола. И у него рожа красная, потому что он злой. Прям рот открыл и давай на всех орать. – Я вас всех уволю, выкину как щенков к чертям собачьим. С матом и оскорблениями. Я сижу, думаю: «Вот мудак. Просто самый мудищный отвратительный мудак, и работа тут мудацкая, и я давно уволиться хотела, вот как раз случай подвернулся. Сейчас планерка закончится, я дойду до своего стола, вещи соберу и смотаюсь. Даже зарплату брать не буду. Потому что нет сил терпеть это жирное чудище. Жизнь у меня одна, я творчеством хочу заниматься в компании приятных мне людей, а не краснорылых говнюков, ничего не смыслящих в искусстве». А этот боров верещит, не успокаивается, уже на личности стал переходить. Одному орет что-то там про мать и про их тесные взаимоотношения, другому обещает сперва ко рту приложить гениталии, а потом к жопе. Я уже голову вжала в плечи, думаю, сейчас до меня дойдет, а я ему прямо в рожу в его красную выкрикну: «Сучий ты козел, тупой высерок. Заткни свою хамскую пасть. Вот как ты меня достал, вот как!!!» Все равно я тут больше работать ни на секунду не останусь, хоть злобу выплесну, сэкономлю на психиатре. Но до меня очередь не доходит, потому что он вдруг резко вскакивает и, рискуя инсультом, верещит: – А ну все вон отсюда. Все! Все! Чтобы духу… Чтобы я вас не… И мы встаем все и выходим. И я думаю, что вот сейчас соберу вещи, дождусь его в коридоре и выскажу ему все, что за год накопилось, и потом еще плюну в харю. Он садится за стол, жирными глазенками смотрит на меня и говорит: – А ты куда собралась? Ты единственный человек, который здесь работает! За всех этих дармоедов бездарных пашет! И как еще терпения у тебя хватает не встать и не высказать этим остолопам в их тупорылые лица. И я сажусь обратно и думаю: «А ведь он тысячу раз прав, этот тонкий, мудрый, проницательный человек с безупречным вкусом. Почему я молчу и позволяю всяким козлам ездить на себе? Ведь я же королева. И на хорошем счету у начальства… Вот сейчас подсяду к нему поближе и попрошу, чтобы он всех уволил, а некоторых даже трахнул».

Вообще-то у меня много друзей, которые счастливы в браке. Я решила просто по телефонной книжке пройтись для вдохновения. Примерно так получается. Андрей и Настя А., вместе больше двадцати лет, очень крепкая семья. Живут дружно, недавно дом отгрохали. Он деспот, а она терпит. Хотела быть врачом, но он не позволил, очень ревнивый. Один раз я к ним в гости зашла и мы заболтались, давно не виделись. Вдруг она на часы взгляд поднимает, бледнеет и к холодильнику бросается. Трясущимися руками овощи чистит, бормочет, что сейчас Андрей с работы придет и скандал устроит, он очень не любит, когда непорядок. Женя и Глеб А. Пятнадцать лет вместе, растят сына-гения, он победитель всего чего только можно, гордость родителей. Хорошая семья. Но Женя ненавидит Глеба, ненавидит давно, аж до тряски. У нее даже настроение меняется, когда он домой со своей тухлой работенки приходит. Глеб жуткий жлоб, просто редчайший. Но они уже так давно вместе, что бросать все и расходиться даже не приходит в голову. Слава богу, их спасает то, что они почти совсем не общаются.

А тут еще этот Рахманинов, и как я взбесилась, и как повернусь к ним, и как зашиплю Славику: – Если ты не угомонишься, я тебе эту шуршащую бумажку в жопу затолкаю. И отпустило меня как-то. Все же классическая музыка расслабляет.

На фортепианном концерте была, но речь не об этом. Сзади меня парочка сидела – мать и сын. Самые мерзотные на свете создания, какие мне только встречались в жизни. А я уж, поверьте, повидала. Помните мультфильм про Дюймовочку, там персонажи были жабы – мамка и ее сы́нка. «Ну все, поспали, теперь можно и поесть…» Вот как раз эти сидели сзади меня. Уродский мальчик все время шелестел оберткой печенья, а его мамаша под Сибелиуса громким шепотом говорила: – Запивай водичкой, Славочка, запивай, не всухомятку чтоб. И он отвечал в полный голос: – А скоро кончится? Мам, отдай планшет. Когда я обернулась, грозно свела брови, она развела руками и сказала: – Ребенок, кушанькать хочет. И сы́нка продолжил жрать. Потом сынуля громко сказал: – В туалет хочу. (Очевидно, писинькать.) И стал пробираться к выходу посреди второго концерта Рахманинова. Я покрылась пятнами ненависти, и мне стало не до классики.

Недавно у моего босса случился припадок, он побелел, начал орать и кидаться на всех с кулаками, обещал собственноручно наладить сотрудникам половую жизнь, преимущественно анальную. И когда он ушел в свой кабинет, громко хлопнув дверью, я тихо сказала ему вслед: «Мудило!» Коллеги посмотрели на меня с осуждением: «Как ты можешь! У тебя нет сердца! Ты не знаешь, что он пережил! Мать-алкоголичка бросила его подростком, просто выставила с вещами за дверь. Он рос на киевском вокзале, его насиловали бомжи, а воспитывали пьяные проститутки». И ему всегда все сходит с рук. Будто он сызмальства выстрадал право быть козлом. А я нет! Мои родители даже в этом не смогли мне помочь, они любили меня, баловали и покупали игрушки.

Или на Садовом в пробке. Газ-тормоз, газ-тормоз. Думаю, что голова на шее – тык-мык, тык-мык – сейчас отвалится. И вонь жуткая от машин, и в салоне жарко. И он вздыхает: «Жизнь невыносима, теперь-то ты хоть видишь? Дурочка моя». И главное, я каждый день в центр езжу, вышла из метро – пешком пару остановок, пробка поменьше стала – в троллейбус села. Даже никогда не подозревала, что Москва – это ад. Нет, я знаю, что пробки, что люди толкаются… просто это все не беспокоит меня ТАК… А рядом с ним всегда все становится на свои места – я в аду.

Еще одна одинокая по свиданиям бегает, вторую половину ищет, мне рассказывает: «Ювелиркой закидали, рестораны надоели, то Бали, то Мальды… Так хочется размеренной семейной жизни! Вот как у тебя. Просто чтобы милый рядом, чтобы голову было кому на плечо положить, грел чтобы кто-нибудь. Ты же меня понимаешь…» Конечно, понимаю. Встали вчера, ну позавтракали, ну телик посмотрели, убрались… прям убрались. Убралась я, он апгрейд ноута делал. Потом в «Ашан» поехали, сами затарились и для мамы его полтелеги. Перегавкались, как собаки. Макароны забыли купить… Домой вернулись, стали ужин готовить, помирились кое-как. Решила романтики добавить, выхожу из душа в полотенце, а он ручки под щечку сложил и спит, комп под брюхом, наушники сползли. Посередине, сволочь, танкового боя уснул, однополчан своих подвел, что уже обо мне говорить. Сидела и полночи думала – может, мне его придушить? Я тоже хочу, чтобы меня жалели, а то мне все только завидуют.

Моей знакомой проект новый дали – делать почти ничего не надо, только для денег мешок подносить и постараться не надорваться, когда гонорар до дома волочь будешь. А мне не дали. «Почему, спрашиваю, я в сто раз лучше нее». «Ну, она развелась недавно, одна сына тащит, жалко ее, поддержать надо. Тебе-то грех жаловаться, ты счастливая, у тебя тыл…» А это не тыл, это – жопа.

Стою у кассы в «Дикси». Кассирша мне макароны пропикивает, а я все по пакетам укладываю. Стараюсь, чтобы не тяп-ляп, а как мама учила: сначала тяжелое и твердое, сверху яички. И краем глаза вижу, что в магазин заходит Паша. Моя первая любовь. Мне, конечно, наплевать, но я не накрашена. Вот если бы я при макияже да в платье и на каблуках, – тогда да. И лучше не с авоськами, а бреду по кленовой осенней аллее, слегка покачивая бедрами. И с собакой. Вернее, с собачкой, с бантиком на челке. Но я по-прежнему в «Дикси»! Достаю из кармана телефон и делаю вид, что очень внимательно читаю весенний спам от «М-Видео». А Паша ко мне подходит сзади, руками закрывает глаза и говорит в шею: – Угадай кто?! И вот мы с Пашей болтаем, я пытаюсь бедром прикрыть торчащую из пакета пачку «Тампакс». Паша, как назло, красавчик, он и в школе такой был. Сперва за мной ухаживал, а потом на Свете Лузиной женился. Привет, кстати, Света – длинноногая, стройная сволочь (ой, извините, автозамена на айфоне сработала), блондинка. Как дела, то да се. Мы, говорит, только из Швеции вернулись, на лыжах катались. Ну я тоже, между прочим, по загранкам езжу – вот из Минска недавно прилетела, ну вернее, приехала на поезде.

А он говорит: – Жена его, боится ее как черт ладана. Она убить по телефону может. Вот такой женщиной хочу быть.