Западная Украина погрузилась в пучину фашизма. Нацисты с жёлто- синими флагами захватили Мариуполь, город, где люди выходили на улицы и голыми руками останавливали танки.

А в Донецке продолжались бои за аэропорт. Аэропорт считался слишком важным объектом, чтобы сдать его без боя. От этого зависело транспортное сообщение и контроль над самим городом. Батальоны "Восток" и "Сомали" пытались пытались отбить аэропорт у засевших там ВСУшников, которые вели по городу массированные обстрелы. Героические ополченцы, которые практически не имели оружия и всё добывали в бою, всё таки выбили из аэропорта украинских националистов. Это произошло в январе 2015 года. Это событие воодушевило весь Донецк. Потом рассказали, что украинских пленных вывезли в город на место, куда недавно

попал снаряд и один из самых известных командиров с позывным "Гиви" схватил за грудки украинского военного и водил по местам совершённых теми преступлений против мирных жителей. Свидетели рассказывали, каким праведным гневом пылал Гиви, как доведённые до предела жители пытались дотянуться до врага, чтобы хоть как-то отомстить за погибших детей Донбасса. Закончилось тем, что Гиви пришлось затолкать пленных в машину и увезти.

Все эти воспоминания роились сейчас в голове Стаси и она удивлялась тому, что они практически не вызывали никаких эмоций. Столько всего произошло за эти восемь лет. Стася знала, что они в Донецке жили более- менее спокойно, если не считать обстрелов города, то затихающих, то возобновляемых снова. Но то, как жили люди в Мариуполе, Северодонецке и Ясиноватой- это было

на грани жизни и смерти. Люди, сумевшие выбраться из захваченных националистами городов, рассказывали такие ужасы, что Стася в какой-то момент перестала спать и, завернувшись в одеяло, прислушивалась к ночной тишине. Ей слышались осторожные шаги в темноте за окном, лёгкое бряцание оружия, зловещий шёпот. Сейчас со стуком распахнётся дверь и войдут фашисты с касками, на которых нарисована свастика. И разорвёт тишину ненавистная немецкая отрывистая речь. В сознании Стаси образы украинских военных тесно переплелись с немецкими фашистами. Она стала ненавидеть украинскую мову, сочетание жёлто- синих цветов. Те фашисты, что когда- то полегли в их земле, возродились, чтобы убивать. Зомби- апокалипсис сегодняшнего дня.

Стася вспомнила, как они с бабушкой пошли в гости к соседке Анне Аркадьевне

Коваль. Анна Аркадьевна была не одна. За кухонным столом сидела Ангелина, её сестра, которая жила в Мариуполе и несколько лет не могла выехать оттуда. Бабушка, плача, бросилась обнимать Ангелину Аркадьевну.

– Гелечка, дорогая, – причитала она. Всё плакали. Стася стремглав выскочила из дома, стараясь сдержать слёзы. Она стояла на крыльце, запрокинув голову и глядя в небо. В последнее время она стала много плакать. Странно, ведь когда погибли её родители и брат, она не плакала, а теперь ревёт по каждому пустяку. Когда видела беженцев, смотрела новости, когда слушала военные песни. Она заметила перемены в себе, в своём сознании и видела, что подобные перемены произошли не только в ней. Любовь ко всему русскому расцвела в ней буйным цветом. Отчего же раньше она не задумывалась об этом,

жила, как живётся, хотя им в школе и прививали патриотизм. Но он возродился сам- с болью, с осознанием, со слезами. И она стояла на крыльце, вдыхала запах травы и распускающихся пенно- розовых соцветий на яблонях. Когда Стася зашла в дом, три женщины уже сидели за столом. Перед каждой стояла кружка с дымящимся чаем, четвёртая кружка для Стаси стояла отдельно и рядом с ней тарелка с печеньем. Стася села, подвинула к себе кружку, взяла печенье и тут же пожалела об этом. Есть не хотелось совершенно. Но Стася честно запихала печенье в рот, запивая обжигающе- горячим чаем. Услышав, о чём рассказывала Ангелина Аркадьевна, Стася замерла. Много чего она слышала о многострадальном Мариуполе, но рассказ женщины потряс её. Та, глядя на своих собеседниц сухими, практически безжизненными глазами, говорила о

танках, которые в упор расстреливали дома, где в подвалах прятались люди. Стреляли ради забавы в тех, кто вышел за водой, хватали людей на улицах и увозили в неизвестном направлении. Оставшиеся знали, что что больше никогда их не увидят. Тихие проклятья летели вслед ненавистной власти, установившейся в городе. Но сделать жители ничего не могли. Главная задача была выжить и спасти своих детей. Шёпотом рассказывали друг другу о пыточных, которые нацисты устроили в подвалах некоторых домов, о пропавших девушках. Людям не давали выехать из города, обстреливали личный транспорт. Стася замерла в ужасе. Все самые худшие её кошмары встали перед ней, воображение дорисовывало мрачные картины, делая их ещё более ужасающими. Смерть от осколков теперь казалась не такой уж страшный

перспективой. Лучше уж так- только сразу и без страданий.

С тех пор, как войска ДНР освободили аэропорт от националистов, в городе стало спокойнее. Стали работать школы и люди снова вышли на работу. Стася уже думала, что скоро всё наладится, хотя знала о жестоких боях под Луганском и Красным Лиманом. Войска ВСУ крепко обосновались в Славянске, Краматорске и Северске. Но в Донецке было относительно спокойно. Детей в школу ходило немного, большинство уехали либо в Россию, либо глубоко в тыл.

Ангелина уехала в Россию. Она сказала, что не может оставаться так близко к линии фронта, её воспоминания об осаде Мариуполя были слишком свежи и причиняли боль, которая не оставляла её ни на минуту. Анна Аркадьевна осталась, несмотря на мольбы сестры.

Она сказала, что не может покинуть свою землю, свой дом и Стася понимала её. Несмотря на запреты бабушки, она бегала к аэропорту и смотрела на разбитую полуобгоревшую "девятку", на окна их квартиры. "Девятка" возвышалась над районом, словно памятник скорби и печали. Для Стаси она символизировала войну. Ни обстрелы, ни разрывающиеся в городе мины, ни военная техника на улицах, нет. Именно это здание, этот разрушенный остов их прежней спокойной жизни. Стася в бессилии сжимала кулаки, жалея, что она не мужчина и не может взять в руки автомат и записаться в ополчение. Ей казалось, что там, на передовой, всё кажется намного проще- нужно просто выжить самому и уничтожить противника. А здесь приходилось решать насущные вопросы, связанные с едой, теплом, учёбой, но главное, со своей кровоточащей душой.

Мысли, словно чёрные птицы, беснующиеся над головой, никогда не оставляли её, ни днём, ни ночью, когда город замирал в темноте и каждый звук становился ближе, отчётливей, страшнее.

В августе 2018 года погиб глава республики Александр Владимирович Захарченко. Это страшное событие повергло всех в шоковое состояние. Стася тогда впервые подумала о том, что их всех могут убить и тогда нацисты займут их пустые города и земли. И на Донбассе раздасться немецкая речь. Господи, какая немецкая речь! О чём она думает!? Как же они будут жить без "Бати"? Но огромная траурная процессия, которая прошла по улицам Донецка, являла собой несгибаемую волю народа, не сломленного украинской нацисткой властью. Тогда

Стася записалась в отряд волонтёров. Ей

уже минуло шестнадцать и она чувствовала в себе острое желание помогать людям. Бабушка, конечно, ворчала, говорила, что Стасе надо учиться, больше заниматься дома, но та, прибегая со школы, кое- как приготовив уроки, тут же убегала в больницу, где разместили беженцев с "серой зоны". Стася помогала разбирать гуманитарную помощь, убирала помещения, готовила их к расселению постоянно пребывающих людей с линии фронта, мыла полы, пекла хлеб, подметала улицы. В- общем, не чуралась никакой работы, как и все добровольные помощники, что работали с не рядом плечом к плечу. Большинство из них она даже не знала по именам, но это не мешало им чувствовать особую сопричастность друг к другу и к их общей миссии. Руководила всем Маргарита Александровна Андрейченко, строгая, худая женщина лет тридцати.

Стасе, в её шестнадцать лет, она казалась очень взрослой, но, поработав с ней около года, Стася увидела, что она ещё молода и умеет быть беззаботно весёлой. Маргарита никогда не выдавала своего беспокойства за мужа, который с 2014 года служил в ополчении, но порой на её лицо набегала какая-то тень и ясные голубые глаза поддергивались пеленой. Стасе в Рите нравилось всё: высокая стройная фигура, быстрые изящные, как у балерины, руки, хвостик светло- русых волос, затянутых на затылке и смешно подпрыгивающий, когда Рита сбегала вниз по ступенькам.

– Ты очень красивая девочка, – однажды сказала Рита Стасе, когда они, освободившись ненадолго, сели на кухне за стол, чтобы выпить чаю с печеньем. Стася удивлённо посмотрела на Риту. Та улыбнулась уголками губ и перевела задумчивый взгляд на окно, за которым

уже начинали облетать деревья.

Она красивая? Стася вспомнила эти слова вечером, когда чистила зубы перед небольшим зеркалом в ванной комнате. Она уставилась на своё отражение. Что же в ней красивого? Обычные русые волосы, которые Стася каждый день заплетала в косу, обычное лицо, ничем не запоминающееся. Ну может, хороши глаза, большие, ясные, и кожа чистая, без единого прыщика. Пожалуй, и всё. Росточку она была небольшого и не обладала парой длинных ног, таких, которые, как ей казалось, нравятся мужчинам. Ибо наступило время, когда ей хотелось нравится кому-то и хотелось влюбиться, испытать, что это за чувство такое. Некоторые парни, что работали с ними, поглядывали на Стасю с интересом и та была готова увлечься кем- то из них, придумать себе любовь, но внутренний прагматизм не давал это это

сделать. На все предложения погулять вечером Стася, смущаясь, отвечала отказом и бежала домой к бабушке, держа в руках заветный пакет с продуктами, что Рита выдавала каждому из них. Это была её благодарность, которую она не могла выразить по- другому. В пакете были чай, сахар, макароны, рис, пряники, и практически всегда свежеиспечённый хлеб, который бабушка вытаскивала первым и наслаждением нюхала. А Стася чувствовала острую жалость к ней, ко всем людям, объявленным сепаратистами, которые просто хотели жить в мире и говорить на родном языке. Насколько же сильно они отличались от тех, кто жил на западной Украине. Стася с родителями пару раз, ещё до событий на Майдане, были во Львове. Стасю тогда поразили местные грамадяне. Они говорили на непонятном, чужом языке,