– Я знаю то, что мне нужно, – отрезала Настя. – А почему вас это интересует?

Максим Викторович, пожал плечами, он был ещё не готов рассказать ей правду. Это будет для неё шок, и надо как-то подготовить её. Он уже решил для себя, что узнает, что случилось с Людмилой, жива она или нет. Но с Настей сначала надо подружиться, прежде чем посвящать её в это грязное дело. Он не хотел, чтобы девушка с отвращением отвернулась от него, искренне желая загладить свою вину. Никитин готов был свернуть горы. Девушка, не догадывалась, какое смятение чувств, вызвала она у мужчины и спокойно рассматривала пейзаж, мелькавший за окном.

Уже когда они ехали по Сад-городу, Настя испугалась, ей вдруг пришло в голову, что он может избавиться от неё, и никто не узнает об этом, ведь мама в письме сказала, что это страшные люди. Он может убить её! Она в испуге сжалась на сиденье. Но Никитин не заметил, он был поглощён своими мыслями. Они подъехали к небольшому, симпатичному домику, Никитин посигналил и ворота открылись. Заехав внутрь, они вышли из машины и Максим Викторович повёл её осматривать владения. Участок был небольшой, домик четырёхкомнатный, уютный. У забора, стоял ещё один дом, меньших размеров, в котором проживала семейная пара, муж выполнял функции сторожа, а жена следила за порядком и готовила еду.

– Познакомьтесь, друзья мои, это Настя, она пока поживёт здесь. А это Иван. – Тот церемонно поклонился.

– И Мария.

Пара Насте понравилась. Мария побежала сразу на кухню, и занялась приготовлением обеда. А девушка, заняв небольшую спаленку, которую ей показала Мария, разложила свой небольшой гардероб, презентованный Викой, пошла на кухню, помочь женщине. Они разговорились, и когда Мария узнала, где воспитывалась девушка, то обняла её и заплакала:

– Бедная девочка, без материнской ласки расти очень плохо. А мне вот бог детей не дал, как только не лечилась, бесполезно. Видно бог мне тебя послал, под старость лет.

Прошла неделя, Настя поправилась, загорела и стала ещё красивее. С Марией они очень подружились, та не знала, чем угодить девушке, кормила самыми вкусными блюдами и была счастлива. Они много разговаривали, и Мария учила девушку всяческим житейским премудростям. Вика приезжала по вечерам, рассказывала свои новости, и всё время спрашивала, когда Настя начнёт искать своих врагов. Настя улыбалась, говорила, что скоро, а сама не знала, как сказать Вике, что одного она уже нашла. Всё случилось в пятницу вечером, Настя была одна и смотрела телевизор, Мария после ужина ушла к себе, и тут раздался стук в дверь. Девушка подскочила к двери, распахнула её и замерла, перед ней стоял Никитин, костюм на нем был помят, галстук съехал, и весь вид его был какой-то безумный. Настя в удивлении уставилась на него:

– Максим Викторович, что с вами?

Он прошёл на кухню, открыл шкафчик, достал бутылку коньяку, рюмку, посмотрел на девушку:

– Выпей со мной, Настенька, пожалуйста.

Она присела рядом, удивлённо посмотрела на него и кивнула. Никитин налил в рюмки, и залпом выпил. Настя покрутила в руке рюмку, понюхала и поставила, она ещё ни разу не пила спиртного.

– Не пьёшь? Правильно. Люда тоже не любила спиртное.

Максим Викторович прижал руки к лицу и заплакал. Значит всё, мелькнуло в голове у Насти, пришла пора, ну что ж хорошо, посмотрим, что он расскажет.

– Я так виноват Настя, если бы ты знала как!

– А я знаю, Максим Викторович.

– Как, знаешь? – он растерянно посмотрел на Настю.

Она пожала плечами:

– Да я знаю, это вы со своими друзьями лишили маму будущего.

– Прости Настя, я, когда тебя увидел, сразу понял, вот оно наказание, я виноват, я так виноват. Понимаешь, я ведь любил её, я до сих пор мечтаю о ней.

У Насти вдруг резко защемило сердце, и она, схватив рюмку, одним махом выпила её. Пищевод обожгло огнём, и Настя задохнулась, хватая воздух ртом, она кое-как отдышалась. Никитин, посмотрел на неё усталым взглядом:

– Я больше не могу, нет сил, я даже думал пойти в милицию и всё рассказать, но сейчас все продажное. Хотя, о чём я говорю, – он махнул рукой. – И сейчас, и раньше, было одно и то же. Просто раньше боялись немного, коммунисты правили железной рукой, а сейчас те, у кого есть деньги, не боятся наших властей нисколько. Правда, им приходится бояться бандитов, вот и думай, что лучше. А если быть честным, то и власти, и бандиты, одно целое, и друг без друга существовать не могут. Вот такая аксиома, Настя.

Он залез в холодильник, достал салат, колбасу.

– Не ел сегодня, ни черта, с самого утра. – Максим Викторович нарезал хлеб, колбасу, налил в рюмки.

– Ты давай тоже закусывай, а то развезёт быстро, а у нас разговор будет долгий. Я расскажу тебе всё как на духу, а ты уж думай сама, простить меня или нет.

– Вы что же хотите мне исповедоваться? Но я не священник, грехи не отпускаю, – с усмешкой сказала Настя.

– Для меня, ты сейчас самый высший суд Настя, и поверь, я сам себя наказал, если бы ты знала, какое мучение нести всю жизнь на своей совести такой груз вины, это и есть самое страшное наказание девочка.

Настя смотрела, как этот ещё не старый симпатичный мужчина с поседевшими висками, не находит себе места. С одной стороны, ей было жаль его, но с другой… Но всё-таки ей нужно выслушать его, она и ждала этого рассказа и в то же время боялась.

– Ну что ж, я вас слушаю. Он выпил и, не закусывая, приступил к рассказу. Никитин рассказал девушке всё, не стараясь при этом как-то обелить себя, свалив всю вину на других. Он был честен с ней.

– Вот так всё и случилось, с тех пор о Люде, я не слышал. Да, правда я и боялся спрашивать. Но, я обещаю тебе узнать, что с ней случилось.

Настя, вся во власти чудовищного рассказа, смотрела на него ничего не видящими глазами. Максим Викторович налил ей ещё рюмку коньяку, она выпила ее как воду. В голове её проносились страшные картины насилия. Она сжала кулаки, глаза вспыхнули гневом:

– И вы, правда, думаете, что это можно простить? Но как?

– Да, наверное, я возжелал невозможное, ты права. Но ты не уходи, живи здесь, тебя очень любит Вика. А мне… мне осталось всё равно недолго, они скоро уберут меня, я стал слишком неудобен для них.

– Неудобен для этих мерзавцев? Но почему? Оттяпали у них часть прибыли? Вор у вора дубинку украл, ха-ха-ха. – И Настя засмеялась истерическим смехом.

Никитин посмотрел на девушку виноватым взглядом:

– Я, пожалуй, пойду, а ты спокойно всё обдумай и не торопись с выводами.

Он ушёл, а Настя попыталась привести мысли в порядок, но безуспешно. Тогда она легла и сказала себе: «Я подумаю об этом завтра». Как ни странно, эти слова всегда ей помогали. Утром Настя встала с опухшим лицом, оказывается, она плакала во сне. Ночью, несмотря на все усилия, она плохо спала, ей снилась истерзанная мать, которая протягивая руки, звала её. «Мама, мамочка», – кричала Настя и бежала к ней, но та удалялась всё дальше и дальше, пока не исчезла совсем.

Она привела себя в порядок, чтобы Мария ничего не заподозрила и после завтрака, решила прогуляться, чтобы спокойно всё обдумать. Пообещав Марии, что погуляет поблизости, Настя вышла за калитку и потихоньку пошла по улице, не замечая, что машина, стоявшая неподалёку, тронулась с места и ползёт за ней. Девушка дошла до конца улицы и остановилась, в раздумье. Как бы там ни было, она решила ничего не говорить Вике, и попросить Никитина помочь ей в поисках информации о матери. Сердце ей подсказывало, что она жива. Настя стояла, не замечая красоты, царившей вокруг. Весна в этом году была на удивление тёплой, во дворах цвела сирень, её запах сводил с ума. На перекрёстке сидела бабуля и продавала сирень, стоявшую в большом ведре. Когда Настя подошла, бабушка окликнула её:

– Девушка, купи сирень, смотри какая красивая!

Настя развела руками:

– Я не взяла с собой деньги, извините.

– Возьми так, на счастье, уж больно ты красивая. Ты бы не ходила одна, время сейчас страшное, одни бандюки кругом. У моих соседей, дочь вышла погулять и пропала.

Девушка грустно улыбнулась:

– Да я далеко не хожу, а насчёт счастья, хотелось бы узнать, что это такое, но всё равно спасибо.

Настя взяла пышную ветку и не успела сделать и шагу, как из подъехавшей машины выскочили двое и, не дав девушке, опомнится, затолкали её в машину. В последний момент девушка успела закричать, но ей быстро заткнули рот. Ошалевшая бабулька, которой, один из парней пригрозил пистолетом, беспрерывно осеняя себя крестным знамением повторяла как заведённая:

– Ой, люди добрые, да что же это люди добрые, да как же это люди добрые.

Придя в себя, Настя огляделась по сторонам, она была зажата на заднем сиденье, сидящими с двух сторон, здоровенными парнями. Парни были в спортивных костюмах, бритоголовые и явно, не принадлежащие к людям, зарабатывающим на жизнь умственной деятельностью. Этот вывод Настя сделала, послушав некоторое время их разговор.

– Губа, на кой черт, она нам сдалась? Скиф, че сказал? Пасти банкира, – сказал амбал с перебитым носом.

– Скелет, ты совсем тупой? Это ж наверняка его телка, через неё мы на него выйдем. – Ответил второй амбал с уродливой верхней губой, которая придавала ему заячий вид. – Да мочалка?

И он с силой сжал её бедро. Настя поняла, что это бандиты, про которых она так много слышала последнее время и они по-видимому хотят доставить Никитину неприятности. Но как ни странно страха она не испытывала, а даже наоборот, какую-то жалость. Она мягко убрала руку, сжимавшую её бедро, и сказала:

– Мальчики, у вас наверно детство было тяжёлое? Вас не любили и обижали? И вы, поэтому пошли в бандиты?

Бандиты переглянулись:

– Скелет, она чё, дура? Или прикидывается? Ты больная, да? Ты чё мелешь?

– Ради бога не обижайтесь, просто я по себе знаю, что всё возвращается, если тебе делают плохо, рано или поздно ты тоже сделаешь в ответ гадость.

– И где же ты это усекла? – захохотал водитель, которого звали Леший.

– В монастыре – ответила Настя.

Все дружно заржали, особенно заливался Губа.

– Ой, я не могу, монашка и банкир, ну надо же. Ты чё нам лапшу на уши вешаешь, монашка она, да я их видел, они все страшные, как я с похмелья, а ты красотка, у банкира губа не дура.

– Я не вру, – пожала плечами Настя. – Хотите молитву прочитаю?

– Давай читай, и не одну, а все что знаешь, тогда может, поверим, да, братва?

Все дружно согласились. И Настя прочитала им несколько молитв, она читала бы и дальше, но её остановили.

– Ладно, хорош, может, ты и не врёшь, пускай Скиф с тобой разбирается. Хотя ты правильно сделала, что поменяла монастырь на богатого Буратино. Девка ты, что надо, я таких красивых и не видел, – сказал Скелет.

– Вы ошибаетесь Скелет, я не любовница Максима Викторовича.

– Во-первых, я для тебя не Скелет, а Никита Сергеевич, ясно?

– Хорошо, я больше не буду вас так называть, не обижайтесь. Вы знаете, это очень хорошо, что мы с вами встретились, вы только не смейтесь, но я хочу, чтобы вы меня приняли к себе.

В машине воцарилось сначала молчание, затем грянул такой хохот, что Леший съехал на обочину, он просто не мог управлять автомобилем от смеха. Когда они отсмеялись, Скелет, вытирая слезы, сказал:

– Такого я ещё не слышал, пацаны, или она полная дура или прикидывается, я не знаю. Но, по крайней мере, она нас здорово развеселила. А зачем тебе это, монашка?

– Пожалуйста, не называйте меня монашкой, меня зовут Настя.

– Ну, и зачем, Настя, тебе это нужно?

– У меня есть враги.

– Интересно, какие у тебя могут быть враги? Поп, что ли под юбку залез, ха-ха-ха!

Настя, поняла, что сболтнула лишнее и замолчала. Интуиция, ей подсказала, что это не те люди, кому можно всё рассказать. Бандиты успокоились, и больше к ней не приставали, они только с интересом поглядывали на неё. Вскоре, они остановились у высокого забора и посигналили. Ворота открылись, и они въехали внутрь. У ворот, стояли два амбала в спортивной форме, они, что-то спросили у водителя, и отошли. Машина, проехав по подъездной дорожке, остановилась у крыльца. Настю, подтолкнули в спину:

– Давай, вылазь, сейчас будешь исповедоваться.

Девушка вышла из машины и заворожено уставилась на дом, двухэтажный, с башенками и флюгерами, с террасой, вокруг всё в цветах. Такой красоты, она ещё не видела, но стоило ли удивляться, ведь Настя, видела совсем мало в своей жизни. Деревенское подворье до школы, обычную двухкомнатную «хрущевку» вовремя школы, где не было даже телевизора. А потом, мрачные, холодные коридоры, келью, в которой, даже летом, она замерзала. Редкие поездки в город, на старенькой «копейке», на которой лихо рулила сестра Анна. Она обычно показывала и рассказывала Насте, обо всём, что они видели.

Настя, разглядывала дом и представляла себя здесь хозяйкой, именно о таком доме она мечтала. Когда она накажет своих врагов, и найдёт маму, она обязательно будет жить в таком доме. Она настолько ушла в свои мечты, что не заметила, как из-за угла дома вылетел всадник. Когда он был уже совсем рядом, Настя повернула голову, конь и человек казалось, составляли единое целое, девушка непроизвольно залюбовалась. Кони – радость её детства. Этих животных, Настя просто обожала, и не боялась даже самых диких. Конюх Михаил, научил её многому, в том числе, верховой езде. А этот вороной красавец, очаровал Настю так, что всадника она сначала не разглядела. Тот слез с коня, и внимательно посмотрел на девушку, она не обратила на него абсолютно никакого внимания. Настя была занята вороным, она гладила его и что-то говорила, и как ни странно коню это нравилось.

– Губа, какого черта, вы приволокли сюда эту девку, мне сейчас не до шлюх, – резко бросил всадник.– Я вам, что сказал делать?

– Да понимаешь, Скиф, это девка банкира, мы решили, что она много знает.

Скиф покачал головой:

– Да что она может знать? Никитин не такой дурак, чтобы шлюх посвящать в свои дела. Выкиньте её.

Тут Настя, услышав знакомую фамилию, подняла голову и с интересом, посмотрела на него. Скиф, повидал немало на своём веку, и думал, что удивить его чем-то уже невозможно, но как же он ошибся. Эти глаза, казалось, заглянули к нему в душу, такой чистый, наивный взгляд, он видел впервые, и в душе у него что-то дрогнуло.

– Вообще-то, ладно, я с ней поговорю. Пошли в дом, – сказал он девушке.

Скиф, он же Лазарев Дмитрий, в прошлом капитан спецназа ВДВ, после вывода войск из Афганистана, остался не у дел. Кроме того, как воевать, он больше ничего не умел. Потыкавшись, как слепой котёнок, в разные места, он понял, что его ничего не интересует. А тут старые дворовые дружки, которые занимались рэкетом, позвали его к себе. Вскоре, он стал бригадиром, его группировка одной из самых влиятельных, с ним считались и уважали. Пожалуй, он был единственным, кто не ставил утюги на живот, не применял паяльники и другие жестокие меры. Он обладал таким даром убеждения, что стоило ему поговорить с упирающимся коммерсантом, как тот выкладывал, ту сумму, которую нужно. И самое интересное, они приходили и просились к нему под крышу сами. Девушками, он особо не увлекался, так, когда плоть взыграет, и пользовался девицами лёгкого поведения.