Цитаты из книги «Скупой»

Мариана. Ах, теперь и я могу подтвердить, что вы не обманщик! Из ваших слов явствует, что вы – мой брат. Валер. Я – ваш брат? Мариана. Да. Сердце мое забилось при первых же твоих словах. А как матушка-то будет рада! Она часто рассказывала мне о наших злоключениях. Бог не попустил и нашей гибели при кораблекрушении, но мы променяли смерть на неволю: нас спасли корсары. Через десять лет, и то случайно, мы вырвались на свободу и вернулись в Неаполь. Оказалось, что все наше имущество

Ансельм. Но чем вы докажете, что это не сказка, а быль? Валер. Доказательства и свидетели налицо: капитан корабля, рубиновая печать моего отца, агатовый браслет, который мать надела мне на руку, и старик Пьетро – тот самый слуга, который спасся вместе со мной во время кораблекрушения.

отправился на поиски, и здесь небо уготовило мне встречу с прелестной Элизой. Ее красота пленила меня. Моя страстная любовь, а также суровость ее отца вынудила меня проникнуть под чужим именем в этот дом, а на поиски родителей я отправил другого человека.

Валер. Да. Но знайте же и вы – и да будет вам стыдно, – что его семилетнего сына и одного из слуг подобрал испанский корабль, и этот спасенный сын – я! Капитан корабля пожалел меня, приютил и воспитал как родного сына. Потом я вступил в военную службу. Вскоре я узнал, что мой отец, которого я считал умершим, жив. Я

что над вами везде смеются, всячески на ваш счет прохаживаются, перемывают вам все косточки – рассказов про вашу скаредность не оберешься. Одни говорят, что вы заказали особые календари, где постных дней вдвое больше, чем надо, – это для того, чтобы ваша прислуга почаще постилась; другие – что у вас прислуга никогда не получает ни подарков к праздникам, ни жалованья при расчете, потому что вы всегда сыщете, к чему придраться. Один рассказывает, что как-то вы притянули к суду соседскую кошку за то, что она съела у вас остатки баранины; другой – что раз ночью вас накрыли, как вы у своих же лошадей овес воровали, и что кучер, который до меня был, отдул вас палкой в темноте, только вы промолчали об этом. Словом сказать, вас на все корки отделывают, куда ни сунься. Вы – посмешище всего города, на каждом перекрестке клянут вас, и нет вам иных имен, как скряга, сквалыга и скупердяй.

Фрозина. Ну да. Во-первых, выращена и воспитана она в большой воздержанности: салат, молоко, сыр, яблоки – вот и вся ее пища, а разных там закусок да пирожных, всяких разносолов, как другие привыкли, для нее хоть бы и не было; стоит же все это немало – уж три тысячи франков в год кладите. Кроме того, она любит ходить опрятно, но без всякой роскоши, не надо ей ни платьев нарядных, ни уборов драгоценных, ни мебели великолепной, до чего все женщины такие охотницы, а ведь эта статья принесет вам более четырех тысяч ливров в год. Наконец, никакой игры она не выносит, а возьмите-ка нынешних барынь и барышень! Я знаю одну из здешних: в этом году двадцать тысяч проиграла. Но мы

Лафлеш. Все это здесь ни к чему. Посмотрю я, как ты его разжалобишь по части денег! Это чистый турок, да и турок-то из самых безжалостных. Околевай на его глазах – он и не пошевельнется. Одним словом, деньги для него дороже славы, дороже чести, дороже добродетели. Один вид просящего вызывает у него судороги. Попросить у него – это значит бить его по больному месту, пронзить ему сердце, вытянуть из него внутренности, и если…

благосклонности на словах, дружбы – это сколько угодно, а вот насчет денег – ни-ни! Его любезности и ласки сухи и бесплодны. Нет для него хуже слова, чем «дать»; он никогда не скажет – дам, а непременно – ссужу.

Лафлеш. Как бы не так! Ты, видно, еще не знаешь господина Гарпагона. Господин Гарпагон из всех человеческих существ существо самое бесчеловечное, это не простой смертный, а смертный грех. Нет такой услуги, которая бы заставила его из благодарности раскошелиться. Насчет похвалы, знаков уважения

Ансельма? Гарпагон. Да. Это человек степенный, благоразумный, толковый, ему не больше пятидесяти лет, о богатстве же его всем известно.