Северокавказская интеллигенция

На Северном Кавказе проживают отличные от других регионов страны социокультурные сообщества, скомбинированные из черт горских, степных, земледельческих и индустриальных этносов и полиэтнических групп христиан, мусульман, буддистов и пр. Здесь постоянные культурные столкновения повышают мобильность населения, обращение к местным традициям или, напротив, многократные заимствования, и создают высокую напряженность в межэтнических «швах». Полидисциплинарные и компаративные подходы, историческая и культурная антропология позволяют исследовать процессы взаимовлияния народов, опыты совместного проживания, хозяйствования, природопользования и т. п.²⁰. Стремление к традиционализму как необходимому условию сохранения этнической культуры во многом детерминирует поведенческие установки представителей всех этнических групп на Северном Кавказе. Это стремление существенным образом влияет на процессы трансформации групповой этнической идентичности, что неизбежно проявляется в этноконтактных ситуациях, складывающихся в ходе повседневной межэтнической коммуникации в различных планах и на разных уровнях общественной жизни, обогащая культурную сферу жизни государства²¹.

Кавказ – это один из живительных родников русской культуры. Немыслима в полном объеме русская культура, какой мы ее знаем, которой восхищается весь мир, если бы Россия и Кавказ не были бы слиты в своем единстве. Дух Кавказа, его интонации навечно вплетены в русскую поэзию, литературу, музыку. Вслед за декабристами на Кавказ пришли А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов и др. До появления поэмы А.С. Пушкина «Кавказский пленник» Кавказ был для русской литературы «далекой страной», ибо кавказская действительность еще не получила в ней реалистического осмысления. В поэме «Кавказский пленник» Пушкин впервые в русской литературе показал социально-нравственные процессы, происходившие в чеченском обществе. А.С. Пушкин первым отобразил отношения доверия и уважения, начавшие возникать между Кавказом и Россией. Им найдена глубинная суть нравственного мужества горцев, непривычного для русского восприятия того времени²².

Через русский язык и деяния во благо общего российского государства мир открыл для себя имена великих писателей, композиторов, ученых, полководцев, государственных деятелей, рожденных на земле Кавказа²³. Самым первым профессиональным композитором и собирателем чеченского фольклора был Муслим Магомаев. Он родился в 1885 г. в семье кузнеца-оружейника, уроженца с. Старые Атаги. В доме Магомаевых царила творческая атмосфера: ставились домашние спектакли, звучала музыка, любили танцы, художественную литературу. Старший брат Муслима прекрасно играл на гармони и флейте, увлекался фотографией и живописью, руководил ученическим оркестром в своей школе, позднее преподавал европейские и восточные танцы. В Грозненской горской школе Муслим Магомаев овладел игрой на скрипке, участвовал в ученических концертах. В 1900 году Муслим поступил учиться в Закавказскую учительскую семинарию в г. Гори. М. Магомаев – автор таких сочинений, как оперы «Шах Исмаил», «Нэргиз»; около 15 симфонических произведений разного жанра, незаконченного балета «Дели Мухтар» и ряда других сочинений, которые пока не найдены. М. Магомаев на основе записанных им чеченских народных мелодий создает ряд композиций: «Маленькая фантазия», «Попурри из туземных мотивов», «Чеченская пляска», «Песни и танцы Чечни»²⁴.

В XIX веке, когда народы Северного Кавказа вышли из многовековой изоляции, на общероссийские пространства политики, экономики, культуры, выразителем общественного самосознания и общественной мысли стала выступать горская интеллигенция. В надежде на успех своих просветительских инициатив, она апеллировала к основному субъекту российской имперской модернизации – правительству, «просвещенному» либеральному чиновничеству. Светское просвещение выступало у просветителей как главный фактор перестройки северокавказских обществ на новых рациональных началах, гражданском воспитании горских народов, усвоения ими тех требований, которые предъявляет к гражданину государство. Проблема русско – кавказских отношений рассматривалось интеллигенцией сквозь призму просветительской теории общественного договора²⁵.

Северокавказская интеллигенция втор. пол. XIX в., интеллектуально и эмоционально переживающая драму своей неукоренности, интеллигентской маргинальности, стремится обрести национальную государственно-правовую «почву», пытается раскрыть для самой себя и для других подлинный облик своих народов. Однако, встав на путь культурного самоопределения, погружаясь в истоки, интеллигенция сохранила привязанность к русской и европейской правовой культуре. От включения в европейскую государственно-правовую цивилизацию, от усвоения ее достижений находясь в составе Российской империи, зависело существование целых народов, обреченных в противном случае на неразвитость, нищету и различные притеснения со стороны властных структур²⁶.

Северо-Кавказская интеллигенция возникла на скрещении автохтонного и российского обществ; её идейный облик формировался на «перекрёстке» двух культурных потоков: традиционного наследия систем ценностей и идеалов – и идейных воздействий, идущих из России и стран европейского круга²⁷. Интеллигент – это представитель профессии, связанной с умственным трудом, и человек, обладающий умственной порядочностью. Основной принцип интеллигентности – интеллектуальная свобода, свобода как нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли²⁸.

Просветители выражали крепнущее национальное самосознание горских народов. Они рассматривали историю горцев как составную часть общечеловеческой истории, выявляли самобытные духовные факторы исторического развития каждого народа. В обширной статье У. Лаудаева «Чеченское племя» приобщение к российской государственности осмысляется как итог многовекового естественно-исторического процесса развития чеченского общества. Российская государственность способна, по мысли просветителей, обеспечить на Кавказе главные функции государства – вершить правосудие, гарантировать безопасность людей, сохранность их жизни, свободы и собственности. Смотрящая на прошлое и настоящее горских народов сквозь призму европейских ценностей свободы и развития, северокавказская интеллигенция 60-70-х гг. и хозяйственную культуру горцев оценивала в свете европейской идеологии труда и хозяйствования. Тема воспитания новой трудовой этики и совершенствования хозяйственных навыков горцев занимает главное место в творческом наследии просветителей. Подъем экономических сил народа, становление современных хозяйств для просветителей – основа интеграции горцев не только в социальный и хозяйственный организм России, но и в европейскую цивилизацию²⁹.

Первые просветители, – отмечает Р.Х. Хашхожева, – это те, «кто занимался первоначальным накоплением духовного капитала, но только для своего народа. Они, подобно великим географическим открытиям средневековья, открыли мир цивилизации через просвещение для себя и для своих соплеменников. Они, усвоив русский язык и изучив историю и культуру не только своих народов, но, прежде всего своего этноса, совершили интеллектуальное чудо: не только усвоили русский язык и другие европейские языки, но изучили свой язык; первыми поставили вопрос о научном исследовании своей культуры, истории, языка; создали первые учебники и издали обобщающие труды по этим направлениям знаний и этим положили начало научной мысли среди своих народов. Поэтому одной из особенностей их научной деятельности является то, что они обратились к социально-гуманитарным проблемам своего народа. Именно по этим отраслям знаний они проводили свою просветительскую работу среди соотечественников»³⁰.

Необходимость «догонять» более развитые общества Европы, преодолеть отсталость ставили перед горскими народами непреложный императив обновления производства, социальных отношений, мировоззрения широких народных масс. И в то же время нужно было сохранить социальную и культурную преемственность, обрести культурно-историческую самостоятельность. Впитав русскую и европейскую культуры, северокавказская интеллигенция основательно усвоила их, исходя из собственного положения и своих задач. Глубоко национальный облик этой интеллигенции определил то, что она раньше других социальных сил и в наибольшей мере осознала те требования, которые предъявило к горским обществам, еще недавно «стоявшим в стороне от истории», вхождение в «большой мир».

Башир Керимович Далгат был выдающимся просветителем, видным ученым в области этнографии, этнологии, антропологии, фольклора народов Кавказа, известным правоведом и общественным деятелем. Б. Далгат закончил Ставропольскую классическую гимназию в 1889 г., после чего поступил сначала на физико-математический факультет С. – Петербургского университета, где учился весьма успешно, но затем по гуманитарным соображениям перешел на юридический факультет.

Он не только досконально изучает всю имеющуюся кавказоведческую литературу о вайнахах (чеченцах и ингушах), но, не довольствуясь этим, в 1891–1892 гг. предпринимает продолжительную экспедицию в горную Чечню и Ингушетию. Все свои наблюдения и знания о вайнахах Б. Далгат доводил до высокой научной аудитории, делая доклады и читая рефераты. 28 февраля 1894 года им был прочитан реферат на заседании Русского антропологического общества при университете в столице империи на тему: «Происхождение, организация и разложение агнатического рода у чеченцев и ингушей». Этот реферат получил высокую оценку русских маститых ученых. В своем труде о первобытной религии чеченцев, который был представлен студентом-выпускником в Испытательную комиссию на юридическом факультете Петербургского университета в 1895 г. Б. Далгат получил самый высокий бал. За этот труд Далгату присудили диплом высшей категории и ученую степень кандидата прав, что было редким исключением для дипломников. Эта работа только частично была опубликована в 1893 году во Владикавказе, в «Терском сборнике»³¹. Становление культуры, которая не зачеркивала, не обесценивала бы национальную традицию, но умела бы соотноситься с всемирно-историческими запросами, требованиями модернизации, умела бы быть отзывчивой к опыту других народов – выдвинулось в ряд первостепенных задач северокавказской истории в конце XIX столетия³².

Повышенный научный интерес к традиционной культуре, как в зарубежных, так и в отечественных исследованиях, глубоко симптоматичен. Гуманитарная наука в начале третьего тысячелетия нашей эры отходит от одностороннего исследования истории как процесса непрерывного прогрессирующего развития; история человечества может быть адекватно понята только во взаимодействии динамики её непрерывных изменений со статикой её культурных архетипов, например, устного народного творчества, сказаний, пословиц и поговорок³³. Ранее само общественное развитие понималось как однолинейный процесс. Собственно говоря, смысл такого процесса заключался в постепенном приведении всех этносов, народов и созданных на их базе цивилизаций к некоему «общему» знаменателю. За безнадёжно отставшими от «передовых» цивилизаций народами признавалось лишь только почётное право быть соответствующим образом обученными и поглощёнными более развитой цивилизацией, которой они в свою очередь оставляли элементы собственной культуры³⁴.

Сотрудничество с местным населением ради безопасности, отказ от тотального господства титульной нации в целях социальной стабильности были принципами Российского государства. Изучение «титульных» национальных языков, доселе невиданной национально-культурной инфраструктуры, вовлечение «коренных» кадров в систему государственного управления – все это долгое время служило эффективным клапаном для стравливания давления в имперском «плавильном котле»³⁵. Не все шло гладко и не сразу получалось, но в итоге находился оптимальный баланс. Для укрепления господства русского правительства недостаточно стало силы только одного оружия. Официальная позиция была выражена следующим образом: «Горцам надо указывать путь к новой гражданской культурной жизни, их надо терпеливо и с большой осторожностью учить, а не запугивать властью и строгостью, иначе, как показал опыт многих лет, кары вели к совершенно противоположным результатам». Людям всех национальностей в Российской империи было разрешено получать образование (рабов в США категорически запрещалось учить грамоте) и входить в политическую, военную, научную, культурную элиту России. Лояльность трону, профессионализм и знатное происхождение ценились выше, чем этническая или конфессиональная принадлежность. Были разрешены межнациональные браки, а, например, в США в XVII–XIX вв. они были запрещены. В правовом отношении нерусским народам предоставлялись некоторые льготы сравнительно с русскими. Они не закрепощались, не рекрутировались, имели налоговые послабления³⁶.

В Терской области формирование местной интеллигенции приняло интенсивный характер по окончании Кавказской войны. С этого времени актуальной задачей правительства являлось решение вопросов политического, экономического, культурного развития Северного Кавказа. Активизировался процесс приобщения горцев к русской культуре. Одновременно проводилась политика коренизации местной администрации. Основанием для этого являлось убеждение о необходимости привлечения горцев к решению стоящих проблем. Центрами подготовки профессиональной интеллигенции Терской области являлись гимназии, окружные горские школы, семинарии, кадетские корпуса. Эти учебные заведения ставили своей задачей воспитание гражданских и отчасти военных чиновников, учителей, других специалистов, на которых правительство могло бы опереться в политическом и хозяйственном освоении края³⁷.

Шло активное приобщение горцев к проведению правительственной политики, коренизация местной управленческой элиты. Основанием для подобного являлось убеждение, что благодаря близкому знакомству с бытом и нравами горцев выходцы из их среды смогут более эффективно проводить правительственную политику и ослабить существовавшее в общественном сознании горцев представление о порабощении их со стороны «русского Ивана».

Общественно-политические деятели горских народов пореформенного периода решают проблемы создания национальной письменности, историографии, открытия светских школ. Они отстаивают своей просветительской деятельностью демократическую концепцию европеизации, в ходе которой, по их мнению, условия для свободного развития обретут национальные культуры горских народов. Апеллируя к либеральной российской бюрократии, осуществлявшей модернизирующие реформы, они стремятся всячески содействовать ее цивилизационным акциям³⁸. С конца XIX в. самодержавие стало отказываться от политики коренизации, опасаясь активной политической деятельности горской интеллигенции³⁹.

Каждый народ представляет собой некоторую собирательную личность, отличающуюся от других особенностями своего характера, своих нравственных и умственных способностей, а потому имеющей право на независимое существование и развитие. Это разнообразие национальных особенностей является коренным условием правильного хода общечеловеческой цивилизации. Лишить человечества разнообразия – значит, лишить его возможности проявить во всемирной истории всё богатство содержания человеческого духа⁴⁰. Доктор государственного права С.А. Корф считал, что «определение национальности предполагает обязательную войну языка; каждый гражданин должен иметь право употреблять, как в официальном, так и в частном своем обиходе любой национальный язык; он должен также иметь право воспитывать и обучать своих детей в любой школе и любому языку, по свободному своему усмотрению…». Национальная свобода обозначает автономию национального самоопределения, самостоятельность удовлетворения духовных нужд и интересов, составляющих сущность национальной жизни. Но несомненно, что такая автономия опасна для правящего большинства, откуда и проистекают его стремления к подавлению, угнетению, ограничению меньшинства, других национальностей⁴¹.