Цитаты из книги «Обитель»

в дверях увидел огромную белую ночь – в её свете всё было как голое

Как же хорошо в своих ботинках, в своей рубахе: чувствуешь себя словно защищённым – своим же собственным теплом, нагретым когда-то и удивительным образом не выветрившимся.

“Розмаг” оказался аккуратной деревянной избой, стоящей на зелёной лужайке, вдали от всех остальных построек: что-то во всём этом было сказочное. Внутри пахло как из материнской посылки: съестным и мылом, сытостью и заботой.

с. Один Сивцев так и остался в своей рубахе: как у большинства крестьян, шея его была выгоревшей, морщинистой, а видневшееся в вороте рубахи тело – белым.

С другой стороны, что есть истина, как не то, что помнится. Истина – то, что помнится. Прадед умер, когда я был на Кавказе – свободный, весёлый, камуфлированный. Следом понемногу ушла в землю почти вся наша огромная семья, только внуки и правнуки остались – одни, без взрослых. Приходится делать вид, что взрослые теперь мы, хотя я никаких разительных отличий между собой четырнадцатилетним и нынешним так и не обнаружил. Разве что у меня вырос сын четырнадцати лет. Так случилось, что, пока все мои старики умирали, я всё время находился где-то далеко – и ни разу не попадал на похороны. Иногда я думаю, что мои родные живы – иначе куда они все подевались?

Буду здесь без стихов жить, как без женщины. Потом слаще окажется попробовать.

Моисей Соломонович занимал всегда такое место, чтоб оказаться равно далёким от любой опасности.

– Их разборка! Их разговор! Двое говорят – остальные стоят!

Давай мой шутильник обратно, шакал, – скомандовал десятник; дрыны называли ещё и шутильниками

Надо мхом порасти и стоять на любом ветру каменно…”