– Ха, ты кому рассказываешь? Что я, шлюху по глазам не отличу? Слава богам, уже пять лет на спине работаю. Это вот ты – непонятно кто. Нос у тебя забавный, глаза необычные, имя – вообще лошадиное.

– Почему лошадиное?

– Тебе виднее почему. У женщин таких имен не бывает. Аша – еще туда-сюда. Даша – смех один. Да ладно, если работать надумаешь, имя поменять пара пустяков. А то клиенты над твоей лошадиной кличкой только хохотать бесплатно и будут.

– Я под мужчинами работать не буду, – тихо сказала Даша.

– Это почему? – поджала губы Донна. – Брезгуешь? Благородную честь блюдешь? Видела я, как такие кочевряжатся поначалу.

– Я не кочевряжусь. И не брезгую. Мне вера не позволяет. Честное слово. Никак я не могу.

– А, так ты с верховьев? – догадалась Донна. – Слышала я про ваших. Дивное дело. Да, девочка, нелегко тебе в Каннуте придется. Что, и «голову давать» тебе никак нельзя?

– Нельзя, – слабо улыбнулась Даша. – Да и не получится у меня.

– Почему это не получится? – возмутилась Донна. – Ты, конечно, костлявая ужасно. Краше на живодерню сводят. Зато свеженькая. Глаза, опять же, необычные. Любители найдутся, не сомневайся. А боги сейчас, может, и вовсе в другую сторону смотрят. У богов забот много. Жить-то тебе надо, а?

– Я уж как-нибудь по-другому.

– Ну, жди-жди. Не вернется твоя подружка, вот увидишь.

Мари не возвращалась. Пришлось продать туфли. К удивлению Даши, за потрепанные шлепанцы удалось выручить приличную сумму денег. «Диковинка» – как объяснила посоветовавшая, в какую лавку обратиться, Донна. Действительно, еще одну пару обуви на пластиковой подошве в Каннуте, наверное, найти было трудно. К сожалению, остальные предметы одежды продать оказалось невозможно – и юбка, и блузка превратились в бесформенное тряпье, грозящее расползтись на отдельные гнилые нитки. Из вещей прежнего мира оставался еще плеер. Выглядел он совсем как новый – почему-то переход в ад внешне не повлиял на умолкшую игрушку. Но плеер Даша твердо решила сохранить до самой смерти. Нужно же держаться за что-то реальное?

Нет, здешний мир был реальным. Даже слишком. Теперь Даша плакала редко. Темные полкомнаты стали домом. Огромные клопы уже не пугали – на самом деле черныши оказались насекомыми безвредными, на людскую кровь не покушающимися. И наблюдать за ними было любопытно. Даша следила за размеренной семейной жизнью насекомых, слушала отнюдь не семейные звуки из-за занавески. Донна теперь заимела привычку комментировать поведение только что отбывшего клиента. Даша находила в себе силы хихикать над яркими комментариями соседки на предмет классификации и разнообразия мужских пород. Благодаря соблазнительным телесным объемам и веселому нраву гости у Донны не переводились, но теперь звуки эротического труда за занавеской не мешали Даше спокойно спать.

За жилье девочка уплатила за десять дней вперед. На хлеб и яблоки, которыми теперь питалась Даша, тоже пока хватало. Но что делать дальше?

Чем может заняться не приспособленная к здешней жизни одинокая девочка в чужом городе? Пойти в прачки или судомойки? Опыта не хватает. Даша выстирала собственные одеяла, заодно рискнула простирнуть жутковатую постель Донны. Соседка порадовалась и даже назвала Дашу «жутко хозяйственной девицей», но сама добровольная прачка хорошо понимала, что ей просто не хватит мужества день за днем полоскать и выжимать грязные простыни и одеяла. Вообще, насчет работы в Каннуте дела обстояли не очень просто. Даша не могла до конца разобраться во всех странностях и тонкостях местных обычаев. Начать с того, что многими делами в городе занимались профессионалы. В смысле – не люди. Даша испытала шок, осознав, что всеми пивными-алкогольными делами в «Прохладном роднике» заведует до жути странное носатое существо. Ростом с восьмилетнего ребенка, коротконогое, с шевелюрой лохматых волос, обладающее тихим писклявым голосом, ОНО таскало на поясе ключи от погреба и даже командовало двумя ленивыми работниками «Родника», когда приходила пора менять бочки или загружать в погреб кувшины с фруктовыми настойками. ОНО называлось – клуракан. ОНО-ОН явно заявилось из сказки, было определенно живым, нелюдимым и страшно не любило разговаривать с посторонними людьми. Даша вяло пыталась классифицировать пивного специалиста – ну гуманоид, ну разумный. Что толку? На телевидение любительскую видеозапись все равно не пошлешь. На самом деле, ИХ, гуманоидов, было в городе много. Симпатичные невысокие никсы, квадратные коренастые томте, насмешливые коблинаи. Одни занимались речными перевозками, и их услуги высоко ценились даже самыми опытными капитанами торговых барок. Другие нелюди умели ухаживать за заболевшим скотом. Третьи были самыми умелыми канавокопателями и устроителями всяких сложных канализационных устройств. Рядом с людьми существовало еще множество странных существ. Нельзя сказать, что они попадались на каждом шагу, но Даша уже перестала вздрагивать, сталкиваясь во дворе «Прохладного родника» с кем-нибудь невысоким и заросшим так, что глаз не разглядеть. Люди относились к чудному народцу снисходительно, посмеивались, но однозначно признавали полезность существования мирных дарков. Как поняла Даша, к даркам относилась вся та уйма существ, не принадлежащих к людскому племени и в то же время не являющихся безмозглыми животными. Еще дарков называли «ночным племенем». Почему, было не очень понятно. Возиться с пивом клуракан предпочитал днем, как и нормальные люди. По слухам, были еще другие, «немирные» дарки. О них рассказывали настолько жутковатые истории, что в их правдоподобие не очень-то верилось. Иногда Даша вспоминала голубоватого червя-клубка, виденного первой ночью еще там, за рекой. Ни о чем подобном в городе слышать не приходилось. Впрочем, кроме Донны, девочка мало с кем разговаривала. Сама Донна любила приврать что-нибудь наивно-страшное. Уверяла, что за городом никто не осмеливается ночевать в одиночестве – верная смерть. Даша не возражала. Какая разница?

За косяком двери торчала палочка, и Даша каждое утро аккуратно выцарапывала на ней очередную зарубку. Их было уже двенадцать. Двенадцать дней в одиночестве.

Нужно как-то жить. Даша говорила это себе сто раз в день, но жить все равно не хотелось. Какой смысл? Снова будут идти теплый отвратительный дождь, шебуршаться клопы, стонать и вскрикивать за занавеской Донна. И каждый день одинокая несчастная девочка будет натягивать на себя платье из грубоватого бледно-коричневого полотна, совать ноги в тряпочные тапочки-башмачки – и то, и другое – самое дешевое из одежды, что нашлось на рынке. И большую часть дня девочка будет бессмысленно сидеть на табуретке. Два раза в день позволит себе кусок хлеба и яблоко. Пока останутся деньги…

– Донна, я через два дня съеду, – сказала как-то утром Даша.

Соседка фыркнула и закончила то, что она называла «утренним умыванием». Воды при этом тратилось не больше чем на купание воробья. Донна отдернула занавеску и, вытираясь многоцелевой тряпочкой, огорченно сказала:

– Вот как? Жаль. Я к тебе привыкла. Ты девка хорошая и соседка что надо. Ты работу нашла или деньги?

– Я, наверное, в верховья пойду. Домой…

– Сдурела?! Сейчас же разгар дождей. Кто же тебя сейчас вверх возьмет? До ближайшего «корыта», что наверх двинется, дней тридцать, не меньше. Это даже я знаю, – Донна внимательно посмотрела в лицо девушке. – Ты что придумала? Пешком идти? Взрослая девка, замуж пора, а ума как у жужелицы навозной.

– У меня деньги кончаются, – тихо сказала Даша.

– Тьфу! – Донна сплюнула в угол. – Тоже повод подыхать нашла. Не хочешь работать как нормальные девки, мы тебе другое занятие найдем. Конечно, не разбогатеешь, но что-нибудь получше хлеба черствого во рту окажется. А то подумай – вон, я уже серебра на половину фермы наскребла. Неплохо за два года, а? Еще чуть-чуть, и начну мужа с правильными руками подыскивать. У меня бабка знаешь, какой картофель выращивала? Я не хуже смогу. И ты, пока молодая, подзаработала бы. Вон, меня вчера насчет твоих серых глаз спрашивали – мол, сколько берешь? Чем слюни на свои сухари сухие переводить, могла бы чего иное в рот потянуть…

Дашу замутило.

– Ладно-ладно, не бледней, – поспешно сказала Донна. – Странные у тебя боги, странные обычаи. Ну да то твои заботы. Я своего Старца раз в год поминаю, а он ничего – все одно помогает. Глупая ты. Зато чистоту любишь. Подожди, на днях найду я тебе крышу над головой…

* * *

Работу для бестолковой соседки Донна нашла на следующий же день.

– Я сказала – ты от мужчин бегаешь. Целомудрие блюдешь. По дому будешь очень старательная. Нынче таких в городе немного. Согласились тебя посмотреть. Баба одна одинокая, я ее давно знаю. Условия такие – еда, понятно, хозяйкина. Тебе в месяц – «корона» медью. Раз в год получишь платье и башмаки. Хозяйство там небольшое. Справишься. И главное – тебя никто лапать не будет. Самое то, что ты хотела. Не волнуйся, покажешь себя хорошо – сразу получше хозяева найдутся. Хорошая прислуга всегда ценится.

– Спасибо, Донна. Мне подходит.

– Да чего ты благодаришь? – смущенно сказала Донна. – Тебе б чего получше, почище найти. Разве это работа для молодой девки? «Корона» в месяц? Курам на смех. Разве что спокойно жить будешь

– Я справлюсь. А дальше видно будет.

– Это правильно, – одобрила Донна. – Ты хоть и медленно соображаешь, но девка неплохая. Выкарабкаешься…

Вечером Даша купила на последние деньги кувшинчик с яблочным пивом. Донна уделила время между бесконечными клиентами и напоследок посидела с юной соседкой. От пива у Даши слегка закружилась голова. Донна тоже разрумянилась и живо рассказывала о своем недавнем свидании с любвеобильным коблинаем. Оказывается, эти работники не только копать резво умеют.

– Слушай, Донна, – пробормотала захмелевшая Даша. – А как ты не боишься? Ну, «залететь» от этого коблиная. Ведь родится тогда непонятно что.

– Чего тут бояться? – удивилась Донна. – Конечно, многие на постель с дарком смотрят косо. Но я-то без предрассудков. Лишь бы платили исправно. А если насчет «залететь» – так до полнолуния еще дней десять.

– Полнолуние здесь при чем? – не поняла Даша.

– Как при чем? От какого колдовства я понесу дитя, если «трех дней» еще ждать и ждать?

– А… я думала, ты как-то… Ну, предохраняешься… – промямлила Даша.

– Чего предохраняешься? – не поняла Донна. – Детей в обычные три дня полнолуния зачать можно – это каждый младенец знает. Хоть под мужика ложишься, хоть под дарком подмахиваешь. Под «ночным» еще умудриться понести надо. Редкий случай, слава богам. Ты чего спрашиваешь-то? У вас что, в верховьях, по-другому?

– Ну, – пробормотала опомнившаяся Даша. – У нас говорят, что с дарками по-разному бывает.

– Эх вы, темнота, – засмеялась Донна. – Уж поверь мне – ни одна баба, кроме как в три лунных дня, затяжелеть не сможет. А дарки или не дарки – хрен у всех похожий. Удовольствие, правда, разное. От оплаты зависит…

* * *

Утром Донна придирчиво осмотрела девушку:

– В общем – ничего. Но волосы у тебя… Прямо солома, из конюшни выметенная.

– Я мыла, – испугалась Даша.

– Конечно. Да разве у нас здесь помоешься? В баню бы тебе надо. Но это денежек стоит. У тебя, понятно, нету. Ладно, постой, я тебя подровняю.

Даша покорно ждала. Оглядела привычную комнату. Пусто. Только веник, связанный из веточек акации, в углу стоит. Подмела напоследок, и больше тебе здесь делать нечего. Страшно. Может, еще не наймут? Что тогда делать?

Вернулась Донна с большими ножницами. Ворча: «За все платить нужно. Обнаглели совсем!» – усадила девушку на табуретку.

Даша смотрела, как на колени падают серые прядки. Ужас, не волосы – хвостики мышиные. В зеркало девушка смотрела в последний раз еще в прошлой жизни. В светлой, дозагробной. У Донны вообще-то имелся мутный осколок. Здесь зеркала не меньше чем на вес серебра идут. Ну, Донне, как профессионалке, весьма необходимый предмет. А тебе зачем себя разглядывать, на рожу покойницы любоваться? Ты и при жизни мышью была.

– Так-то получше будет, – удовлетворенно сказала Донна и в последний раз щелкнула ножницами.

Даша подмела хвостики-волосы, и Донна повела ее к новому месту жительства.

* * *

Улица узкая, кривая. Лужи. Дома-хибары. Невдалеке маячит городская стена.

– Ты здесь лучше в темноте на улицу не высовывайся, – предупредила Донна. – Здесь и без дарков-кровососов жизни лишишься и даже охнуть не успеешь. Ну, ты-то вообще гулять не привыкла. Затворница.

Они подошли к старому домику. Почерневший и покосившийся забор, за ним крыша чуть повыше забора.

– Не дворец, – кивнула Донна. – Зато никакие воры не полезут. При первой возможности перебирайся куда получше.

На стук в щелястую калитку послышались неторопливые шаги. Дверь распахнулась, и на улицу высунулась черноволосая женщина средних лет. В левой руке у нее была короткая дубинка, правую хозяйка дома держала за спиной. Окинув взглядом исподлобья гостий, женщина коротко буркнула:

– Не пойдет. Тоща больно. Наверняка червь в животе.

Дверь захлопнулась. Послышались удаляющиеся шаги.

Донна и Даша переглянулись. Девочка прошептала:

– У меня глистов, в смысле червей, нет. Честное слово.

– Да знаю я, – с досадой сказала Донна и снова заколотила в дверь.

– Еще раз стукнешь, я из твоей продажной задницы плоскую лепешку сделаю, – сердито сказал голос откуда-то с середины двора.

– Эле, сама ты – жопа старая, – не менее сердито ответила Донна. – Ты что, вежливо отказать не можешь?

– Вежливо я только в морду дать могу. Когда на службе, – объяснила невидимая хозяйка. – А сейчас я дома, выходит, вежливой быть не обязана.

– Ну и дура, – с обидой сказала Донна. – Ты искала работницу, я тебе привела. По такой грязи притащилась. Мы сейчас уйдем, да только ты никого дешевле на свои гроши не найдешь.

– Может, и не найду. Но с червями мне не надо. Они заразные, – равнодушно сказала хозяйка.

– Эле, ты сколько лет меня знаешь? – сердито сказала Донна. – Нет у нее никаких червей. Я с ней в одной комнате жила, знала бы. Что я тебе, врать буду, что ли?

– Вообще-то ты шлюха честная, – неохотно признала хозяйка. – Но чего твоя девка такая тощая?

– Да с верховьев она. Там они все шальные, со странностями. И боги ихнии такие же. Девчонка с мужиками не гуляет, ест один хлеб да воду. С чего бы ей раздобреть?

– Хлеб? – с сомнением переспросила хозяйка и распахнула дверь. – Червя точно не прижила?

Даша отрицательно замотала головой.

– Ладно, – неохотно сказала хозяйка. – Условия знаешь?

– Знает она все, – поспешно сказала Донна.

– А она сама немая, что ли? – поинтересовалась черноволосая работодательница.

– Нет, – пробормотала Даша. – Мне спокойная работа нужна.

– У меня – спокойная, – хозяйка еще раз с сомнением осмотрела девушку. – Спокойная, но не для ленивых. Ладно, заходи.

– Не трусь, – прошептала девочке Донна.

– Спасибо тебе, – прошептала в ответ Даша и шагнула в низкую дверь.

Дверь тут же захлопнулась, хозяйка одной рукой заложила брус засова и уже в запертую дверь сказала:

– Слышь, Донна, если девка подойдет – с меня причитается. Не забуду.

– Ну и жопа ты, Эле, – слышно было, как Донна зашлепала по грязи вдоль улицы.

Хозяйка ухмыльнулась и повернулась к Даше:

– Вижу, вещей у тебя немного. Хорошо. Вон там, – она ткнула дубинкой за дом в угол крошечного двора, – у меня кабан. Не знаю, есть ли червь у тебя, но у этого хрюкливого урода он точно имеется. Не толстеет кабан, чтоб ему… Делай что хочешь, но к осени он должен весить как нормальный боров. Дальше. Вода в доме всегда должна быть. Я, в отличие от некоторых, люблю умываться. Чтобы тот бочонок и два ведра все время полными стояли. И вода чтобы чистая, не вздумай дождевой разбавлять. Двор – каждый день дочиста вылизан. Тут два шага в любую сторону, справишься. Пошли в дом…

Перед входом Даша стащила с ног размокшие грязные тапочки. Хозяйка одобрительно кивнула:

– Это правильно. Я не из господ, но грязь терпеть не стану. Еще я мужиков на дух не переношу. Сюда им вход заказан, так и заруби себе на носу. Тебя как зовут?

– Даша.

– Что за кличка лошадиная? – удивилась хозяйка.

– Так у нас в верховьях… – пробормотала Даша.

Хозяйка хмыкнула:

– Ты думай кому врешь. Я в верховьях не раз бывала. Там таких, как ты, сроду не видывали. Сказала бы, что с севера, – я, может быть, и поверила. Там кто только не водится. Кто тебе так аккуратно нос сломал? Мода какая дурная, что ли? Ладно, не важно. Ты мне лучше не ври. Молчи, и все. Мне все равно, откуда ты взялась. А вот меня ты выслушай внимательно. Если что украдешь – поймаю и шею вмиг сверну. Веришь?

– Верю, – без раздумий сказала Даша. Она смотрела на правую, изуродованную руку хозяйки. Должно быть, старый перелом плохо сросся – из предплечья выпирало что-то вроде ложного сустава. Даша в таких вещах разбиралась плохо, но было очевидно, что хозяйка дома с трудом двигает рукой.

– Ты на это не смотри, – грозно посоветовала Эле. – Я и одной рукой с кем угодно справлюсь.

– Понимаю, – кивнула Даша. – Вон у вас какая дубинка.

Эле усмехнулась:

– Дубинкой я тебя калечить не буду. Без червя внутри ты враз переломишься. Спать будешь вон там, за загородкой. Надо думать, по юному возрасту, ты храпеть не станешь. Не люблю, когда спать мешают. Все, поболтали – берись за работу. Со двора начни. Мне скоро на службу. Завтра с утра на рынок тебя отведу. Покажу, что и где покупать. За деньги до последнего медяка будешь отчитываться.