Что это было? Солнечный удар? Пора в воду! Подпрыгнув что было сил, я подтянул колени к груди и, подняв море брызг, «бомбочкой» обрушился в бассейн. Вода оказалась неожиданно теплой. Я проплыл у самого дна до противоположного бортика и вынырнул на поверхность. Красота! Когда я последний раз плавал в бассейне под пальмами? Не помню… Но удовольствие от этого не меньше. Набрав полные легкие воздуха, я оттолкнулся ногами от бортика и распластался на поверхности воды, раскинув руки в стороны. Солнечные лучи едва пробивались сквозь зелень пальм и приятно ласкали взгляд. Я закрыл глаза. Так как уши оказались под водой, привычные звуки стали практически не слышны. До меня доносился низкий гул, издаваемый, вероятно, насосами, качающими воду в бассейн, и легкий плеск от движения рук и ног. Как когда-то в детстве… Я так же лежал на воде, раскинув руки, и слушал шум перекатывающейся по дну гальки. Так же светило солнце, так же над головой качались зеленые листья. Только это была не пальма, а простая ива и было это не на тропическом морском берегу, и не в прозрачной воде бассейна… Вода была мутной от речного ила и отдавала болотным запахом. Смутно слышались мальчишеские голоса с берега, и один особенно громко отсчитывал: «Шестьдесят второй! Шестьдесят третий! Шестьдесят четвертый!» Это было… В каком году это было? Затем, я услышал такой же далекий женский голос: «Яша! Иди домой! Пора обедать!» Мальчишка перестал считать, и его голос зазвенел в нагретом летним солнцем воздухе далекого прошлого: «Еще пять минут, мам!» Это было удивительное ощущение. С одной стороны я лежал, раскинув руки, на прозрачной глади бассейна под пальмами, а с другой стороны, ощущал запах ила забытой реки, слышал мальчишеские голоса: «Яшка, ты куда! Яшка, мы только до шестьдесят четвертого дошли!» И звонкий голос Яшки: «Я быстро! Только пообедаю!»

Мальчишеские голоса отдалились и затихли. Перед глазами, играя преломлением солнечных лучей, по-прежнему трепетали длинные листья пальмы. Я закрыл глаза. И мне вдруг показалось, что я ощутил тонкий аромат домашнего куриного супа. Я даже увидел в своем воображении большую тарелку, наполненную парящим бульоном. «Яша, кушай, пока не остыло!» И тут же, легкий звук ложки, касающейся дна тарелки. Негромкий, но удивительно отчетливый звук. «Цок», «цок», «цок»… Металл ложки ритмично касался фарфора.

Я открыл глаза и приподнял голову из воды. К постукиванию присоединился еще один звук. Теперь это было не только «цоканье», но и царапанье. Словно кто-то сначала касался гладкой поверхности острым предметом, а затем коротко проводил по ней. Звук доносился со стороны дорожки, ведущей от океана к бунгало. Я подплыл к бортику бассейна. Постукиванье и царапанье звучало где-то совсем рядом.

В первую секунду мне показалось, что это кусочек отколотой плитки движется по дорожке. Но потом я заметил, что у плитки по четыре тонких ножки с двух сторон, и две внушительные клешни. Краб медленно перебирал ножками, издавая те самые стучащие—царапающие звуки, и неторопливо полз по дорожке.

Я выбрался из бассейна и подошел поближе.

Это был маленький краб светло-песочного цвета. Мое появление ничуть не испугало его. Крошечные глазки повернулись в сторону чужака, но ритмичное постукивание восьми ног не сбилось с ритма. Он равнодушно прополз мимо, чуть задержался, коснувшись лужицы, набежавшей с моих босых ног, пошевелил клешнями и двинулся дальше в сторону бунгало. Куда ты малыш? Ко мне в гости? Но, кажется, нет. Миновав по дорожке бассейн, краб свернул налево, в обход моего жилища. Что ж, счастливого пути. Что-то твердое коснулось моей ступни. От неожиданности я дернул ногой и чуть не пнул еще одного краба. Этот был побольше размером и с панцирем темно-песочного цвета. Испугавшись моего резкого движения, краб угрожающе приподнялся на лапах и выставил темные клешни перед собой. Постоял, покачиваясь, в таком положении несколько секунд, убедился, что я не собираюсь на него нападать и осторожно двинулся дальше. «Цок», «цок», «цок», – стучали лапки по плитке дорожки. «Цок», «цок», «цок»… – послышалось со стороны океана. Не может быть! Еще один краб двигался по дорожке из желтого кирпича. А за ним еще один, и еще. Песок по обеим сторонам дорожки шевелился и двигался. Треугольные тельца на длинных ножках, чуть покачивая приподнятыми клешнями, двигались от линии прибоя сплошным шевелящимся ковром. Крабы были самые разные. От совсем мелких с панцирями светло-песчаного цвета до черно-коричневых гигантов с мохнатыми ногами и телами покрытыми мелкими ракушками и водорослями.

Мне стало не по себе. Ища путь к отступлению, я обернулся к бунгало. Но к счастью, оказалось, что крабам было на меня наплевать. Их путь пролегал от океана, вдоль дорожки до бассейна, затем огибал бунгало и исчезал среди тропических зарослей. По дорожке они двигались только до определенной границы. Она начиналась где-то в полуметре от моих ног. Затем крабы сворачивали налево и бежали по песку дальше. Ради эксперимента я сделал небольшой шаг вперед, и незамедлительно граница «крабьего» потока отодвинулась на точно такое же расстояние. Один маленький краб вовремя не успел среагировать на перемещение границы и, оставшись вдруг в одиночестве, запаниковал, заметался и буквально впрыгнул в общий поток. Большой черный, поросший ракушками экземпляр, в жизни таких не видел, остановился у самой границы, пошевелил огромными клешнями, словно раздумывая стоит ли отхватить мне ногу или нет. Я невольно отступил назад. Граница сдвинулась, и краб, перебирая мохнатыми лапами, пополз в обход, вслед за остальными.

Сначала казалось, что это нашествие никогда не кончится. Но уже спустя минуту поток, надвигающийся от океана, начал редеть. А еще через минуту мимо меня торопливо ползли отдельные опаздывающие экземпляры. Я снова посмотрел в сторону бунгало. Пространство между бревенчатой стеной и бассейном шевелилось, перебирая лапами и покачивая клешнями. Чем ближе крабы были к джунглям, тем, больше они ускоряли движение, словно там скрывался невидимый «крабий» магнит.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, и на пляже становилось невыносимо жарко. Прохладные тенистые заросли выглядели очень привлекательно. Я не стал надевать шорты, накинул только майку и осторожно двинулся вслед уже почти иссякшему «крабьему» потоку.

В джунглях оказалось ненамного прохладней. Было влажно и душно. Сотни незнакомых запахов, которые на пляже ощущались легким экзотическим ароматом, сейчас раздражали излишней резкостью и приторностью. К запаху растений примешивался запах прелых листьев. Они лежали толстым слоем под деревьями и упруго пружинили под босыми ногами. Я подумал, что зря не надел сандалии, но возвращаться не хотелось. Тем более что, пока я стоял в нерешительности, последний краб размером с небольшое чайное блюдце прополз мимо меня и исчез за толстым стволом поваленного дерева. Я осторожно двинулся следом, стараясь тщательно выбирать место, куда поставить ногу. Солнечные лучи почти не пробивались сквозь плотные тропические кроны и, несмотря на ясный день, здесь царил вечерний полумрак. И чем дольше я шел, тем больше полумрак сгущался. У меня уже возникла мысль, что, наверное, зря я все это затеял, и не пора бы повернуть назад… Но в этот момент впереди, за зарослями гигантских папоротников, я уловил какое-то движение. Что-то большое шевелилось в густом и влажном полумраке тропического леса. Я затаил дыхание. Идея идти в незнакомую чащу, где неизвестно кто может затаиться, теперь казалась мне совершенно глупой. Но, с другой стороны, здесь же рядом на пляже вполне приличный курортный рай. Возле него должно быть безопасно. Или нет? Странное все-таки место…

Мои размышления прервал светло песчаный краб, который на секунду появился из зарослей папоротника, за которыми что-то двигалось и шевелилось. Сделав небольшой полукруг, он опять исчез. Чего бы там ни пряталось, краб его не боялся. Даже наоборот.

И, понимая, что делаю это зря, я шагнул вперед.

Вы видели когда-нибудь пчелиный рой? Не когда он в воздухе, а когда еще на земле, когда только собирается взлетать. Завораживающее зрелище! Тысячи пчелиных тел слеплены в единый шевелящийся и копошащийся клубок. Передо мной был точно такой же рой, только не из пчел, а из крабов. Рой размером с хороший грузовик. Маленькие, большие, огромные крабы копошились, ползали друг по другу, толкались, соскальзывали вниз и в то же время каждый пытался протолкнуться внутрь «роя».

Я огляделся. У ближайшего дерева нижняя ветка как раз оказалась высохшей и даже надломленной. Я повис на ней всем телом, рванул, и ветка с хрустом отвалилась. Получилась палка длиной метра полтора. Отлично. Я осторожно приблизился к копошащимся крабам и сунул конец ветки в самую гущу. Крабам это не понравилось. Несколько даже пытались ухватить ветку клешнями и повисли на ней.

Где-то наверху подул ветер, отчего смыкающиеся над головой кроны деревьев зашевелились, и стало немного светлее. Словно испугавшись неожиданного света, крабы слегка отхлынули в стороны, и мне, наконец, удалось разглядеть то, что находилось внутри «роя».

Сначала я увидел глаз. Не человеческий, нет. Это был большой темно-коричневый глаз крупного животного. Застывший черный зрачок смотрел на смыкающиеся вверху кроны деревьев, не реагируя на острые крабьи лапки, копошащиеся вокруг. В нос ударил запах тухлятины. Я отбросил палку и попятился. Рвотные позывы вплотную подступили к горлу, и мне еле удалось их сдержать.

Ну, конечно же! Что еще могло привлекать крабов в таком количестве.

Я попытался почти не дышать, чтобы оградить свое обоняние от жуткого трупного запаха, исходящего из недр «роя». Как я мог не чувствовать его раньше?!

Из-под крабьих тел, несколько ниже и левее остекленевшего глаза, обнажилось что-то светлое и длинное. Что-то похожее на… Господи! Это же бивень! Я еще раз окинул взглядом всю огромную тушу, облепленную крабами. Это слон! Это дохлый слон! Меня все-таки вырвало. Мысль об огромной гниющей туше, и копошащихся в ней членистоногих была выше моих сил. Перед глазами поплыли темные круги. Мне хотелось отдышаться, но легкие отказывались принимать насыщенный трупным запахом воздух. Нужно было срочно выбираться на пляж. К морю. Я попятился, было назад, но споткнулся и со всего размаха плюхнулся на спину. Толстый слой прелых листьев самортизировал удар о землю, но дыхание все же перехватило. Несколько секунд я лежал без движения. Где-то вверху среди нежно-зеленых веток порхали красно-оранжевые птицы. Прямо перед глазами пролетела большая фиолетовая бабочка. Стало очень тихо.

Я поднялся на ноги. Рой замер. Крабы застыли с поднятыми вверх клешнями, словно прислушивались.

А мертвый глаз теперь смотрел не вверх на кроны деревьев, он смотрел на меня. Я даже не успел успокоить себя мыслью, что это мне только кажется, что слон и раньше смотрел в мою сторону. Но глаз мигнул. Огромная, погребенная внутри роя туша зашевелилась. Послышался низкий, то ли рев, то ли стон. Чуть ниже бивня показался раскрытый рот, из которого вывалился распухший почти черный язык. Рой снова пришел в движение. Десятки клешней тут же впились в язык, а крабы поменьше полезли прямо в открывшееся горло. Стон поперхнулся и перешел в бульканье. Слон дернулся. Большим толстым хлыстом промелькнул в воздухе хобот. Огромная скрытая внутри роя туша заколыхалась и начала приподниматься. Слон медленно вставал на ноги. Часть крабов не удержалась и посыпалась на вниз. Они шлепались на устланную листьями землю, тут же вскакивали на лапы и опять карабкались по туше вверх. Слону почти удалось подняться на ноги. Хобот взметнулся к нависшим сверху кронам деревьев, и уши заложило от рева. Что это было? Торжество или отчаяние? Скорее всего, отчаяние, потому что в следующую секунду слон повалился вперед, обрушившись на меня огромной гниющей тушей.