Глава 8

– Джек?

Морщусь и отвожу трубку в сторону. Громко. Больно. Будто Алан только что просверлил дыру в моем черепе.

– Эй, Джек? Ты там?!

– Тише, – шепчу я одними губами. – Тише, Господи Боже.

Алан подавляет тяжелый вздох и молчит, собираясь с мыслями. Собственно, по моему заплетающемуся голосу понятно, что я не просыхаю уже который день, но напарнику нечему удивляться. Как только мы приземлились, на его вопрос, какие планы, я честно ответил, что собираюсь нажраться.

Сроки запоя я не уточнял. Все честно с моей стороны.

– Я не поднимусь в небо, – скриплю я, с трудом перекатываясь со спины на бок, и сажусь.

Вот это приход. Трава вчера явно была лишней.

– Это я уже понял, – вздыхает Алан. – Слушай, Джек. Ты бы завязывал. Мы нужны ему.

– Ты такой заботливый, Алан, я сейчас расплачусь.

– Джек. Завязывай.

– Зачем? – резко спрашиваю я. – Он четко сказал, следующий рейс через три месяца, разве нет? Все это время я могу с чистой совестью делать что угодно.

Интересно, мне хватит, чтобы забыть?

Должно хватить?

– Амани хороший клиент, Джек, и платит вовремя, остальное не наше дело, – продолжает Алан. – Я не хочу его потерять из-за твоего раздолбайства! Или гребанных принципов. Я хотел поговорить с тобой сразу после, но теперь вижу, что ты не собираешься останавливаться. Честное слово, не ожидал, что ты такой впечатлительный!

– Перевозить стволы мне нравилось куда больше, Алан.

Черт, я в дерьме, если открыто говорю о прошлых заказах.

– А ну прикуси язык!

Сглатываю. Во рту кисло и мерзко. И в этом виноваты не только трава и виски.

– Нам не оставили выбора! – взрывается напарник. – У наших прежних клиентов на хвосте дядюшка Сэм! Если он напустил свою свору, то «зеленые» не отстанут! Я о нас с тобой думаю, поэтому и стал искать новые заказы. И вообще, тебе не кажется, Джек, что это двойные стандарты? Мы ведь тоже не эльфами у Санта Клауса были до этого, но тебя это никак не напрягало… Эй! Это что за звук?

Это меня выворачивает наизнанку, пока я стою на четвереньках возле кровати.

– Просто шлюха перебрала, – отвечаю я, вытирая губы и приваливаясь к кровати спиной.

– Ты же не спишь со шлюхами.

Черт.

– Люди меняются, – выдыхаю я.

Алан молчит какое-то время, позволяя мне прийти в себя.

– Слушай, тебе надо отвлечься, – тянет он. – Я затем и звоню.

– И что предложишь? Сходить на арт-терапию? Записаться к психологу?

– Побыть обычным человеком.

Ну да. Сейчас я мало похож на человека.

Закрываю глаза.

– Как же мне из деревянного мальчика стать обычным, фея-крестная? – цитирую я «Пиноккио».

– А вот так, дубина. Жене шейха периодически нужно летать в Дубай: магазины, шопинг и вся эта бабская хрень. Два дня там, потом обратно. Шейх предлагал мне, но, кажется, тебе это важнее.

– Но монстры не берут ванильные рейсы.

– Джек, – кривится Алан, – давай заканчивай с этим, серьезно. Не хочешь, полечу сам. А ты можешь бухать следующие три месяца до рейса, только сам знаешь, что ничем хорошим это не кончится…

– Я понял.

Нажимаю на «Отбой» и, стараясь не дышать, поднимаюсь. Ноги дрожат. Тело колотит в ознобе.

Допился.

По стеночке отправляюсь в душ, раздеваюсь и долго стою под струями воды. Меня еще тошнит, но уже нечем. Когда я ел в последний раз? Не помню.

Ничего не помню с того серого утра, как самолет приземлился на частном аэродроме шейха. Пульс бился где-то в горле. Голова раскалывалась от криков на незнакомом языке, они просачивались даже через надежно запертую дверь.

Через час на смену крикам пришло мычание. Потом всхлипы.

Всего три часа в воздухе, где-то над южной границей Туниса, в четко обозначенном квадрате, потому что иначе нельзя. Рядом Ливия. Возможно, это единственный выход из Преисподней – направить самолет на охраняемую ПВО границу другой страны, не имея разрешения и не отзываясь на позывные. И плевать, что на борту я буду не один. За такую компанию мне в аду даже спасибо скажут.

Да, возить пушки было лучше. Спокойнее. Тише. Автоматы не рыдали, пока их затаскивали на борт. И не смотрели затравлено в одну точку после приземления.

Может быть, Алан прав. Это двойные стандарты. Когда оба варианта дерьмо, это как делать выбор между двумя красными пилюлями.

Стараясь не поскользнуться, кое-как выбрался из душа. Мой новый номер, который нашел Алан, действительно куда лучше прошлого недоразумения. Пять звезд, халаты и люкс с двумя комнатами. Отель тоже принадлежит шейху. Кажется, он держит за яйца половину Туниса, что не удивительно.

После душа я не стал возвращаться в спальню, пусть там сначала уберут.

Опустился на диван в гостиной, ероша мокрые волосы. Нашел аспирин в своем чемодане и воду в мини-баре. Включил телевизор, чтобы фоном шел какой-то шум, потому что сна не было ни в одном глазу, а мысли в пустой черепной коробке теснились.

Уставился в телевизор. И через мгновение разом протрезвел.

Вскочил и сам же сел обратно, потянулся к пульту и сделал звук громче. Бесполезно. Новостной блок был на французском, но кое-какие слова сознание выцепило безошибочно.

«Труп девочки». «Юнисеф».

И ее фотография на весь экран. С улыбкой и надеждой в глазах.

На борту она была не такая, как по телевизору. Совсем-совсем не такая. Особенно по приземлению: с пустыми глазами выпотрошенной куклы.

Пустой желудок снова сжался, и я едва успел добежать до ванной. Минус одна таблетка аспирина. Интересно, как долго во мне продержится следующая?

Прополоскав рот, на трясущихся ногах, как циркач на ходулях, приковылял обратно. Рухнул на диван, морщась от громогласной скороговорки французского диктора. Хотел выключить, но студия сменилась репортажем – глава международной организации с каменным лицом отвечал на вопросы журналистов.

Камера в руках оператора метнулась вбок, выхватывая зрителей, и я окаменел с пультом в руках.

С воинствующим видом сжимая в руках бумаги, в первых рядах, среди представителей «Юнисеф», сидела она.

Элен Романова.

Глава 9

Поль заставил меня прождать в коридоре почти два часа, после чего наконец-то освободился и пригласил внутрь.

– Здравствуй, Хэллен, – сухо обронил он. – Присаживайся.

Вот как? И никакого Бодлера на этот раз и приглашений выпить холодного вина? Слишком официально для того, чей язык в последний раз пересчитал коренные зубы в моем рту, ты так не считаешь, Поль?

– Разве ты не должна была улететь… – Поль заглянул в документы перед собой, которые я не приносила и не давала. Выходит, он готовился ко встрече со мной настолько, что даже откопал мое личное дело. – Да, все верно, самолет в Россию вернулся еще вчера. А ты почему так и не улетела из Туниса, Хэллен?

Итак, Поль «Умею брать высокие ноты» Анри сидит по ту сторона стола, в костюме-тройке и лицо у него при этом как у директора, которому не хочется, но нужно отчитать одну из учениц за прогулы. И, по его мнению, сейчас мне должно стать стыдно за неподобающее поведение.

Я прочистила горло.

– Я сдала билет.

– Правда? – Поль выглядел удивленным. – Но почему?

Серьезно?

– Я не могу улететь из Туниса.

– Это я уже понял, Хэллен, я спрашиваю, почему? Что тебя держит в этой стране?

– Поль, – вкрадчиво сказала я, – ты ведь был вчера на пресс-конференции. Они нашли тело одной из девочек. Ее имя было в моем списке, который я передала организации неделю назад.

– Ах да, список, – кивнул он рассеянно, вновь принимаясь перебирать бумаги, словно список был где-то там. – Так ты знала ее лично? Эту девочку? – Поль снова поднял глаза.

– Нет, но…

– Эль, – снова прервал он меня. – Позволь я буду называть тебя так?

Он спрашивает это именно сейчас? После одного секса и неудачного второго свидания, которое тоже должно было закончиться в горизонтальной плоскости?

– Э-э-э… Наверное.

Этот разговор нравился мне все меньше.

Поль сцепил руки перед собой на столе и сказал, взвешивая каждое слово:

– Послушай, Эль. Рядом идет война. Мы не можем защитить и спасти всех детей, как бы сильно мы этого не хотели. Я знаю, что тебе больно это слышать…

– Девочка погибла не на войне, Поль. Ее жестоко изнасиловали, а потом задушили где-то на юге Туниса.

Повисла тишина.

Мой собеседник слабо кивнул, печально опустив уголки губ, и помолчал какое-то время, явно желая почтить ее память.

– Так вот… – снова заговорил он. —Ты знаешь, что южные границы Туниса то и дело нарушают ливийцы. Они часто похищают людей или убивают их в своей стране, а после подкидывают трупы в Тунис. Тело девочки тоже нашли недалеко от границы… Хочешь знать мое мнение? Это нервы, Эль. Ты провела в горячей зоне полгода, и тебе нужно вернуться домой, чтобы «не перегореть» на работе.

–Ты себя слышишь, Поль? Ты спокойно сообщаешь мне, что я должна наплевать на судьбу воспитанницы и вернуться в свою страну. Мне кажется, что из нас двоих именно у тебя есть все шансы «перегореть».

Поль посмотрел на меня долгим странным взглядом.

– И все же, я считаю, что будет лучше, если ты вернешься домой. А специальная комиссия из профессионалов займется тем делом, которое они умеют лучше всего. Ты всего лишь детский психолог, Эль. Ты не арабка, не из полиции и даже не мать этой девочки.

Я резко выпрямилась. С таким же успехом он мог просто отвесить мне пощечину.

– Хочешь сказать, что мне не о чем переживать и комиссия из специально обученных людей найдет всех остальных девочек и мою Замиру, в том числе, живыми и невредимыми? А то, что имя погибшей девочки есть в моем списке пропавших детей, это просто совпадение, да?

Он развел руками.

– О чем я и говорил, Эль. Тебе необходимо отдохнуть! Замира Мухаммед не твоя. Она не принадлежит и никогда не принадлежала тебе. Послушай, – Поль коснулся моей руки через стол, – я твой друг и отношусь к тебе как к хорошему другу. Я желаю тебе добра. Ты восприняла слишком близко судьбу этой погибшей девочки и теперь чересчур сильно переживаешь о Замире. Тебе нужно сохранять дистанцию, разделять свою и их жизни, Эль, иначе это непрофессионально с твоей стороны.

– Непрофессионально? – ахнула я.

– Именно так. Послушай, давай я пробью тебе по своим каналам новый билет, хотя его сложно будет найти сейчас, в разгар сезона, но я помогу тебе. Во имя всего, что у нас было.

– Это строчка из Бодлера, Поль?

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Может быть.

Я нагнулась ниже к столу, вынуждая его податься ко мне.

– Знаешь, что такое действительно настоящий непрофессионализм, Поль? Это не реагировать на регулярные исчезновения девочек. Это нежелание оторвать свою задницу со стула и поехать туда, на границу, чтобы убедиться, что ее тело слишком далеко от границы, а еще от маршрута автобуса, в который ее предположительно посадили в лагере, но она почему-то так и не доехала до столицы. Вот что такое непрофессионализм, Поль. Вот что такое «перегореть».

Поль скривился, как будто хлебнул лимонного сока, и сжал пальцами переносицу.

– Мне больно слышать такое от тебя, Эль.

– Так сделай что-нибудь! Собери достаточно людей, пусть опросят всех тех беженцев, которых перевозили вместе с другими пропавшими девочками. Не может никто ничего не знать. Не могут дети сесть живыми в автобус, а потом случайно оказаться мертвыми в пустыне! И они не могут делать это с такой регулярной эпизодичностью!

– Я понял тебя, Хэллен, – холодно отозвался Поль. – Не продолжай.

Ни черта ты не понял…

Он молча уставился в бумаги перед собой. Пауза затягивалась.

– Я могу идти? – первая произнесла я.

Он поднял глаза. Неужели они всегда были у него такими, как два крохотных голодных клопа, впившихся в лицо?