Глава 2

Как же было прекрасно из неустойчивой, дождливо-пасмурной Питерской весны сбежать под мягкое нежное солнце этой благословенной Аллахом страны. Много чего повидал Павел Сергеевич за свою жизнь: в Египте возле пирамид в задумчивости побродил, в Красном море с аквалангом понырял, в Мертвом море на воде полежал, в Таиланде на всяческие экзотические массажи походил и пришел к выводу, что все это хорошо, но отдыхать он будет в Турции. Именно отдыхать, а не кататься на лыжах в Альпах и не гонять на джипах по Сахаре. Когда никаких звонков, никаких друзей-приятелей, а только три недели покоя, солнца, моря и горячего турецкого кофе. Ну и любимая женщина под боком. Что еще нужно человеку для счастья?

Павел Сергеевич вздохнул – неладно что-то в Датском королевстве. Что-то с любимой женщиной происходит, а что – не понятно. Вздыхает, грустит, обижается из-за ерунды. Он уж и так и этак старался, но жена, как партизан на допросе, стояла насмерть. Глаза прятала, от ответов уходила, и поделать с этим ничего было нельзя. Именно вот эта манера в жене бесила его больше всего. Ну есть у тебя вопрос – задай, обиделась – скажи, чего душу-то из него рвать? Но она рвала и делала это, он подозревал, не без удовольствия. Ладно, хочет дуться, пускай. А он будет отдыхать. Вот пойдет сейчас, ляжет, очками глаза прикроет и будет слушать шум прибоя. Не было для него звуков слаще этого.

Было время, он в отпуск пять лет не ходил, пока производство налаживал. Все там требовало его постоянного присутствия. Максимум, что мог он себе позволить это на три дня вырваться куда-нибудь за город, но и там его доставали звонками, да он и сам всех тоже доставал. Но теперь-то он уже может вот так уехать на три недели, ни о чем не заботясь. У него отличная команда: все профи, директор по кадрам Нина Львовна держит народ в ежовых рукавицах. У нее не забалуешь: пьяный на работу вышел – штраф, треть от оклада, а если систематически, то, пожалуйста, на выход. Правда, такое в последнее время случалось нечасто: платил он работягам хорошо – оклад плюс сдельщина, получалось очень даже солидно. Заказов у них сейчас было много, а будет еще больше. Ах, какой он тендер выиграл!.. Городской заказ. Бюджетные деньги – сладкие деньги, говаривал его отец. А отец знал в этом толк: сорок лет главным инженером на заводе отпахал. Все хорошо, только вот секретаршу бы еще подыскать толковую.

Павел Сергеевич в шезлонге завозился, как большое сонное животное, пошарил рукой под собой, пытаясь нащупать пачку сигарет. Чего вспоминать-то? Ну дура и дура. Приеду – уволю. Он опустил ниже козырек бейсболки и блаженно затянулся. И не надо ему никакого другого отдыха. Его уже давно весь персонал отеля знает. Встречают как родного. Да и клиент Павел солидный: чаевые хорошие дает, водку целыми днями в баре не глушит, с девицами в номере оргии не устраивает. Жене, конечно, скучновато, она бы предпочла куда-нибудь в развеселую Ниццу поехать, но он на провокацию не поддался, а вот она – да. Он предложил ей одной в Ниццу эту самую смотаться, а он бы сюда, в тихий курортный городок. Как только любимая осознала, что на три недели муж останется без присмотра, вопрос о Ницце отпал сам собой. Но и здесь она не переставала играть, а у него не было желания подыгрывать. Поэтому жена сейчас сидела в номере, страдая мигренью, а он наслаждался одиночеством на берегу. Наслаждался, вспоминая непутевую секретаршу. Павел Сергеевич усмехнулся. Просто характер у него был такой: не любил он незавершенных дел. Надо было ее перед отпуском уволить, но он замотался, завертелся и забыл. Ладно, не думай, приказал он себе, расслабься.

Сбоку послышался шум шагов, шелест песка, кто-то прошел рядом, до него донесся аромат свежих духов, какой-то горьковато-цветочный, тонкий, еле уловимый. Его жена любила сильные запахи, дорогие, мускусные. Он приоткрыл глаза и чуть поднял козырек, провожая взглядом девичью фигурку. Девушка шла прямо к морю, неся в одной руке босоножки, в другой пляжную сумку. Где-то по дороге она бросила все и понеслась к голубовато-зеленой границе песка с водой. И в том, как она бежала, высоко вскидывая ноги, вязнущие в мокром песке, как отпрыгнула от шаловливого пенистого языка, попытавшегося лизнуть ей пальцы, как засмеялась негромко, взвизгнула, когда волна с шумом все же накрыла ее чуть не по колено, было что-то такое близко узнаваемое, что Павел Сергеевич даже позавидовал. Представил, как приехала она вот только что и сразу побежала на пляж, даже вещи не стала распаковывать, так не терпелось ей заявить этому морю и этому солнцу, и песку – я здесь, я приехала, я с вами. Павел Сергеевич закрыл глаза и снова натянул козырек на нос и, кажется, даже задремал. Потом пришла жена, громко чмокнула в щеку, он проснулся, потянулся, намазал жене спинку кремом, приобнял как следует, чтобы поняла, какие у него далекоидущие планы на вечер и продолжил отдыхать по полной программе дальше.

***

Маша вышла из душа, скинула полотенчико, достала крем и принялась энергично втирать в кожу нежную эмульсию. На туалетном столике выстроились ряды баночек, флакончиков, тюбиков. А что делать? Красота требует. Крем от загара, масло для загара, лосьон после загара. А иначе не отдых будет, а сплошные мучения: кожа покраснеет, натянется на плечах, как пергамент, к вечеру поднимется температура, будет Машу колбасить до утра, кидать то в жар, то в холод. Нет уж, лучше пять минут потратить на втирание кремчика.

Тут Маша изогнулась под немыслимым углом, пытаясь достать место между лопатками. Вспомнила, как парочка на берегу натирала друг друга кремом.

Едва приехав, Маша сразу же на пляж понеслась. Она так именно и мечтала – кинуть все в номере и побежать, убедиться, что все в порядке: море шумит, солнышко светит, ничего не изменилось за год. На пляже по раннему времени никого почти не было. Только мужчина какой-то в шезлонге лежал, да две дамы сложноопределяемого возраста топлес на песочке разлеглись.

Надо было искупаться сейчас, пока опасный ультрафиолет не начал свое разрушительное действие. Маша скинула платье и неодобрительно посмотрела на бледное тело. Северная кожа отчаянно сопротивлялась любым попыткам подставить ее солнцу и сгорала моментально. Пришлось перед отъездом скупить жутко дорогую солнцезащитную серию в магазине. Но ничего, вот приедет она с курорта, отдохнувшая, загорелая, и пойдет на собеседование в какую-нибудь супер-пупер компанию; увидит ее тамошний босс, непременно молодой стильный красавец с голубыми пронзительными глазами, увидит, шмякнется со стула, сам собой в штабеля уложится и… Что дальше она смутно представляла, но как минимум на работу ее должны взять. А как иначе? Нина Львовна, директор по персоналу, заявление-то у нее приняла, сказала, конечно, что должен шеф подписать, после отпуска. Ну, он-то подпишет, она не сомневалась. А вот Нина Львовна еще и посетовала, что Маша уходит. Знала бы она, какой у них шеф на самом деле. Ей-то он наверняка не хамит.

Пока она так в мечтаниях на песке грезила, к мужчине в шезлонге какая-то девушка подбежала, стала ластиться, спинку подставлять, плечики. Мужчина долго и старательно мазал кремом подставляемые части загорелого тела, потом поцеловал девушку в шею, потом еще куда-то, потом… потом Маша отвернулась, чтобы не позавидовать еще больше.

Как это люди умудряются найти друг друга? Вот как это можно понять, что вот с этим человеком захочется жить долго и счастливо, а с этим нет? Экспериментально-опытным путем, говаривала Наташка, only. Но Маша, что-то сильно сомневалась. Как это – экспериментально-опытным? Это, получается, надо с каждым пробовать? Так всей жизни не хватит, вся в опытах и пройдет. Должен быть какой-то критерий. Фразы из книг типа они встретились случайно и сразу поняли, что созданы друг для друга, Машу не убеждали. Вот еще, выдумали.

Что-то у нее ни разу так за все ее долгие двадцать пять лет не случилось. А случилось все очень буднично, обыкновенно: никаких тебе «глаза в глаза», «дрожи в коленках» – поцеловались, разделись, потом неловко хватали друг друга руками, потом как-то все же у них чего-то произошло. Было смешно и немного неудобно, и никаких тебе «страсть захватила их и повлекла за собой». Какая такая страсть? Они и сейчас встречались. Иногда. Олег карьеру делал, уделял ей много, очень много времени – карьере, не Маше. Она тоже пыталась… карьеру делать. Так что свидания их были довольно редки. Но официально считались парой. А что? Вполне в духе времени – первым делом самолеты, ну а девушки, а также и юноши потом.

Маша закрутила крышечку тюбика и критически оглядела себя в зеркале – очень даже ничего. Не супермодель, конечно, в смысле роста, но фигура пропорциональная, мышцы подтянутые, зря она, что ли, абонемент в спортклуб покупает. У нее годовой, на все виды фитнеса, так что ей не стыдно хоть анфас, хоть бэксайд продемонстрировать. Она вывернула голову, рассматривая этот самый бэксайд. Нет, определенно не устоит молодой стильный красавец-босс с пронзительными синими глазами. Определенно. Она усмехнулась. Наташка бы сейчас язвительно заметила: «И его жена тоже». Почему-то у молодых стильных красавцев, где-то рядом всегда крутилась жена, молодая стильная супермодель. Вот как давеча на пляже. Она мимо проходила, глаза-то скосила: длинные крепкие ноги, подтянутый живот, даже вроде с кубиками; сильная загорелая рука с сигаретой, небрежно свисающая с подлокотника. Ничего так. А потом прибежала его подруга, а может, даже жена, такая вся высокая, белокурая, похожая на породистую тонконогую арабскую лошадку. И волосами она так же встряхивала, как гривой. Маша повела головой слева направо. Так, кажется. Нет, не так. Вот так. И она еще раз повторила запомнившееся ей движение. И даже заржала тихонько: «И-го-го», – и засмеялась. Господи, чего только в башку не лезет.

Маша оделась и пошла в бар. А где еще можно скоротать время до ужина, за чашечкой ароматного турецкого кофе? В баре было прохладно, негромко гудел кондиционер, давешние любительницы приема солнечных ванн топлес сидели у барной стойки и активно кокетничали с молодым белорубашечным барменом. Негромко играла музыка, журчал фонтанчик, Маша решительно двинулась к столику в углу.

– Девушка! Девушка! – раздалось откуда-то сбоку. Маша повертела головой. – Я здесь, – раздалось снова. И тут Маша ее увидела. Белогривая арабская лошадка, резво кивая, делала рукой круговые движения, подзывая ее к себе. Маша сделала удивленные глаза, но подошла. – Девушка, вы же из Питера? Да? Присаживайтесь, – и она указала рукой на свободный стул. – Меня Яна зовут, а вас?

– Маша, – ответила Маша и села.

– Маша, – обрадовалась Яна. – Я тоже из Питера. Я с мужем. Здесь тоска смертная. А мой отчего-то сюда каждый год ездит. А я первый раз. Мы недавно поженились, – похвасталась она.

Маша невольно засмеялась. Яна ей понравилась. Она же хотела с кем-нибудь познакомиться. Пусть будет Яна с мужем. Подлетел официант. Маша заказала кофе и минеральной воды. Через пару минут они уже вовсю болтали: сначала обсудили новую косметическую серию известной французской марки, потом новинки бутика «Babochka», потом перешли на всевозможные диеты. Время пролетело незаметно.

– О, – сказала Яна, глянув на часики, – пора пупсика будить, а то ужин проспит. – Пойдем сегодня на дискотеку? В соседнем отеле, я узнала, очень даже неплохая программа. Там и контингент, не то что у нас. Пойдем?

– Пойдем, – кивнула Маша и помахала рукой на прощание.

Ей так контингент очень нравился. Солидный семейный отель для семейных пар. Сюда они в прошлом году ездили все вместе. Папа, мама и она. Маша вздохнула. Было здорово. И на дискотеки они ходили. И папа танцевал с мамой. И мама была такая счастливая и веселая. А в этом году они не поехали. У папы, как всегда, работа. И Наташка не смогла. А про Олега и говорить нечего – он никогда не мог. И пришлось Маше одной ехать. Ну и ладно. Она уже взрослая девочка, ей и одной не будет скучно.

Маша пошла в ресторан, там уже собирался народ, мамочки пытались насильно накормить неразумных чад вкусными и полезными морепродуктами. Чада кормиться не хотели и капризничали. Маша с удовольствием поела: и салатик съела, и мясо как-то по-особому приготовленное, а под конец еще и от булочки с джемом не отказалась. Ерунда все эти диеты, больше двигаться надо и все. Она зевнула, прикрыв рот ладошкой. Спать хотелось – сил никаких нет. А если еще на дискотеку идти, так это значит еще до двух, трех ночи не спать. Яна в ресторане так и не появилась, наверное, не смогла разбудить «пупсика». Маша вернулась в номер и рухнула на кровать.

***

Павел пробирался сквозь толпу, раздвигая руками спины, касаясь обнаженных частей тела длинноногих красавиц. Красавицы хихикали, подмигивали, выставляли напоказ упругие попки и бюсты. Черт знает что такое! Спал бы сейчас сном младенца. Но нет, жене вздумалось пойти танцевать.

Он мычал сквозь сон в надежде, что как-то это все минует его, отмахивался, стонал даже, что у него голова болит. На что Яна фыркала и продолжала тормошить его, потом отстала и куда-то пропала на время. А потом снова пришла, наклонилась близко-близко и зашептала в ухо: «Дорогой, я пошла. К обеду не жди». Он глаза приоткрыл чуть-чуть, ровно настолько, чтобы увидеть Яну во всем блеске: копна белокурых волос водопадом по спине, маленькая тряпочка, едва-едва прикрывающая грудь, другая тряпочка едва ли больше на попе и длинные-предлинные загорелые ноги на умопомрачительных каблуках. Жена усмехнулась, довольная произведенным эффектом, послала ему воздушный поцелуй и скрылась с глаз.

Павел еще полежал немного, понимая, что все – лафа кончилась, и встал. Поплескал из-под крана воды в лицо, энергично утерся, осмотрел себя в зеркале критически. Лицо помято, к вечеру щетина повылезла, глаза мутные от пересыпа. Да уж. Он повел плечами и энергично хрустнул шеей. Плечи слегка саднило. Надо было днем еще намазать кремом, а он, как всегда, забыл. Так, бриться он не будет. Он на отдыхе. Футболку, пожалуй, переоденет и брюки тоже. То есть, шорты снимет, а брюки напялит. Хотя дикость это – на курорте в брюках ходить. Но в шортах его, скорей всего, не пустят. Или пустят? Черт! Он никогда не ходил на эти дурацкие дискотеки при отелях. Он приезжал и садился в шезлонг и сидел там ровно три недели. Ну ладно, не пойти он не может. Иначе он Яну и правда до обеда не дождется, особенно в этих тряпочках. Павел усмехнулся. Тряпочки стоили столько, что он вполне серьезно подозревал производителей в каком-то страшном надувательстве. За что? Может, там золотыми нитями прошито? Или бриллианты вместо пуговиц вставлены? Но ни золота, ни бриллиантов на тряпочках не наблюдалось, а женщины все равно сходили с ума, как будто им всем мозги промыли хорошенько.

Павел поискал глазами жену, не сомневаясь, что долго искать не придется. В любой толпе, в любом обществе она выделялась сразу и неизбежно. Яна обнаружилась в центре танцевального пятачка: белые волосы летали за ее спиной, гибкая спина совершала немыслимые повороты, стройные бедра зазывно вращались. Рядом раздался длинный вздох: молодой турок не сводил с Яны глаз. Павел сочувственно усмехнулся и отошел к стойке бара. Заказал виски со льдом, облокотился, встал так, чтобы краем глаза следить за женой, сделал глоток, погонял немного во рту обжигающий напиток, посмаковал, проглотил, вздохнул удовлетворенно. А может, и хорошо, что пришлось пойти. Сто лет он уже нигде не был. Он оглядел зал: до чего же забавно было наблюдать за всеми. Вон шумная компания в углу. Сдвинули столики, уставив все пространство бутылками. Вон стайка девиц в боевой раскраске и дорогих тряпочках, видать, серьезно на охоту вышли. Вон толстый папик в окружении парочки совсем юных Лолиток. Человеческая комедия – Бальзаку и не снилось.

– Что-нибудь еще? – спросил сзади бармен. Павел хотел ответить, но не успел.

– Кофе, пожалуй, – раздалось сбоку, – и еще стакан сока. Такого же.

Павел чуть повернул голову. Рядом на высоком стуле восседала девушка и тоже с любопытством разглядывала происходящее в зале. Виднелась только русая прядь, заложенная за ухо, да чуть вздернутый носик. Бармен, не переставая улыбаться, поставил перед ней стакан апельсинового сока, а чуть погодя крохотную чашку эспрессо. Девушка завозилась в кармане узких полотняных брючат.

– За счет заведения, мадам, – ослепительно улыбнулся бармен. Она вопросительно вздернула брови. – Вы были у нас в прошлом году. С мужчиной и женщиной. Они танцевали танго. Там. – Бармен кивнул на танцплощадку.

Девушка звонко рассмеялась.

– Да, мои родители. Неужели вы помните?

– Конечно, – проникновенно заявил бармен, – как я мог забыть такую женщину…

Павел усмехнулся. До чего наивны эти девицы. Сейчас он начнет ее клеить, а она будет глупо хихикать и…

– Да, – кивнула девушка, – мама очень красивая, – взяла чашку и повернулась спиной к оторопевшему бармену.

Павел заинтересовано посмотрел на ее профиль. Она отхлебнула немного кофе и даже зажмурилась от удовольствия. Ее чувства были понятны, он и сам был заядлый кофеман.

– Спасибо, – девушка одним глотком допила крохотную порцию и поставила чашку на столешницу, – очень вкусный кофе. – Тут она вроде как заметила Павла, то, как он разглядывает ее почти в упор, и повернула голову. Брови ее нахмурились, и она уже, наверное, хотела сказать ему что-то язвительное, но не сказала. Рот ее удивленно открылся, потом закрылся, глаза вытаращились.

– Павел Сергеевич? – изумленно выдохнула она и даже рукой замахала, отгоняя видение. Спрыгнула с высокого стула на пол и оказалась Павлу по плечо, он в изумлении уставился на ее макушку.

– Пупсик! – закричала подбежавшая Янка, и звонко чмокнула его куда-то в ухо. – Познакомься с Машей. – И она схватила, совсем было уже удравшую девушку, и толкнула ее к Павлу, прямо в руки. – Маша, – опять закричала она, – это Пашка. Мой муж. Он лентяй, но очень хороший. Паш, Маша тоже из Питера, мы сегодня в баре познакомились…

Яна продолжала возбужденно кричать, пытаясь переорать музыку, а Павел и Маша буравили друг друга взглядом и молчали. Тут заиграла новая мелодия, Янка взвизгнула и умчалась в эпицентр танцующих силуэтов.

– Здравствуйте, э-э… Мария Владимировна, – сказал, не придумав ничего лучше, Павел.

– Здравствуйте, Павел Сергеевич, – уныло откликнулась Маша. – Как это вы меня все-таки узнали? – не удержалась она от ехидства.

– А почему я не должен узнать свою секретаршу? – тем же тоном ответил он.

– Потому что вас не интересуют такие мелочи, Павел Сергеевич, – отбрила она.

– Ну, вас-то я запомню, Мария Владимировна, будьте уверены.

– Сделайте одолжение, не запоминайте, – Маша сделала легкий книксен.

– Почему вы хамите, Мария Владимировна? – вскинулся Павел.

– А я у вас больше не работаю, Павел Сергеевич. Слава богу, – и она перекрестилась.

– Да что вы тут делаете? – Павел разозлился не на шутку.

– Как что? – засмеялась Маша. – Дозваниваюсь до Красовского. – Повернулась и шагнула в толпу извивающихся под ритмичную музыку тел.

Павел мрачно проводил ее взглядом и заказал еще порцию виски. Вот что такое не везет и как с ним бороться?

– Ага! – торжествующе закричала Яна, вынырнувшая из-за спины, – Пьянствуешь тут без меня? А Машка в отель пошла, у нее голова разболелась. А ты не вздумай напиться, иначе, зачем ты меня весь день обнимал, а? Смотри, легко теперь не отделаешься… – И она прижалась к нему молодой горячей грудью так сильно, что кровь рванула к сердцу, как выстрелившая из бутылки пробка, и в висках заломило, а уж внизу и подавно, и зашумело, и заломило, и зашевелилось…

Яна почувствовала эти шевеления и коварно засмеялась. А бармен смотрел на эти обнимания, и в глазах у него была такая вселенская тоска и зависть, что Павлу аж жалко его стало, чисто по-мужски жалко. А потом он гордо вскинул голову, обвел взглядом зал, расправил молодецкие плечи и повел свою жену-раскрасавицу на выход.