В трудах европейских, российских и мусульманских мыслителей XIX начала XX вв. были сделаны усилия по-новому, исходя из разных посылок, проанализировать как значение ислама в мировой истории, так и специфику психологии российских мусульман. В сочинении «Божья благодать всеобща» татарский философ и теолог М. Бигиев (1875–1949) призывал к очищению исламской религии от всего наносного. Мулла Аминов в 1909 году выразил мнение, что идеи и принципы национального развития российские мусульмане позаимствовали, прежде всего от русских и отчасти от западноевропейцев, с которыми они всё больше соприкасались. Положительно отмечал он и улучшение коммуникаций, благодаря чему и установился обмен идей между российскими мусульманами и мусульманами Турции и Туркестана.

О мусульманах в русском обществе, однако, в целом всё ещё были распространены смутные представления, как верно писал в 1910 году оренбургский публицист П.Зет. Большинство считало, что их сограждане остаются «фанатиками». А между тем, отмечал он далее, среди них началось сильное «культурное движение». О том, на каких принципах мусульманские исследователи изучали собственную историю, свидетельствует следующее признание. «История – есть биография народов, – писал один из авторов в 1916 году, – она занимается хладнокровно, не увлекаясь, близко не принимая к сердцу, занесением на своей бессмертной странице степени экономического, научного и политического здоровья или гнилости в жизни каждого народа, а также причин и решений, порождающих их…». Объясняя суть этой методологии, автор писал, что «…народы не могут укрыть свои национальные дела от расследований истории, не могут отвратить её решения, так как и история руководствуется больше мыслью, чем чувством, смотрит больше на дела, чем на слова, каждое национальное событие отмечает, как оно произошло в жизни, не обращая внимания ни на чьи слова, не склоняясь ни перед чьей бы то ни было силой»⁸⁹. О критическом отношении к своему историческому труду говорил ещё О. Эйхельман: «Товарищей по предмету просить о снисхождении к моему незрелому труду, – не смею, но считаю себя вправе требовать от них внимания к вопросу и содействия к большему его выяснению. Пусть каждый даёт плод своего посильного труда; и слабый, но честный труд принесёт свою долю пользы»⁹⁰. По мнению Д.С. Лихачева: «Отрицательный результат исследования – тоже результат, причем обычно самый бесспорный»⁹¹.

В исследовании чеченской истории втор. пол. XIX века большое значение придано знакомству с теоретическими представлениями о национальном вопросе, бытовавшими в то время. Чтобы изучить данный аспект мы обратились к работам правоведов А.Д. Градского, И.А. Ильина, В.С.Соловьёва⁹². Интерес к теории обусловлен тем, что, с одной стороны, она влияла на формирование этнической политики самодержавия, а с другой, создававшие её учёные сами опирались на существующую практику в этом вопросе⁹³. Классические образцы историко-правового исследования сложились именно в 60-90-е годы XIX века и связаны с именами историков русского права – А.Д. Градовского, М.М. Ковалевского и Ф.И. Леонтовича. Эти выдающиеся учёные работали над разными периодами истории, в центре их внимания были различные проблемы, но их объединяло общее теоретическое и методологическое видение исторических особенностей России. Право для них стало инструментом, сквозь призму которого они надеялись «разглядеть» реальную историю России с точки зрения воплощения в ней идеи государства⁹⁴.

Правовед Александр Дмитриевич Градовский родился 13 декабря 1841 года. В 1862 году закончил Харьковский юридический факультет, а уже 8 ноября 1866 года защитил магистерскую диссертацию. С 12 января 1867 года являлся штатным доцентом Петербургского университета. В возрасте 27 лет он защитил докторскую диссертацию, по своим взглядам был близок к славянофилам⁹⁵. Интересной и поучительной для кавказоведов является работа А.Д. Градовского «Современные воззрения на государство и национальность», в которой он объективно освещает многие актуальные вопросы правосознания россиян⁹⁶.

В последнее время произошёл мощный всплеск интереса к обычному праву. В значительной мере он инициирован известными отечественными учёными Г.В. Мальцевым и Д.Ю.Шапсуговым, начавшими разработки теории обычного права⁹⁷. В юридической науке получило распространение их воззрение на традиционную правовую культуру, в том числе народов Северного Кавказа, основанное на том, что обычное право – не атавизм из прошлого, а постоянный фактор правового развития общества⁹⁸.

Важнейшими для понимания нравственной сути происходивших событий на Кавказе являются работы известных философов В.С. Соловьёва и Б.Н. Чичерина. Владимир Соловьёв родился 16 января 1853 года в семье выдающегося русского историка Сергея Михайловича Соловьёва, закончил Московский университет и был вольнослушателем Московской духовной академии. В системе В.Соловьёва запечатлена тесная связь нравственности и истории, необходимая в его понимании для осуществления нравственной цели жизни не только отдельного человека, но и всего общества⁹⁹.

Написанные более 100 лет назад философские сочинения Б.Н. Чичерина, находившие живой отклик у его современников, они и сегодня сохранили актуальность для определения вектора общественного развития¹⁰⁰. Для разработки политической истории Чечни втор. пол. XIX века особенно важной является работа Б. Чичерина «Курс государственной науки», в которой он раскрывает особенности общего государственного права Российской империи¹⁰¹.

К сожалению, экономической истории края в дореволюционный период уделялось недостаточно внимания. Русский капитализм требовал рынка производства и сбыта товаров, поэтому царизму необходимо было соответствующим образом приспособить экономику окраин к задачам буржуазного развития России. Не смотря на достаточный объём источников вопросы развития промышленности и сельского хозяйства в крае со второй половины XIX века не получили должного освещения¹⁰².

Советская историография кавказоведческих проблем имеет свои особенности. Очевидно, что приблизительно до конца 80-х гг. XX века советские историки слишком увлекались изучением социально-экономических явлений и уделяли недостаточное внимание исследованию надстроечных категорий (управления). Ещё одна отличительная черта исторических исследований данного периода – преувеличение в них степени национально-освободительной борьбы горцев после завершения Кавказской войны, степени их социальной активности и вовлечённости в революционное движение в начале XX века¹⁰³.

Межнациональное противостояние на Северном Кавказе имело под собой комплекс причин экономического, социально-правового, религиозно – культурного и исторического характера, которое в советское время рассматривалось исключительно с классовых позиций¹⁰⁴. Ещё в рамках безраздельно господствовавшего в советской науке формационного подхода учёные столкнулись при изучении Кавказа с рядом сложных методологических проблем. Применительно к истории народов Северного Кавказа и Дагестана единый подход к определению типологии и уровня развития горских и кочевых обществ до присоединения к России выработать не удалось. Социальные отношения у горцев квалифицировали как родоплеменные, и феодально-рабовладельческие, и полуфеодально – полупатриархальные, и раннефеодальные, и развитые феодальные. Характеристика общественного устройства горских народов давалась во многих работах от противного: феодальные, т. к. не рабовладельческие, патриархальные, т. к. не феодальные и т. д.¹⁰⁵ В 30-40-е годы XX века в исторической литературе господствовала точка зрения И.В. Сталина о патриархально-родовой общине отдельных кавказских народов в XIX нач. XX вв., со временем эта теория трансформировалась, но не столь значительно и некоторые учёные придерживаются сталинской точки зрения до сих пор.

На различных этапах развития советской историографии интерпретация вопросов истории мухаджирства (эмиграционного движения) зависела от «методологических» характеристик русско-кавказских отношений, последовательно сменявшихся в нашей идеологии и науке («Россия – тюрьма народов», «абсолютное зло», «наименьшее зло», «объективно-прогрессивные последствия присоединения» и «добровольное вхождение на основе вечной дружбы»), а также поворотов в развитии международных отношений и во внутренней политике нашей страны¹⁰⁶. Долгое время промышленное развитие на Северном Кавказе не было предметом специального изучения, её история изучалась лишь в связи с революционным движением.

С середины 30-х годов до конца 40-х годов XX века вышло очень мало специальных работ по кавказоведению. В изданных работах общественный строй горских народов определялся как родовой с элементами рабства и феодализма. Немаловажное значение для историков имело положение в резолюциях X съезда РКП (б) о переходе горских народов к социализму от патриархально – родового быта. Это осложняло научно-объективное определение характера аграрных отношений в целом¹⁰⁷. А. Авторханов в 1930 году в Грозном констатировал: «История Чечни не написана, а проделана. Рутина исторической мысли в области кавказской историографии продолжает господствовать и поныне…. Такое впечатление, что тяжёлый генеральский сапог до сих пор продолжает беспощадно давить чересчур свободолюбивую голову чеченца»¹⁰⁸.

В работе Г.К. Мартиросиана «Терская область в революции 1905 г.», увидевшей свет в 1929 году, немного затрагиваются вопросы административного управления в Терской области в начале XX века. Автор приводит материалы работы комиссии Владикавказской Городской думы в 1905 году, в которых обстоятельно излагались отрицательные стороны административного управления областью¹⁰⁹.

В 30-40-х гг. XIX века выходит ряд работ, посвящённых крестьянской реформе, проводимой в Кабарде, Северной Осетии и других, отдельно взятых регионах¹¹⁰. Большое внимание уделяется национально-освободительному движению в Чечне и Ингушетии¹¹¹.

Только в XXI веке наши отечественные историки, занимающиеся историей Кавказа и проблемами народно-освободительного движения горцев Северо – Восточного Кавказа в 20-50-х годах XIX века, получили долгожданный доступ к труду крупного историка-кавказоведа Н.И.Покровского; спустя пять десятилетий после смерти автора он смог увидеть свет благодаря усилиям сына Покровского – академика Н.Н. Покровского¹¹². В том, что, не смотря на весьма положительные отзывы таких специалистов, как академики И.Ю. Крачковский, Б.Д. Греков, Н.М.Дружинин, книга, принятая к печати тремя издательствами, пролежала в них с 1934 по 1950 год, но так и не была опубликована, – необычного мало. Удивительно то, что кропотливый исторический труд, и, не будучи изданным, довольно интенсивно использовался в советском кавказоведении. Движение под руководством Шамиля всегда было темой очень острой. Печатать книгу было страшно, но и не печатать – тоже: ещё не успела смениться официальная партийная идеология, призывавшая разоблачать колониальную политику царизма на окраинах. Как бы то ни было, издательским работникам удавалось отправить рукопись вместо типографии на новое рецензирование, а затем выставить новый список идеологических требований.

В своей работе Н.И. Покровский подчёркивал, что историку приходится, прежде всего, заниматься анализом действительных, а не изуродованных официальными авторами общественных отношений в Чечне. Глубокое изучение наличного в то время фактического материала убедило исследователя в том, что в чечено-ингушском обществе выделялся верхушечный слой, который сосредоточил у себя довольно крупные земельные угодья и весьма интенсивно использовал общинные земли, владел рабами и держал в зависимости лично свободных крестьян. Если это так, то может ли речь идти о господстве здесь родоплеменных отношений? Не правильнее было бы оценивать сложившиеся в начале XIX века общественно-экономические отношения как раннефеодальные?¹¹³ Кстати сказать, такого мнения, позднее, стали придерживаться большинство кавказоведов¹¹⁴. Монография Н.И. Покровского, рекомендованная к печати в 1946 году, тогда была высоко оценена академиком И.Ю.Крачковским как «исследование, равного которому нет в нашей литературе ни по объёму, ни по количеству использованного материала, ни по вдумчивости исторического анализа», остаётся в кавказоведении трудом большой научной значимости, ибо до сих пор мы не располагаем ни одним исследованием, где был бы дан основательный анализ внутриполитической истории движения горцев и проблем государственного и законодательного устройства, а также внешнеполитических отношений имамата Шамиля.

И.Ю. Крачковский, отмечая в этом труде высокий уровень использования первоисточников, как архивных, так и опубликованных, ставил автору в особую заслугу то, что им был выполнен первый по времени обзор арабских источников «горского» происхождения. В этом плане труд Н.И.Покровского представляет большой вклад в арабское источниковедение. Анализ введённых им в научный оборот арабских рукописных памятников, среди которых немало собранных им лично, представляет образец источниковедческой методики, и его оценки источников сохраняют свою значимость и на сегодняшний день¹¹⁵.

В 30-40-е годы XX века особенно стало актуально изучать роль личности в истории. В советской историографии работы, освещающие деятельность М.Т. Лорис-Меликова, можно разграничить на сферы: военную и политическую. В 1942 году, например, в Ереване вышла книга

A. Эльчибекяна «Генерал-адъютант М.Т. Лорис-Меликов», в которой характеризуется только его военная деятельность, причём без ссылок на источники и публикации¹¹⁶. В 1947 году Н.В.Епанешников защитил докторскую диссертацию на тему: «Политический проект М.Т. Лорис-Меликова». В данном научном труде целый ряд важнейших аспектов его биографии, военной и административной, остаётся по прежнему недостаточно изученными¹¹⁷. В настоящее время много внимания уделяется изучению человеческого фактора в историческом процессе. Интересной, поучительной, неординарной и непосредственной в своём методологическом исполнении является статья известного кавказоведа

B. В. Дегоева, посвящённая рассмотрению истории становления весьма неоднозначной личности – генерала Муссы Кундухова. Дегоев сумел увидеть в данном человеке не только отрицательные черты поведения, связанные с корыстью и карьеризмом, которые сильно бросаются в глаза и кажутся очевидными при исследовании, но и отметил положительные характеристики этого человека, его раскаяние и метания между службой интересам народа и Отечества, приказами руководства и долгом совести¹¹⁸.

Начиная с 40-х годов XX столетия история кавказского мухаджирства становится предметом специального исследования советских учёных. Историки пытались разрешить проблемы, связанные с переселением горцев в Турцию. М.С. Тотоев по существу был первым, кто дал развёрнутый анализ кавказского мухаджирства. В своих специальных работах (кандидатской диссертации «Переселение горцев Северного Кавказа в Турцию», защищённой в 1943 году и опубликованных статьях), а также в общих трудах по истории Северной Осетии, М.С. Тотоев рассматривал осетинское, кабардинское и вайнахское мухаджирство на фоне общекавказского переселенческого движения, явившегося, по его словам «всекавказским злосчастием, трагедией для горцев». Сформулировав основные причины переселения горцев, М.С. Тотоев рассматривал его как одну из форм протеста народных масс против колониального режима, насаждавшегося царизмом. В рупоре коммунистической пропаганды – газете «Молодой коммунист», Тотоев был обвинён в склонности «…не видеть враждебного влияния ислама как по отношению к горцам, так и к русским»¹¹⁹.

Интерес к вопросам мухаджирства возрос в 50-60-е годы XX века. Анализ переселенческого движения на Северном Кавказе привёл Х.О.

Лайпанова к выводу, что основной причиной ухода горцев был двойной гнёт – гнёт царизма и гнёт местных феодалов и князей¹²⁰. Заслугой советской историографии можно считать разработку темы мухаджирства, не исследованную в достаточной мере в дореволюционный период.

В 50-60-е годы XX века продолжается регионализация исторических исследований, когда в рамках довольно большого исторического периода изучается отдельно взятый народ, его формационное развитие и борьба против царского правительства¹²¹. С 1959 года в Грозном выходили труды, известия, сборники статей Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка и литературы. В этих изданиях печатались статьи, как местных учёных, так и исследователей из центральных регионов страны, которые освещали те или иные проблемные вопросы истории Чечни. Материалы ЧИНИИ явились большим подспорьем в разработке многих изучаемых тем¹²². Советские историки слишком увлекались в своей работе изучением социально-экономических явлений и уделяли недостаточно внимания исследованию надстроечных категорий (управлений). В кавказской историографии не было обобщающих работ по административной деятельности царского правительства на окраинах, хотя в комплексных трудах эти вопросы затрагивались. Так, в 1965 году И.Ф. Мужев провёл исследование социально-экономического и политического положения горцев в интересующий нас период¹²³. Его книга содержит главу «Аппарат колониального управления», в которой автор попытался дать характеристику царской администрации на Северном Кавказе. По его мнению, в основе её деятельности был произвол по отношению к местному населению, распространённым явлением были взятки и поборы с населения.

Следует также отметить роль научных разработок Н.П. Ерошкина, который раскрыл основные принципы становления административного управления и его особенности. Отмечая прогрессивные стороны административных преобразований (ликвидация феодальной раздробленности), автор в то же время указал, что политические права местного населения были значительно урезаны¹²⁴.

Проблема национально-освободительного движения на Кавказе продолжала оставаться объектом пристального внимания исследователей. В трудах С.К. Бушуева, А.М. Дружинина, М.В. Покровского, А.В. Фадеева Кавказская война оценивалась как проявление завоевательной политики царизма, а движение горцев, как национально-освободительное, антиколониальное¹²⁵.

С ростом сельскохозяйственного и промышленного потенциала Северного Кавказа возрастал интерес и к его аграрной и индустриальной истории. Правда, основные усилия местных исследователей сосредотачивались главным образом на анализе сложных и противоречивых земельных отношений и развитии Грозненского нефтепромышленного комплекса. Наиболее капитальной работой по истории нефтяного дела в Терской области является книга Л.Н.Колосова (1962) и, хотя она не свободна от некоторых политических издержек, в целом это историко-техническое исследование изменений технических объектов в социально-экономической обусловленности выполнено на хорошем профессиональном уровне¹²⁶. В 70-80-е годы Л.Н.Колосов продолжает вести работу по анализу развития Грозненской нефтяной промышленности в период империализма. Автор рассматривает процессы проникновения иностранного капитала в нефтяную промышленность, процессы концентрации производства, конкурентную борьбу. Отмечается им также важнейшая особенность Грозненской нефтяной промышленности по сравнению с российской – образование монополии синдикатского типа¹²⁷.

В 70-80-е годы XX века было написано достаточное количество работ по истории Терского казачества, истории развития городов Северо – Восточного Кавказа¹²⁸. Также большое количество работ было посвящено исследованию материальной культуры различных народов¹²⁹