Глава третья. Скиф

Когда Димитрия нет поблизости, Антиох рассказывает Кукше всякие ужасы о жизни рабов в Царьграде.

– Хозяин, – говорит Антиох, – если захочет, может уморить раба голодом и холодом, может избить и убить его. Тут неподалёку дом одного богатого вельможи, так этот самый вельможа мучает своих рабов голодом и жаждой, зимой не даёт им тёплой одежды, и бедняги страдают от стужи. Он постоянно и за дело, и без дела избивает их плетьми и всячески издевается над ними. Впрочем, бывают вещи и похуже, – продолжает Антиох, озираясь по сторонам и понижая голос, – я слыхал от людей, что жена одного знатного сановника отрезала языки рабам, а потом и их самих велела разрезать на куски и бросить в море за то, что они донесли мужу о её неверности. А ещё был такой случай: раб из богатого дома потерял дорогую чашу и сам бросился в море, боясь пыток…

Ничего подобного не слыхивал Кукша в усадьбе Хальвдана Чёрного. И там, конечно, рабство не мёд. Кукша помнит, как, глядя на рабов, он всегда радовался, что сам он не раб. Но жизнь царьградских рабов, несомненно, ещё тяжелее, чем рабов варяжских.

Антиох рассказывает всё новые и новые истории. Его память хранит неиссякаемый запас всяческих случаев, один другого страшнее. В голове Кукши они постепенно сплетаются в один безысходный клубок страданий, без начал и концов. Кукша прерывает Антиоха и спрашивает, не бывает ли так, чтобы кто-нибудь из рабов убежал.

– Бывает, – отвечает Антиох, – иногда кто-нибудь не выдержит и убежит. Но это безнадёжно, по всем дорогам вокруг Царьграда ходят особые отряды стражников, их дело ловить беглых рабов.

Стражники жестоко истязают пойманных и препровождают их в темницы. Там руки и ноги беглецов забивают в колодки, несчастные мучаются, потому что не могут пошевелиться. По возвращении к хозяину их ждёт новая расправа. А жаловаться раб может только Богу, на земле у него нет заступника.

По словам Антиоха, Кукша должен радоваться, ему повезло, что он попал к Кириаку. Кириак – добрый хозяин, у него рабы всегда едят досыта. Он благочестивый, богобоязненный человек, усердно читает «Жития святых» и никогда не лишает своих рабов положенных им свободных дней. Таких дней в году три – это праздники Пасха, Вознесение и Пятидесятница. Кириак не заставлял в эти дни работать даже Скифа, хотя тот был некрещёный.

Кто такой Скиф? Это умерший раб, Кукшин предшественник. Скиф – это, собственно, не имя, его так называли потому, что он происходил из скифских племён. Родом он был откуда-то с севера и рассказывал, будто у них там чуть ли не полгода лежит снег.

Антиох говорит, что Скиф обликом был похож на Кукшу – такой же светловолосый и светлоглазый. Кто знает, может быть, Кукша и Скиф – одного роду-племени. Скиф, подобно Кукше, попал в рабство совсем молодым. Он рассказывал, что люди у него на родине, даже одного языка, часто нападают друг на друга ради добычи, особенно ради пленных, которых продают потом купцам-работорговцам. Купцы же везут пленных на продажу к сарацинам или христианам. В один из таких набегов Скифа взяли в плен, и он попал в рабство в Царьград.

Сначала Скиф сильно тосковал по родине, даже отказался принять Святое Крещение, надеясь, что его боги, если он будет им верен, вызволят его из неволи. Годы шли, а Скиф всё оставался рабом, видно, власть его богов не простиралась на Царьград. Со временем Скиф забыл и имена этих богов, и своё собственное имя, и родной язык.

– И ты забудешь, – говорит Антиох Кукше.

Антиох улыбается, но большие чёрные глаза его остаются печальными. Он часто улыбается: приветливо Кукше, подобострастно Димитрию.

– В конце концов, – продолжает Антиох, – Скиф перестал мечтать о возвращении на родину. Умер он возле котла с растопленным салом. Выронил черпак, ткнулся носом в пол и умер. И мы с тобой так умрём.

Антиох уверен, что тех, кто обездолен на этом свете, на том – ждёт вечное блаженство. Как же иначе? Ведь не может же Бог допустить такой несправедливости, чтобы человеку и при жизни страдать и после смерти мучиться! Сын Божий сказал: те, что на этом свете были последними, на том станут первыми. В праздники Антиох ходит в церковь и возвращается просветлённый, будто уже побывал на том свете. Кукше тоже хочется в церковь, но он язычник.

Разговорчивый Антиох охотно рассказывает всё, что знает сам, и Кукша узнаёт от старика много нового. Оказывается, Сын Божий, Иисус Христос, Чью слабость высмеивали викинги, был распят на кресте вовсе не из-за слабости, а нарочно принёс Себя в жертву, чтобы умилостивить Бога-Отца, перед Которым люди тяжко провинились. Они так сильно оскорбили Его, что их невозможно было простить без очень большой жертвы. Прежде люди всегда отдавали Богу лучших быков и баранов, но это были слишком пустяковые жертвы для искупления их грехов. Поэтому Сын Божий и принёс в жертву Отцу самое дорогое для Него – Себя.

Кукша не уверен, что люди стоят такой жертвы, однако ему по сердцу великодушный Сын Божий, добровольно пошедший на муку. Мужества у Него, оказывается, ничуть не меньше, чем у самого доблестного викинга, только оно у Него другое. И ещё Кукше нравится, что Христос учил богатых быть добрыми к бедным, а сильных – милостивыми к слабым. Кукше кажется, что он и сам всегда так думал, только не мог сказать этого словами. Правда, ему трудно понять, почему он должен подставить левую щёку, если его ударят по правой. Он привык думать, что на удар всегда следует отвечать ударом.

Коли в Царьграде любой человек, даже раб, как говорит Антиох, может принять Святое Крещение, Кукша хотел бы это сделать, и как можно скорее. Несомненно, здешний Бог могущественнее его родных богов, раз Ему поклоняется столько народу.

Может быть, этот Бог, который столь добр и могуществен, поможет Кукше вернуться на родину! Кукша день и ночь будет молить Его об этом и станет всегда поступать так, как Он велит! Даже научится подставлять левую щёку… Ясно, что Скиф зря отказался от крещения, Кукша не повторит его ошибки!

Но здесь, в Царьграде, дело обстоит иначе, чем в стране франков, где император крестил викингов, как только они его об этом просили, здесь к крещению нужно долго готовиться, знакомясь с христианским учением. Такая подготовка называется оглашением и длится не менее двух лет.

Кукше, поскольку он раб, надо обратиться со своим делом к хозяину. Нет, Кукша может не бояться отказа – это единственное, в чём не отказывают даже рабу.

Глава четвёртая. Столкновение с Димитрием

По соседству с лавкой Кириака находится мастерская, где делают восковые свечи. Оттуда доносится благоухание воска, и Кукше чудится, будто он в родных Домовичах после сбора лесного мёда. Погрузившись в воспоминания, он не замечает, что на него смотрит Димитрий. Наёмник уже давно обнаружил у Немого странную черту – иногда Немой работает, явно не сознавая этого. По выражению его лица видно, что он где-то за тридевять земель отсюда, а здесь только его руки, выполняющие привычную работу. До сих пор руки не подводили раба, но вечно так продолжаться не может, когда-нибудь он обязательно допустит оплошность. Особенно если этому помочь. Димитрий наливает в макальню чрезмерно остывшего сала и замирает в ожидании.

Да, Кукша сейчас не здесь, он за околицей родной деревни у костра, сложенного из ольховых и берёзовых дров, он помогает бортникам, добытчикам лесного мёда, среди которых и его отец. Бортники сваливают в котёл опорожнённые соты, растапливают их и выливают воск в особые низкие посудины. Когда он остывает, его выколачивают из посудин, и получаются круги воска, за которые хорошо платят заезжие купцы. Надо заботиться, чтобы воск в котёл попадал чистый и не пригорал – пригоревший стоит в несколько раз дешевле.

Кукша не замечает, что за ним внимательно следит Димитрий, не замечает, что сало в макальне слишком холодное и пристаёт к свечам комками. Он спокойно окунает свечи в макальню и вешает их на подставки, батожок за батожком.

В Домовичах никто никогда не спрашивал купцов, куда поедет домовичский воск. Кому какое дело? А здесь в мастерской, изготовляющей восковые свечи, Кукша часто видит точно такие же круги, как те, что отливают в Домовичах. Кто знает, может быть, они оттуда и привезены?

На подставках всё больше неровных свечей. Димитрий напрягается, как кошка, выслеживающая мышь. Близок час его торжества! Проклятый раб заплатит ему за всё!

Кукша меж тем начинает обрезать готовые свечи о горячий лист меди. Запах воска будит тоску о доме и мысли о побеге. Но куда бежать? Ведь он даже не знает, в какой стороне его родина. Судя по царьградскому солнцу, можно догадываться, что она лежит на север от Царьграда. Впрочем, даже если бы он и знал туда дорогу, всё равно у него ничего не вышло бы, ведь, как говорит Антиох, на всех дорогах полно стражников. Нет, о побеге нечего и думать. Недаром его здесь никто не стережёт.

– Где были твои глаза, скотина? – вдруг слышит Кукша. Голос Димитрия исполнен негодования. Как же, ведь на подставке полно некрасивых свечей, за которые хозяин его не похвалит!

От неожиданности Кукша вздрагивает, батожок, покрытый застывшим салом, выскальзывает у него из рук, свечи падают на горячую медь и мгновенно оплавляются почти наполовину. Кукша проворно поднимает обронённый батожок, но поздно – полтора десятка свечей пропали.

Димитрий тут как тут. Он вырывает у Кукши из рук батожок, переводит гневный взгляд с испорченных свечей на Кукшу. Его душит праведный гнев, он размахивается и бьёт Кукшу по лицу связкой горячих оплавленных свечей. Кукша не успевает защититься, удар обжигает ему щёку, правда левую, а не правую.

Но, наверно, всё равно – теперь он должен подставить Димитрию другую щёку. Однако на это он ещё не способен, он готов сделать многое из того, что велит распятый Бог, только не это. Наверно, сейчас он навсегда лишится Его помощи, и не видать ему родины, как своих ушей. Что поделаешь, значит, не судьба!

Кукша выхватывает из котла с салом медный черпак на длинной деревянной ручке. Димитрий испуганно следит за его действиями. Кукше плевать, что перед ним, рабом, свободный, полноправный гражданин Византийской империи. Хоть бы это был хозяин Кириак или даже сам царь, всё равно он получил бы своё! Димитрий закрывает голову, и удар приходится на руки. Но удар столь силен, что Димитрий со стоном валится наземь.

Кукше неизвестно, что делают в Царьграде с рабами, поднявшими руку на свободного. Антиох ему про это никогда не рассказывал. Но если бы Кукша взглянул сейчас на Антиоха, он увидел бы ужас в глазах старого раба, увидел бы, что Антиоха бьёт дрожь, что старик пытается что-то сказать и не может.

По всему этому Кукша мог бы заключить, что ему нечего ждать пощады. Однако он ничего не видит. Ноздри у него раздуваются, как у загнанного коня. Пощады он, впрочем, и не ждёт. Помешкав мгновение, он швыряет черпак и бросается на улицу в пёструю шумную толпу.

Глава пятая. Рябой

Уже много дней Кукша бродит по городу, не решаясь ни с кем заговорить и не отвечая, если к нему обращаются. Ночует он то в нише какого-нибудь здания, то в углу крытого портика вместе с городскими оборванцами или бродячими псами, которые увеличивают собой несметные толпы царьградских нищих. Он предпочитает улицы, расположенные подальше от храма Святой Софии – там лавка Кириака, там он скорее наткнётся на кого-нибудь, кто его знает. Но и вдали от Святой Софии ему постоянно мерещится, будто кто-то смотрит на него чересчур внимательно.

На узких царьградских улицах тесно стоят двух – и трёхэтажные дома. Стремясь выгадать место, их строят так, что этажи выступают один над другим и повсюду над улицей нависают закрытые балконы с непременными боковыми окнами. На подоконниках стоят вазы с цветами, из-за цветов целыми днями на улицу глазеют любопытные, чаще всего женщины. Кукшу пугают эти праздные взгляды, ему всё чудится, что из окон глядят неспроста.

Малолюдные улицы и переулки кажутся Кукше более безопасными, но, чтобы раздобыть еды, он вынужден толкаться на самых шумных улицах и площадях. Он никогда в жизни не попрошайничал и не крал, поэтому, несмотря на голод, ему не приходит на ум попросить или украсть. Он подбирает выброшенные торговцами гнилые плоды или овощи, и это его единственная пища.

Когда Кукша проходит мимо пекарен, голову ему кружит горячий хлебный дух. Из харчевен доносится нестерпимый запах жареного мяса. Зеленные лавки завалены соблазнительными плодами. Прямо под открытым небом торговцы жарят рыбу – пищу царьградских бедняков.

Кукша останавливается посмотреть, как жарят рыбу, всё равно спешить ему некуда. На большой сковороде кипит оливковое масло, в него, издавая страшное шипение, шлёпаются свежие голубоватые рыбины. Когда они подрумянятся с одного бока, торговец с небрежной ловкостью переворачивает их на другой.

По улице, шатаясь и петляя, идёт пьяный. Когда он проходит мимо торговца рыбой, его вдруг неудержимо влечёт на таганок. Торговец не успевает оттолкнуть пьяницу, сковорода опрокидывается, и несколько рыб падают на землю.

Торговец накидывается на пьяницу с кулаками. Пьяница не остаётся в долгу. Между ними завязывается драка. Возле дерущихся сразу собирается толпа любителей даровых развлечений. Зрители хохочут, дают советы, подбадривая то одну, то другую сторону – словом, получают от зрелища полное удовольствие.

Кукша глядит на золотисто-коричневую рыбину, лежащую на земле. Сердце в груди у него колотится так, что он слышит его удары. Ему и невдомёк, что за ним наблюдает здоровенный детина с рябым лицом.

«Раз она извалялась в земле, её уже никто не купит, значит, всё равно она пропащая», – думает Кукша, но никак не может решиться взять рыбу. «Ну, бери, бери, – понукает он себя, – ведь драка кончится, и тогда будет поздно».

Кукша воровато озирается по сторонам, Рябой делает вид, будто поглощён дракой. Убедившись, что на него никто не смотрит, Кукша нагибается, хватает рыбу и пускается бежать. Вскоре он сворачивает в узенький крытый переулок, настолько тёмный, что даже днём его освещают фонари, в которых горят масляные плошки. Кукша забивается под деревянную лестницу, идущую снаружи дома, и набрасывается на еду. Вдруг он слышит, как рядом с ним кто-то произносит:

– Хорошо ли поджарилась рыбка, дружок?

Перед Кукшей, загораживая ему дорогу к бегству, опускается на корточки огромный человек. В тусклом свете Кукша видит большое рябое лицо, косматую бороду и густые чёрные брови. Судя по одежде, этот человек – нищий, один из бесчисленного множества нищих, наводняющих Царьград.

– Дай-ка её сюда!

Рябой протягивает руку к рыбе. Кукша невольно прячет рыбу за спину. Рябой со вздохом опускает руку. Кукша видит на его лице улыбку.

– Нехорошо поступаешь, – укоризненно говорит Рябой. – Украл у меня рыбину и не отдаёшь.

– Я не крал, – выдавливает из себя Кукша. Это первые слова, которые он произнёс с тех пор, как убежал из мастерской.

– Где же ты её взял?

– Нашёл.

– Где нашёл?

– На земле.

– А как она там очутилась?

– Упала.

– А почему упала?

– Прохожий повалил таганок.

– Верно. А зачем он его повалил?

– Он пьяный.

– Вот это ты врёшь, – осклабился Рябой. – Он не пьяней тебя, он твой сообщник. Он только притворился пьяным. Я видел, как вы с ним сговаривались, что он опрокинет сковороду и затеет драку, а ты тем временем украдёшь рыбу.

Эта ложь поражает Кукшу, он не находится, что возразить, и изумлённо таращит глаза на Рябого.

– Отдавай рыбу, или я кликну стражников!

При упоминании о стражниках Кукша съёживается. Он протягивает рыбу Рябому. Пусть берёт, пусть подавится, только бы поскорей проваливал.

– Вот так-то лучше! – замечает Рябой, беря рыбу.

Однако он и не думает уходить. Он счищает землю с рыбы, а потом неторопливо ест, выплевывая кости к Кукшиным ногам. При этом он загадочно поглядывает на Кукшу. Наконец он спрашивает:

– Ты кто?

Кукша молчит, глядя в землю.

– Молчишь? – говорит Рябой. – То-то! А я знаю, кто ты.

У Кукши сжимается сердце, он напрягается, словно ожидая удара.

– Да, знаю, – продолжает Рябой. Он умолкает, глядя в упор на Кукшу, и вдруг выпаливает: – Ты беглый раб!

«Погиб!» – думает Кукша. В голове молнией вспыхивает мысль – оттолкнуть Рябого и бежать. Так он и делает. Но он слишком ослаб за время голодных скитаний по Царьграду. Рябой вцепляется в него мёртвой хваткой. Кукша скоро понимает, что ему не вырваться из рук этого здоровенного оборванца, он готов заплакать от мучительного чувства бессилия. Его вдруг охватывает такая слабость, что даже начинает клонить в сон.

Убедившись, что Кукша оставил попытки вырваться, Рябой выпускает его из рук и толкает на прежнее место. Словно в полудрёме, Кукша вяло думает, что Рябой сейчас кликнет стражу и его, Кукшу, потащат в темницу. Там его забьют в колодки, как рассказывал Антиох, будут долго мучить, а потом казнят. Конечно, казнят. Ведь он не просто убежал – он ударил свободного!

Неужели где-то на свете есть деревня Домовичи, в которой постоянно слышен шум порога, в которой есть матушка, чья одежда пахнет коровьим молоком, навозом и дымом, и нет стражников, колодок и темниц?

Однако Рябой не спешит звать стражу. Он доволен, что его догадка подтвердилась, с торжеством в голосе он сообщает Кукше: