Приходите, люди, в Африку гулять…

Вуду-колдуны всегда готовы

На самый юг черного континента меня приводит любопытство: говорят, в последнее время среди западной политической, финансовой и богемной элиты стало модным устраивать свои делишки … с помощью африканских колдунов. Не могу сказать, что очень в это верила… Но проверить захотелось. К тому же, большинство из нас почти ничего не знает о древних африканских обрядах, а это очень любопытно.

В желтой жаркой Африке, в южной ее части…

Южно-Африканская Республика (ЮАР) – государство на самой южной оконечности Африки со столицей в городе Претория, где располагается правительство страны, и крупнейшими мегаполисами Йоханнесбургом, Кейптауном («домашний» город парламента страны) и Дурбаном. Территория ЮАР омывается Индийским и Атлантическим океанами, сходящимися у Мыса Доброй Надежды в районе Кейптауна – второго после Йоханнесбурга города страны по численности населения. ЮАР – самая национально разнообразная страна на континенте: только государственных языков тут 11 и на каждом страна имеет свое отдельное, но равно официальное название, коренные же племена называют свою родину Азанией. До 1994 года правительство ЮАР под влиянием последователей европейского колониального наследия проводила политику апартеида, ограничивающую права черного населения, но в результате многочисленных восстаний у власти оказался темнокожий президент Нельсон Мандела, он же многолетний лидер борьбы за расовое равенство. С тех пор и по сей день ЮАР – демократическая парламентская республика и первое в мире государство, располагавшее ядерным оружием, но добровольно от него отказавшееся. Сегодня, по данным властей ЮАР, 80% граждан страны поддерживают стремление жителей Донбасса, Херсонской и Запорожской областей объединиться с Россией.

Первое утро в Кейптауне на Атлантическом побережье: выхожу на балкон своего номера. С высоты 15-го этажа прибрежная полоса кажется шахматной доской: черные фигуры на белоснежном песке. За завтраком ко мне подсаживается некто, как две капли воды похожий на Майка Тайсона, и на ломаном русском заявляет:

– Руссия гуд, нефть, газ, якут алмаз! Привет, мадам, я гид Мбонга, учился Воронеж. Я любить и работать только с русский, другие мзунгу – очень жадный и суетливый люди.

Оказывается, не только белые умеют давать африканцам обидные прозвища, но и наоборот: для жителей черного континента мы мзунгу, что на суахили, наиболее распространенном языке Африки, значит «человек без кожи» (согласно легенде, увидев первых высадившихся на их континент белых аборигены перепугались, решив, что пираты содрали с пришельцев кожу). Второе значение слова – «бесцельно блуждающий или ходящий по кругу человек». Такими многие африканцы видят нас с вами и по сей день.

– Тебе нужно к нкуенго, – заявляет поклонник русских Мбонга. – Триста баксов.

Интересно, с чего этот воронежский абориген так уверен, что мне нужно в это непроизносимое место, да еще и за 300 долларов!? Но нукенго, как выясняется, не место, а маленькое племя, по происхождению относящееся к зулусам (одна из крупнейших южноафриканских народностей, говорящая на языке «зулу). По словам моего нового знакомого, много лет назад вожди нкуенго разругались с вождями зулусов, отделились от рода и даже переехали в другую часть страны – в «буши» (так местные называют саванну) вокруг Мыса Доброй Надежды. Три часа на машине от Кейптауна и 300 «зеленых» – и я никогда не буду больше болеть, толстеть и финансово нуждаться, нкуенго ставят от этого пожизненную защиту, неужели я откажусь?

– Вот и никто не отказывается, – удовлетворенно кивает Мбонга и добавляет, что мне лучше взять вымышленное имя, чтобы аборигены «не сломали язык о мое настоящее».

– К примеру, Ндблунга, – советует гид. – Звучит красиво и произносится легко.

Сам Мбонга, по его словам, у нкуенго «менеджер по связям», а отвезет меня к ним водитель, им оказывается говорливый маленький индус (с конца XVIII века на территории ЮАР проживает многочисленная индийская община).

– Радж Виджаи, – представляется он.

– Ндбл… блд… Ндблунга, – пытаюсь ответить ему взаимностью.

– Понимаю, – кивает Радж, внимательно всматриваясь в мое лицо. – Все называют себя по-местному. Но некоторых я узнаю все равно, их лица мелькают на ТВ и в Интернете.

В ответ на мои округлившиеся глаза, Радж терпеливо объясняет: лица тех, кого ему доводилось везти к нкуенго, он часто видит в разделах политических, экономических и светских новостей, иногда до поездки, но чаще после. К концу пути узнаю, что в племени, в одно из поселений которого я держу путь (всего на территории ЮАР насчитывается около сотни поселений нкуенго, некоторые из них кочуют), проводятся особые магические ритуалы, обеспечивающие контакт «клиента» с духами и возможность обратиться к ним с любыми конкретными просьбами. Причем чистоплотностью этих просьб аборигены, понятно, не интересуются. Подобные манипуляции в народе часто называют «вуду», но, на самом деле, вуду – религия, запрещающая черную магию. Тревожить духов с корыстной целью относится к религии вуду примерно так же, как снимать порчу в христианстве. Радж утверждает, что «выполняемость заказов» духами стопроцентная, поэтому к нкуенго обращаются сильные мира сего, которых волнует незыблемость их власти, положения и состояния. Первыми, как выясняется, дорожку к африканским колдунам проложили богатые янки. Но в племени их не любят: несмотря на круглые состояния, те частенько пытаются сэкономить на и без того небольшом вознаграждении. За американскими миллионерами потянулись европейские дельцы и артисты – эти платят, но пристают к женщинам нкуенго, а иногда и к мужчинам. Гомосексуализм, считающийся священным у некоторых других племен в ЮАР, для нкуенго неприемлем. Время от времени приезжают даже члены японского правительства, эти ведут себя очень почтительно. В 90-е основными клиентами местных колдунов стали «новые русские» и их жены. Сейчас русских меньше, но все равно они самые щедрые, да и обращаются к нкуенго только самые богатые – и не из-за расценок самих колдунов, просто дорога на самый юг африканского континента из России недешева. Сами же нкуенго просят за неделю, в течение которой отправляется культ для одного человека, всего 300 долларов, а иногда соглашаются на оплату сигаретами, спиртным и… российским шоколадом! Последний, правда, принимается только большими партиями и используется не по назначению – из него варят «ухучбо-дрого» – напиток для Гу, бога войны. Самые популярные «заказы» у духов – власть, богатство и, увы, расправа с конкурентами. Дамы тоже озабочены конкуренцией, но другого рода. По словам Раджа, был случай, когда одна особа потребовала у духов импотенции для своего олигархического, но гулящего супруга – а потом еще дважды приезжала, умоляя «отменить заказ». Но нкуенго предупреждают сразу: «заказанного» не вернешь. Помимо этого, для выполнения любого заказа у колдунов всего два условия: в племя принимается один человек на одну неделю или группа людей, но с одной задачей (этого требует и сам культ, и конфиденциальность), в течение этой недели клиенты должны четко выполнять все, что им скажут.

Затерянное среди саванны поселение нкуенго состоит из 15-20 глинобитных хижин, стоящих вокруг чисто подметенной земляной площадки. Неподалеку пасутся коровы, возле хижин суетятся голые черные дети и женщины с обнаженной грудью, наряженные во что-то вроде цветастых фартуков и в хитросплетения разноцветных бус на всех частях тела. При виде подъехавшей машины они что-то радостно кричат на своем языке. У некоторых женщин на шее нанизаны металлические обручи наподобие ошейника. Спрашиваю Раджа, почему у одних их очень много, у других меньше, а у кого-то нет вовсе? Индус объясняет, что количество колец на шее обозначает количество мужей у женщины. Оказывается, у нкуенго в ходу многомужество, но не единовременное, а в виде возможности менять мужей каждый год. Выбирать приходится, правда, только из соплеменников.

Радж провожает меня к хижине вождя племени – и прощается. Согнувшись пополам, пролезаю сквозь бамбуковые занавески в темное, приторно пахнущее какими-то специями жилище вождя. Он сидит на каком-то насесте в глубине хижины, уставившись в потолок из пальмовых листьев – иссиня-черный как африканская ночь и довольно моложавый. При моем появлении вождь нкуенго даже не поворачивает головы, я тоже молча, опускаюсь на какой-то пень, торчащий из пола хозяйской «квартиры». После чего вождь расплывается в белозубой улыбке и заявляет по-английски:

– Теперь я тебя вижу, Ндблунга! – и тут же поясняет, что это дословный перевод местного приветствия. Оказывается, в противоположность «белому» этикету, у нкуенго вошедший не должен возвышаться над хозяином, ему нужно как можно быстрее сесть – только тогда с гостем поздороваются. Нкуенго, обращаясь к старшему в роду, всегда опускаются на корточки.

Вождя зовут Вокухамба, он холост (негоже, чтобы он ходил по рукам соплеменниц, как простые смертные мужчины нкуенго). Первым делом Вокухамба получает от меня три бумажки по сто долларов и долго разглядывает каждую из них на свет, льющийся в маленькое круглое отверстие в потолке.

Затем вождь посвящает меня в «меню» магических услуг, а заодно объясняет, с чем связан каждый из ритуалов. Выясняется, что духи могут выполнить как простые желания, коими нкуенго считают помощь в похудении, оздоровлении и обучении – например, наукам или искусству, так и сложные, как привлечение власти и богатства. «Простые» желания осуществляются с помощью ритуальных танцев и дополнительных затрат не требуют. Задания же посложнее потребуют заклания девственной телочки и испития «клиентом» ее крови (в этом случае придется выкупать у племени корову). А вот для наказания врага финансовыми проблемами необходимо «подарить вождю ночь любви с белой женщиной». К счастью, наказывать никого мне не требуется, поэтому останавливаюсь на трех просьбах к духам, от которых другим никакого вреда: хочу похудеть, получить прибавку к зарплате и стать востребованной в качестве писательницы. Вокухамба кивает и говорит, что в 300 долларов мои представления о счастье вполне укладываются.

Меня селят в отдельную хижину, где мне предстоит провести последующие семь дней. Конечно, оставаться наедине с диким народцем жутковато, несколько успокаивает лишь слова Раджа, что некоторых «клиентов» показывают по ТВ и после визита сюда. Ко мне приставляют Абделе – тинейджершу-нкуенго, сносно владеющую английским. Она поясняет, что лучшими колдуньями у нкуенго считаются девственницы 14-15 лет, чей дар перешел к ним по материнской линии, а это как раз Абделе и есть. Беспокоюсь, что меня попытаются вырядить в набедренную повязку, как у всего племени, но нкуенго, на мое счастье, не страдают показной первобытностью. Деревянный топчан в моей хижине даже снабжен матрасом и антимоскитной сеткой, а у входа в жилище висит рукомойник. К моему ложу прилагается стеганое одеяло (по ночам тут прохладно), но в санитарных целях укрываюсь махровым полотенцем, привезенным с собой.

Саванна, все ночи полные огня

Дни, как я скоро обнаруживаю, здесь похожи один на другой как две капли воды (Абделе говорит, что в этом есть некий магический цикл), а вот ночи «в гостях» запомнятся мне надолго… В первую ночь я дрожу от чьих-то душераздирающих воплей. Мне представляется, что это нкуенго справляют кровавый шабаш с обильными жертвоприношениями. Но наутро узнаю, что так «плачет» гиена. Во вторую мне кажется, что воют львы, но утром Абделе уверяет, что эти страшные хищники, к счастью, мигрировали в другую часть саванны, а так, не сдерживая эмоций, местные пары занимаются любовью. Третьей ночью я уверена, что не могу уснуть от звуков плотских утех, но с утра выясняется, что это одна женщина-нкуенго избила своего мужа, застав его в хижине у другой. Следующей ночью я подскакиваю от громкого шороха, раздающегося прямо возле моей лежанки. В ужасе схватив с пола фонарь, вижу в его свете огромного бабуина (вид обезьян, живущих в Южной Африке) и истошно кричу. Прибегают нкуенго и выгоняют незваного гостя палками. Мне говорят, что бабуина бояться не надо: просто у него сейчас брачный период и ночами ему не спится. А как-то мне снится нестройный мужской хор, исполняющий до боли знакомую «Таганку, все ночи полные огня». Высовываюсь из-за занавески и понимаю, что это не сон: возле моей хижины тусуется группа вдребезги пьяных лысоватых мужичков с солидными брюшками. Лицо одного из них, с ополовиненной бутылкой виски в руках, в темноте кажется мне знакомым. Но он меня не только не узнает, но даже принимает за местную:

– Ходи сюда, туземочка! Выпьем за наше процветание!

Пытаюсь посветить на мужика фонарем, чтобы понять, где я его уже видела, но тут из бушей материализуется целая толпа нкуенго и с воплями заталкивает меня назад в хижину, а потом что-то возбужденно объясняет «пришельцам».

Каждый день в 5 утра Абделе возникает на моем пороге с горшочком свежесваренного умрогхо. Пока я пью теплое, вываренное до состояния патоки пойло из высушенных на солнце стеблей молодой тыквы и ее незрелых семечек, Абделе приговаривает: «От такой еды глаз делается зорче, ум острее, тело стройнее, а кошелек толще». Наутро после неожиданной ночной встречи с соотечественниками моя компаньонка мрачно сообщает, что группе русских, живущей в соседнем поселении нкуенго, не видать теперь заказанного как своих ушей. Духи разозлятся, что клиенты нарушили все порядки: напились и показались в соседней деревне…

Ежедневно до 4 дня я наблюдаю бесконечные племенные песни и пляски и, когда велят, даже принимаю в них участие. И только потом мне дают очередное «лакомство» – высушенные на солнце бычьи хвосты с добавлением нтсцофу – острейшего местного перца, который, как полагают нкуенго, дает энергию, необходимую для повышения зарплаты.

Как-то днем совсем близко к нашей деревне подходит слон – и мы все прячемся по хижинам. Это вовсе не такое безобидное животное, каким кажется в зоопарке. Слоник долго беснуется в окрестностях, после чего оказываются поваленными и расколотыми бивнями в щепки сразу несколько деревьев.

Ближе к ночи мы всем племенем сидим у костра, разведенного на центральной «площади», поем песни и пьем сакубона – это что-то сильно алкогольное. Наверное, поэтому по вечерам меня сильнее всего преследует ощущение нереальности происходящего. К концу «срока» я, судя по собственным шортам, действительно, здорово худею, но, как мне кажется, больше не от магии, а с голодухи.

Утром предпоследнего дня, сразу после тыквенного завтрака, Абделе ведет меня на площадку, куда четверо аборигенов притаскивают… целый ящик драгоценных украшений! Меня просят склониться над ним – и Абделе исполняет протяжную ритуальную песню, которая должна способствовать повышению моего жалования. То, что в ящике не бижутерия, видно невооруженным глазом, и пока я гадаю про себя, не имеют ли эти сокровища отношение к «Де Бирс», знаменитой ювелирной компании, контролирующей всю добычу алмазов на территории ЮАР, вдруг получаю неожиданный ответ: все это подарки благодарных клиенток, преимущественно русских!

Днем несколько мужчин-нкуенго уезжают на грузовичке, принадлежащим племени, к океану – за акулой (чтобы акулы не подплывали к пляжам, вдоль всего побережья ЮАР расставлены специальные сети, что при определенной сноровке позволяет подплыть на лодке и извлечь из ловушки мертвого хищника). Акулий клык понадобится для обращения к Мами Вата – Духу Воды. Как поясняет мне Абделе, этот дух отвечает за здоровье и красоту тела. Еще для меня будут беспокоить двоих: Да и Хоуелоусу-Да – это так называемые радужные змеи, покровители творчества и разума. Ближе к ночи Абделе просит меня раздеться догола, выдает долгожданную набедренную повязку из пальмовых листьев и втирает в мой лоб какую-то вонючую прозрачную мазь.

– Не волнуйся, – смеется она, – это всего лишь эссенция из крокодила. Сложнее всего вызвать Мути (дух, защищающий от доносов, арестов, обвинительных судебных приговоров и банкротств, а также указывающий «клиентам» имена врагов и завистников), для этого нужен высушенный слоновий пенис.

С наступлением темноты все наше племя, включая малолетних детей, садится в круг на центральной площадке, по периметру которой расставлены горящие факелы. Посередине сооружен деревянный постамент типа огромного стола, устланный козьими шкурами; на нем в каком-то корыте установлен зловонный акулий труп. Меня усаживают в изголовье этого стола на циновку. Абделе раскладывает передо мной какие-то причудливые фетиши и тотемы и шепчет: «сперма гориллы», «игла дикобраза», «страусиный член» (нечто маленькое и сушеное), «кости ядовитой змеи мамба». Под оглушительную дробь тамтамов мне подносят огромную чашу сакубона. Я давлюсь (меня и так уже мутит от запаха дохлой акулы) – но делаю усилие и – как и все остальные – выпиваю чашу залпом. Затем протягивают курительную трубку и велят сделать ровно три затяжки. Я затягиваюсь и чувствую, что впадаю в транс: мое сердце бьется в унисон тамтамам, а границы пространства начинают куда-то уплывать.

– Теперь ты зомбито! – заявляет Абделе (так в Африке называют людей, достигших нужного состояния для общения с духами, отсюда и пошло известное белым слово «зомби»).

Словно сквозь пелену я наблюдаю за происходящим дальше: нкуенго встают в большой хоровод и пускаются в дикий первобытный пляс, а на стол-постамент, где уже сижу я и лежит покойная акула, поднимаются вождь Вокухамба и моя Абделе. В эту же минуту двое нкуенго разводят под постаментом небольшой костер, который начинает довольно быстро разгораться. Мне говорят, что Вокухамба сейчас совершит ритуальное соитие с моей персональной колдуньей-девственницей; причем они должны прийти к финалу одновременно и до того, как вспыхнет наш «стол». Если им удастся это сделать, то в момент их «синхрона» явятся все «мои» три духа и просьбы мои исполнятся. В противном случае мы все втроем погибнем (хорошенькая новость и главное – неожиданная!) – и будет считаться, что нас покарали духи за доставленное им беспокойство. Безвременная кончина вообще-то в мои планы не входит – и я предпринимаю попытку прекратить безобразие, удрав с «постамента». Однако – то ли от выпитого, то ли просто от страха – руки и ноги становятся ватными. Не в силах пошевелиться, ужасе наблюдаю, как Вокухамба прямо перед моим носом начинает неторопливо любить Абделе (и как только ей удается оставаться невинной в таких первобытных условиях?!) А огонь под постаментом трещит все сильнее! Остается утешаться мыслью, что Вокухамба с Абделе до сих пор живы-здоровы, хотя клиентка я у них явно не первая. И тут раздается оглушительный вопль: кричит вождь, кричит Абделе, и им вторит все племя. Меня под руки стаскивают с постамента – и в следующую секунду он рушится и его руины охватывает пламя. Абделе и Вокухамба стоят довольные рядом с горящим трупом акулы: они все успели вовремя.

– Ндблунга! Ндблунга! Ндблунга! – хором скандируют нкуенго. Я слышу детский крик: «Духи! Духи здесь!» – и теряю сознание…

На следующий день, ближе к обеду, просыпаюсь в своей хижине… с тяжелого похмелья! Не знаю, как насчет пришествия духов, но выпила и покурила я явно что-то потустороннее. Вскоре приезжает Радж; нкуенго прощаются со мной ласково, поздравляют с тем, что духи вняли моим просьбам. Еще раз в гости не зовут – плохая примета. Вечером того же дня я уже сижу в самолете…

Дома сразу же бегу на весы – и не досчитываюсь кровных 8 кг (такое мне не удавалось даже при помощи самых жестких диет и изнурительного фитнеса)! Теперь вот жду прибавки к зарплате и писательской славы.