Отец был для меня всем. Родным человеком, тренером, наставником, контролёром, надзирателем, мотиватором. Для меня было очень важно соответствовать требованиям отца в той или иной области.
Спорт, семья, религия, учёба – во всём я старался поступать так, как говорит отец и как ему нравится.
Чувства, которые я к нему испытывал, сложно описать на страницах книги, но я постараюсь.
Это был трепет с примесью любви, дружбы, уважения, гордости и страха. Лучшая смесь эмоций.
Главным детским воспоминанием об отце стала его неуёмность. Именно таким я его помню с моих самых юных лет.
Он параллельно занимался несколькими делами. Дома появлялся на мгновения. Всегда был в делах. Мне это нравилось.
Когда мы ещё жили в Кировауле, отец руководил совхозом, тренировал ребят в зале, тренировался сам. Его страсть к спорту простёрлась до того, что он, напомню, продал всё домашнее хозяйство, чтобы отремонтировать и превратить в спортзал здание бывшего сельского клуба.
Отец был центром, а порой и эпицентром жизни нашего села.
Для меня он, конечно, был олицетворением того, кто такой мужчина.
Приведу несколько воспоминаний из детства, чтобы ты, дорогой читатель, смог моими глазами взглянуть на Абдулманапа Нурмагомедова того периода.
Как-то раз мы с мамой были дома. Мы были одни. В дверь кто-то постучал. Мама спросила: «Кто это?» Мужской голос ответил: «Откройте!» Мама сказала, что мужа дома нет и чтобы этот человек пришёл позже, когда дома будет отец. Но незнакомец не уходил. Он сказал, что пришёл срезать нам провода, по которым в наш дом подавалась электроэнергия. Якобы мы не заплатили за электричество. Мама пояснила ему, что это не так и его приход – ошибка, но он залез на столб и начал срезать провода. И тут пришёл отец. Я сразу подбежал к нему и изложил ситуацию. Отец подошёл к столбу и спросил у монтёра, что тот намерен делать. Мужчина на столбе ответил, что он режет провода, отключает нас от электроэнергии. Отец предложил ему слезть. Тот слез. Папа начал говорить с ним, поясняя, что срезать провода нельзя, так как дома есть квитанция об оплате. Разговор очень быстро перешёл на повышенные тона. Запахло жареным. Отец оттянул его во внутренний двор. Я тут же рванул внутрь дома. Сквозь стёкла одного из окон я видел, как мой отец в буквальном смысле растягивает по земле того человека. Я наблюдал за тем, как мой отец по-мужски разбирается с зарвавшимся наглецом. Стоя у окна, я представлял, что предпринял бы сам, случись мне сейчас быть в драке вместо отца. Электромонтёр по-мужски принял поражение и, поняв, что проигрывает, попросил отца остановиться.
Моей пацанской радости не было предела: папа только что на моих глазах отколошматил ничем физически ему не уступавшего мужика.
Ещё одно детское воспоминание, касающееся отца, связано с неприятным событием – кражей.
Мы только-только начинали строить свой дом в Кировауле, жили во временном вагончике. Как-то раз мама обнаружила пропажу всех своих драгоценностей, переданных ей в качестве приданого и подарков от близких родственников. Папа сразу обратил внимание на то, что окно вагончика, ведущее в спальню, снимали. Он быстро определил, что это могли совершить рабочие, строившие наш дом. Прошла буквально пара дней. Папа нашёл их, отругал, как только можно было, и заставил всё вернуть. Вернули.
Этот эпизод ещё больше утвердил меня в мысли, что с отцом лучше не связываться – влетит. Мне тогда было семь лет. Это были ситуации из нашей семейной жизни, быта, и мне хватило этого, чтобы понять: отец в той или иной перепалке не подарок.
Отдельный блок в моих воспоминаниях об отце связан с футболом.
Папа очень хорошо играл в футбол. Нас с братом он активно к футболу приобщал. Отец всегда был лидером и капитаном.
В середине 90-х годов XX века проходили масштабные по республиканским меркам футбольные турниры. Самым мощным из них был чемпионат Дагестана среди сельских команд.
Отец, конечно, не остался в стороне от этого дела. В селе собралась команда, отец был её капитаном. Для папы поход или поездка на футбол были отдельным ритуалом. Всегда с собой была сумка со сменной футболкой, несколькими полотенцами, холодной водой и так далее. Носить эту сумку папа доверял только мне. Я, словно хвост, цеплялся к отцу каждый раз, когда речь заходила о поездке на матч, неукоснительно выполняя все поручения. Я резко повышал успеваемость в школе – лишь бы он взял меня с собой на игру. Когда рюкзак отца был в моих руках, я чувствовал, что держу как минимум полмира. Все хотели пить, и все знали, что у Абдулманапа с собой есть вода. Вода в сумке, а та – у Хабиба. Они просили, а я не давал. Отец запрещал. Он говорил, что у каждого есть голова на плечах и, когда этот кто-то идёт на футбол, он может этой головой правильно распорядиться, взяв с собой воду.
Перед каждым матчем у нас дома собирался штаб по подготовке к игре. Отец с сельскими мужиками просчитывали возможные ходы соперника, они готовили схему защиты и нападения, спорили и шумели, но всегда принимали полезное для команды решение.
Само собой разумеется, что, когда речь идёт о сельском футболе, драки являются неотъемлемой частью игры. Драк было очень много. Толпа на толпу. Команда на команду. Село на село.
Помню одну очень занятную историю. Как-то раз наша команда отправилась на игру очередного тура в одно из селений горного Дагестана. На одной из позиций игрок соперника постоянно грубил и жёстко, а порой даже грязно играл в отношении нашего парня, что не осталось незамеченным отцом.
Папа вдруг резко крикнул моему дяде, своему младшему брату Нурмагомеду, чтобы тот переодевался для игры.
Дядя Нурмагомед – на тот момент чемпион мира, чемпион страны по самбо – ответил, что играть не умеет и, мол, ты, Манап, об этом знаешь. Отец буквально озверел и наорал на дядю. Так что у того не осталось выбора: он переоделся и включился в игру. Я понимал, к чему ведёт ситуацию отец. Он поставил дядю на ту позицию, где играл тот наглец из команды соперника. Я сидел и ждал драки, потирая руки. Драка была неизбежной. Тот парень из команды соперника решил прессинговать дядю и получил своё. Дядя его «выстегнул», причём сделал это очень быстро, секунд за десять. И тут понеслось. Толпа на толпу.
Очень хорошо помню подробности этой драки, потому что во время потасовки сновал между рядами и кучками дерущихся, в поисках отца.
Драки на футболе были частым явлением. Несколько матчей могли быть разбавлены тремя-четырьмя приличными потасовками. От матча к матчу, от потасовки к потасовке я с нескрываемым энтузиазмом рассказывал одноклассникам, как в них вёл себя отец. Это было для меня предметом отдельной гордости.
Наша команда дважды, в 1995 и 1997 годах, выиграла чемпионат Дагестана. Вот такие дела.
Я внимательно следил за отцом во всём, что он делал, будь это хозяйство, работа, тренировки, общение с родственниками, друзьями. Я всегда отчётливо прослеживал лидерские качества отца. Конечно, старался походить на него. Наблюдал за тем, как он уходит на пробежку. Специально ждал с утра, когда отец пропустит кросс. Однако такого не происходило. Он бегал и тренировался всегда. От нас, несмотря насовсем юный возраст, папа требовал того же.
Мы не могли вырасти другими. Видели отца, который своим примером, своими ежедневными действиями демонстрировал нам, что такое трудолюбие и дисциплина, умение терпеть трудности и преодолевать препятствия.
Мы с братом Магомедом – сыновья своего отца Абдулманапа Нурмагомедова.
Итак, в одиннадцать лет я переехал в Махачкалу. Столица Дагестана ассоциировалась у меня исключительно с морем. Я был здесь всего один раз до переселения, и это была поездка на море.
К моменту моего приезда старший брат Магомед чувствовал себя здесь как дома. Он учился в дагестано-турецком колледже – одном из лучших учебных заведений республики того периода. Для того чтобы присоединиться к брату, я на отлично сдал все экзамены в Кировауле и с большим нетерпением ждал начала учёбы. Переезд в дагестанскую столицу и для папы стал вызовом, так как он планировал развернуть здесь свою тренерскую деятельность, и мне предстояло освоиться в большом городе.
Мы поселились в арендованном отцом двухэтажном доме прямо во дворе колледжа. Нас было человек пятнадцать. Я был третьим младшим в этой команде. Кто-то из нас учился, кто-то тренировался, а кто-то – и то, и другое. Тот период многое дал моей семье и мне. Это были времена адаптации к жизни в городе. И проходил этот период в основном с помощью кулаков.
На нас смотрели как на отсталых селян. Мы смотрели на них как на дохляков-горожан. Эти флюиды не могли не выливаться в драки. Мы дрались со всеми. Я дрался очень много. Я плохо знал русский язык, не понимал шуток и подколов городских пацанов. А когда чего-то не понимаешь, лучший способ выяснить, в чём дело, – стукнуть городского по башке. Что я с завидной периодичностью и делал.
Сразу у выхода из нашего дома находилось футбольное поле. У нас в доме жило пятнадцать человек – полноценная заявка на футбольный матч. Мы с завидной регулярностью дрались с гостями нашего поля.
Отец очень не любил, когда мы дрались. Проиграли мы или выиграли в драке, отец наказывал нас дома. Причём делал это очень свирепо.
Поступив в колледж, я вошёл в совершенно иной мир. Мне было очень тяжело. Начну с первого дня пребывания там. Как только приехал в Махачкалу, я стал готовиться к первому дню учёбы, а он ожидался уже завтра.
Помню, как отец достал мне пиджак красного цвета. Это был цвет униформы в колледже. Пиджак отличался от одежды остальных ребят: он был темнее оттенком. Его кто-то дал отцу. По всей видимости, денег купить такой, как у всех, у папы не оказалось, и он дал мне этот. На меня впервые надели галстук, тоже часть униформы. Мне нравилось выглядеть солидно. Так я вошёл в новый для себя мир.
Учиться в колледже мне было сложно, я ощутил это с самого начала. Новая среда, люди, одноклассники – всё было непривычно.
Для меня, сельского парнишки, выросшего среди родственников и односельчан, всё, что происходило теперь вокруг, было просто космосом.
Я иначе стал воспринимать буквально всё.
Даже, казалось бы, братья, которых я знал много лет, оказавшись на одной жилплощади со мной, виделись мне совсем другими людьми.
В колледже моя учёба складывалась из рук вон плохо.
Я не понимал практически ничего из образовательной программы. Из Кироваула я приехал отличником, а тут всё проваливалось.
Проблема заключалась в английском языке, точнее в том, что все предметы в колледже преподавались именно на нём. В Кировауле у нас по программе был один урок английского языка в неделю. Здесь было не просто пятнадцать уроков английского, плюс к этому все остальные предметы преподавались тоже на языке Шекспира.
Меня зачислили в седьмой класс колледжа. Началось изучение химии и физики – тоже на английском языке. Дорогой читатель, ты уже, думаю, понял, что творилось в моей голове в этот период. Хотя нельзя говорить, что я сдался, опустил руки. Нет, конечно. Я старался учиться, ходил на дополнительные занятия, но всё равно в учёбе тогда мало что получалось.
В отличие от школьной жизни, моя уличная жизнь складывалась гораздо успешнее. Я каждый день пополнял свой рекорд уличных боёв.
Дрался я, как уже упоминал, в тот период очень много. Мы с братьями стали серьёзной силой в районе. Никто лишний раз с нами не связывался. Я смело шёл на разборку с любым, понимая, что в случае чего за мной целая футбольная команда, каждый из членов которой при необходимости сделает отбивную из моего обидчика и его дружков. Хотя такого не случалось. Из уличных драк я выходил победителем.
С переездом в город я увлёкся компьютерными играми. Отцу и братьям это не очень нравилось. Но я всегда использовал возможность зайти и поиграть. Очень любил играть в Red Alert. До сих пор при наличии времени играю в неё.
В компьютерные клубы нам было запрещено ходить. Старшие братья из нашей коммуны подобно ищейкам выискивали нас в этих залах, и тогда – пеняй на себя. Тумаков ты отхватывал по полной, да ещё и по домашнему хозяйству получал дополнительные задания. Поэтому мы, младшие, наловчились и знали, когда можно, а когда нет.
Если на посещение компьютерных залов у нас было табу, то двери другого зала, спортивного, всегда были открыты.
На первом этаже арендуемого нами дома отец оборудовал маленький спортзал. Это было повторение того, что папа соорудил в нашем доме в Кировауле.
Тренировались мы много. Утро – вечер: стабильно.
Я в тот период занимался вольной борьбой. Тренироваться ходил в спортивный зал Школы высшего спортивного мастерства имени Али Алиева.
Кроме тренировок в этом зале, у меня ещё были тренировки у отца. Папа в тот период устроился на работу в дагестано-турецкий колледж.
Занимался он тогда фактически исключительно нами.
Самым старшим из нас был Шамиль Завуров. Сын троюродного брата моего отца. Как к тренеру он попал к Абдулманапу Нурмагомедову в тринадцати-четырнадцатилетнем возрасте. Занимался он в основном вольной борьбой и уже начинал пробовать боевое самбо и ушу-саньда.
Мы, конечно, ориентировались на Шамиля. Он был первым чемпионом из воспитанников отца, проживавших в том доме.
В общем, в районе мы адаптировались. Помню, что рядом с колледжем был сад, относившийся к станции юных натуралистов. Видимо, те самые юные натуралисты так хорошо трудились, что в этом саду росло почти всё: и фрукты, и овощи.
О проекте
О подписке