Цитаты из книги «Пираты, корсары, флибустьеры»

появление на Тортуге женщин знаменует решительный поворот в истории острова, а именно начало того процесса, который принято именовать цивилизацией. Местные нравы утихомирились, стало гораздо меньше ссор и драк, меньше стало и убийств.

Их старшей дочери стал навязываться в мужья парень, который ей не нравился. Она ему отказала. Тот продолжал настаивать, она опять отказала. Но парень не унимался. Тогда, как и ее мать двадцать лет назад, она явилась к нему с пистолетом: – Вы меня оскорбили. Будем драться.

все без исключения историки эпохи свидетельствуют, что в подавляющем большинстве эти браки оказались удачными, по крайней мере долговечными. Жены проявили себя верными подругами (это, кстати, было спокойнее и безопаснее для них), рожали детей и воспитывали их в послушании.

Командир гарнизона по очереди выводил дам в центр площади, беря каждую за руку, словно приглашая ее к менуэту. Едва оказавшись на виду, дама тотчас становилась предметом аукциона, причем столь мгновенного и лестного, что первые «партии» не могли поверить своим ушам. Цену не надо даже было назначать: желающие сами выкрикивали цифру – поначалу огромную, ибо тут играло роль желание не только получить жену, но и показать себя (типичное поведение флибустьера). Именно они, а не колонисты набивали цену. Предыдущие недели выдались удачными для рыцарей вольного промысла, многие не успели еще спустить в кабаке добычу от охоты на галионы, а кое-кто приберег деньги в ожидании объявленного прибытия женщин. Некоторых дам никак нельзя было считать юными и красивыми, однако – и сей факт был зафиксирован всеми современниками – каждая, даже самая непривлекательная, нашла себе партнера, уплатившего за нее немалую сумму. Рассчитавшись на месте, покупатель уводил свое приобретение домой. Толпа молча расступалась, глядя на удалявшуюся пару. Все молчали, ибо знали, что новоиспеченные мужья не потерпели бы и малейшей насмешки.

Им не было страшно от сотен уставленных на них глаз, – напротив, подобная встреча делала им честь. Они были женщинами, прибывшими в мир, живший дотоле без женщин; каждой из них суждено было стать Евой для какого-нибудь Адама.

Большинство ждало этого момента с волчьей алчностью. Нетерпение было причиной жестокой грызни. Многие клялись, что, когда корабль с женщинами войдет в порт, они не смогут сдержать себя и кинутся на абордаж – настолько жгла их мысль, что за добыча достанется им на сей раз. Но вот корабль пришел, а они молчали. Да, они безмолвно стояли в лодках, застыв словно статуи.

эти особы не были уж столь плохи, – да и кто на свете бывает слишком плох?

Они знали, что им суждено стать супругами флибустьеров и колонистов. Мужчины, с нетерпением ожидавшие их прибытия на Черепаху, не рассчитывали увидеть застенчивых, невинных особ: сами они тоже не были мальчиками из церковного хора.

Несколько недель кутежей и безумств, в течение которых месье дю Россе промотал эти деньги, не занесены ни в какие исторические анналы; лишь добрая дюжина записных гуляк и красавиц французской столицы сохранила до конца своих дней нежные воспоминания об этом времени.

Молва той эпохи не слишком хватала через край, утверждая, что заточение в Бастилию (или «бастиление», как говорили тогда) следовало рассматривать как путь в высшее общество, учитывая происхождение и фамилии обитателей огромной тюрьмы-крепости. Там было сорок два номера люкс, сказали бы мы, пользуясь нынешней гостиничной терминологией, и жили в них исключительно титулованные особы. С собственной мебелью (если они изъявляли желание) и собственными слугами. Завтраки, обеды и ужины заказывались в изысканных ресторациях, откуда блюда доставляли прямо в камеру.