Катрин, наконец, проэкзаменовали. Александр Александрович задал два десятка вопросов. Худое лицо капитана ГРУ эмоций не отразило, но по тому, как морщился Шура, девушка поняла, что едва ли получит зачет по знанию военно-политической обстановки в Союзе Советских Социалистических Республик накануне вероломного нападения немецко-фашистских империалистов и их продажных прихвостней.

Ну и что? Другой кандидатуры в связные у группы «К» все равно не наблюдалось. Отдел, за исключением компьютерного Шуры, поголовно имел нужную подготовку и нужное здоровье для вояжей в «кальку». И все уже были в деле. Александр Александрович тоже два раза ходил Туда. Последний раз вернулся с развороченной нижней челюстью. В ноябре 1920 года в Тамбовской губернии товарищ капитан неосторожно подставился под осколок гранаты. Щека зажила, но челюсть Александр Александрович теперь мог хранить ночью в стакане. Катрин знала, что имплантаты, металл и прочие предметы небиологического происхождения не являются таким уж препятствием в Переходе. Но это был ее личный секрет, и выдавать его девушка ни под каким видом не собиралась. Тем более что мир «кальки» не имел совершенно ничего общего с миром Эльдорадо.

Углубляться в физико-философский анализ миров было некогда.

Время – 23.06.41. 15.20.

Место – проселок Второгобыч – Жечуб.

Задание – встретить мотоколонну 67-го танкового полка, проследовать вместе с ней до штаба 34-й танковой дивизии. Найти майора Васько. Передать – «Части 4-го мехкорпуса на север не выдвинутся».

Все.

Если повезет, то можно управиться и за один день. Тылы 8-го механизированного корпуса в этом районе 23–24 июня массированным авиаударам не подвергались. Неразбериха – вот главный враг. Существует теоретическая опасность попасть под пулю диверсанта или националиста. Вероятность невелика – в качестве мишени любой армейский лейтенант гораздо привлекательнее, чем даже очень красивая девушка. Естественно, забывать об осторожности ни в коем случае нельзя.

– Кстати, об осторожности, – прервала Катрин ценные, но уже начавшие повторяться наставления, – инструктаж по материальной части я где-нибудь получить могу? Я, конечно, проштудировала наставления, но «ППД» или «МП-38» хотелось бы подержать в руках и услышать слово специалиста.

Мужчины уставились на нее в негодовании.

– Вы что, Екатерина Григорьевна, вообразили? Вас для террористической деятельности посылают? Или для организации партизанского отряда? Мы вам категорически запрещаем брать в руки оружие. Информация, которую вы должны передать, важнее, чем пальба полноценного, штатно укомплектованного стрелкового полка.

– Я понимаю, Александр Александрович, и вашего майора Васько найду. Поднимать роту в контратаку или вести снайперскую стрельбу не собираюсь. Но вы можете поручиться, что я не наткнусь на дезертиров или еще на каких-нибудь неорганизованных антисоциальных типов, которым будет по барабану мой гражданский статус? Мне что, тогда возвращаться несолоно хлебавши? А если не успею?

– У дезертиров вряд ли будет «МП». У немцев пистолетов-пулеметов не так уж много, – заверил Шура.

– С «мосинкой» и «наганом» я разберусь. Но вдруг у меня заклинит гильзу в чем-нибудь более сложном… Давайте подстрахуемся. Мины там могут быть?

– Идите к черту, Катя, – в сердцах промолвил Александр Александрович. – Никаких мин. Там наши саперы практически ни одного моста не успели взорвать. «МП» вам покажут. Без «ППД» обойдетесь. Его только в музее найти можно. Сейчас уже некогда экскурсии устраивать. Лучше зубрите структуру районной комсомольской организации. Скорее уж вы на каком-нибудь младшем политруке подорветесь, чем на мине. Вы понимаете, чем обернется ваш провал, особенно если вас повяжут рядом с Васько? Операция и так практически провалена.

Катрин только пожала плечами. Что она могла поделать? За оставшиеся два дня правоверным ленинцем-сталинцем все равно не стать.

Дела группы «К» были плохи. Провалился один из ключевых агентов в 4-м мехкорпусе. В «истинной» реальности июня 41-го года этот мощнейший корпус РККА проявил необъяснимую пассивность, игнорировал приказы Генштаба и командующего 6-й армией. И сейчас попытка вывести дополнительно 900 танков на исходную позицию общего контрудара на городок Дубовиц, судя по всему, не удавалась. Агент вроде бы был только арестован, сидел под замком, но почему-то «домой» упорно не уходил.

Подробности Катрин знать не полагалось.

* * *

– Повторить сможете? – хмуро спросил старший прапорщик.

Катрин взяла тяжелый, знакомый по сотням фильмов пистолет-пулемет. Разобрала, немного повозившись с возвратной пружиной. Получилось не так уж непрофессионально.

Прапорщик еще больше нахмурился.

– Что вы мне голову морочите, девушка? В руках это оружие держали?

– Почти такое.

– В кино, что ли, снимались?

– Ага. В боевике.

– Дело хорошее, – смягчился прапорщик. – Каскадеров уважаю. Имеется желание еще что-то посмотреть?

Катрин посмотрела все, что имелось в наличии. Даже японскую «арисаку-99», которой на Западной Украине уж точно нечего было делать. Прапорщик проникся расположением к красивой сообразительной девушке. Они, не торопясь, повозились с «МГ». Немецкий ручной пулемет оказался машинкой непростой. Катрин и здесь была на высоте. Уроки Ганса не забылись. Девушке даже стало не по себе, – вдруг придется встретиться с дедушкой Ганса? Небось был такой же рыжий и щетинистый. Ну, скорей уж ты со своим прадедушкой столкнешься.

В оружейном подвале было интересно, но время поджимало. Катрин шла через узкий плац. Девушку провожали тоскливые взгляды солдат. Личный состав скучал в обнимку с неизменными метлами. Катрин с некоторым изумлением подумала, что сама уже много дней не вспоминает о сексе. Жизнь и так достаточно противна, а тут еще этот беззаветно бьющийся в рабочей лихорадке отдел «К». Так и в идеалы марксизма-ленинизма поверишь.

– Вы, Александр Александрович, с ума сошли, – убежденно заявила Катрин. – Не знаю, как насчет документов, но в этом платьице меня сразу расстреляют. Даже Особого отдела не нужно, – любой сочувствующий Советской власти сочтет своим долгом меня сдать в НКВД как классово чуждый элемент и засланную из-за растленной заграницы шпионку.

– Разве? – Смущенный капитан повесил платье на дверцу разболтанного конторского шкафа. – Мне показалось, что расцветка подходящая, неброская. От бывшей жены осталось.

Катрин посмотрела на худого мужчину с интересом. До развода супруга Александра Александровича существовала явно не на скромную капитанскую зарплату. Экие модные шелка оставила.

Экипироваться Катрин пришлось самой, благо до дешевого рынка было рукой подать. Правда, близость торжища задачу не облегчила. Представление о моде начала 40-х годов девушка получила в основном из Интернета. В отделе «К» хранились груды документации о полевой и парадной форме РККА. Стояли три шкафа, плотно набитые кителями, гимнастерками, галифе, фуражками и пилотками. Но девушек здесь одевать никогда не планировали. Для Катрин нашлась лишь парусиновая обувка. Больше всего наличие в спецгардеробе отдела легкомысленных туфелек 37-го размера изумило самих офицеров. Впрочем, удивляться было уже некогда.

Катрин шла между торговыми рядами, игнорируя призывы узкоглазых продавцов. Что за мода на все лепить этикетки? Девушка вполне согласилась бы на мешковатый хлопчатобумажный спортивный костюм с шароварами, но ничего даже относительно похожего на прилавках не имелось. Все спортивное пестрело лейблами и многочисленными современными «молниями». Катрин уже отчаялась, но неожиданно набрела на палатку с летними сарафанами фабрики «Звенигородская ударница». В самый раз – даже бирку отпарывать не придется. Отправляться в экстремальные условия прифронтовой полосы с открытыми плечами было, конечно, сущим идиотизмом. Впрочем, и вся операция продуманностью и тщательностью подготовки не отличалась. Девушка выбрала сарафанчик в приятненький бело-голубой цветочек. Еще пришлось отыскать самую простенькую косынку и самые дешевые носочки. Продавцы тщательно скрывали изумление вкусами броской зеленоглазой блондинки и пытались задрать цены.

Вернулась в казарму-офис Катрин, разозленная до предела. Раньше ей приходилось влетать в авантюры и раздетой до минимума, но в таком наряде отправляться под бомбы – это уж совсем дурой нужно быть. Несколько утешало то, что сарафанчик больше двух-трех суток не проживет. По многократно подтвержденному отделом «К» опыту, перемещенная одежда выдерживала максимум 70–80 часов. Как выходили из положения офицеры, которым нужно было раздобыть Там еще и личное оружие, пряжки для портупей, портсигары и прочие мелочи, Катрин не представляла. Вероятно, отдел «К» в некотором отношении вполне мог дать фору «Бранденбургу-800»^[7].

– Хорошо получилось, – одобрил Александр Александрович.

– Вы, Катя, очень красивая, – подтвердил Шура.

Этого Катрин понять не могла: фирменные джинсы и футболка оставляли товарищей-офицеров индифферентными, а копеечный сарафан восхитил. Видно, совсем крыша у мужиков поехала на 40-х годах. В первый раз смотрели на связную как на женщину.

– Только вот—…Шура замялся, – немного откровенно…

Катрин и сама знала. Упругая грудь просвечивала сквозь ситец с неприличной дерзостью.

– Если товарищ капитан подскажет мне, где достать лифчик вековой давности, то мы этот недостаток живо ликвидируем. На рынке сплошные кружева и нейлон, – ядовито заявила девушка. – Не хватало еще, чтобы меня за буржуазный бюстгальтер расстреляли.

– А что делать? Так ходить тоже рискованно, – Александр Александрович выглядел подавленно, в основном от нежелания рассматривать предмет дискуссии.

– Жакет мне нужен. Пиджак, тужурка какая-нибудь. На рынке ничего не нашла.

– Так где же взять, если и на рынке нет? В музей обращаться поздно, – промямлил капитан.

– Хорошо, что вы меня, Александр Александрович, не на борьбу с татаро-монгольским игом снаряжаете. А то бы лапти замучались подбирать. Комсомольский инструктор может носить полувоенную форму?

– Но это же не годы военного коммунизма, – занудил капитан.

На помощь девушке неожиданно пришел Шура.

– Подбирайте, Катя, что хотите. Там уже война. Может быть, никто и внимания не обратит. Мы в подготовке столько ляпов допустили, что лишняя несуразица мало чего добавит. Шансы и так мизерные.

– Спасибо, Шура, – в сердцах поблагодарила Катрин. – Вот вы всегда подбодрите. Не то что товарищ капитан.

Отпороть с гимнастерки петлицы и пуговицы дело минутное. Новенькая одежда вмиг приобрела дезертирский вид. Офицеры в сомнении переглянулись. Катрин накинула просторную гимнастерку поверх сарафана. Подпоясаться пришлось обрезком брезентовой стропы. Результат получился настолько неоднозначным, что обсуждать его не решились.

Александр Александрович показал девушке портфель, с которым Катрин предстояло отправиться в путь. Парусиновое чудище раздулось от объемистого содержимого. В основном портфель хранил газеты: «Правда», «Комсомольская правда», «Львовский коммунар», пачку бланков, еще кое-какую комсомольскую документацию, изготовленную, как и газеты, репринтным способом. Серьезную проверку вся эта макулатура не выдержала бы. Зато комсомольскому билету уделили самое пристальное внимание. На непрофессиональный взгляд Катрин документ выглядел убедительно. Еще имелось удостоверение инструктора отдела пропаганды и агитации Сокольнического райкома ВЛКСМ и командировочное предписание.

«Может, проканает», – как выразился Шура.

Катрин в последний раз заправила свою койку синим, ставшим уже и не таким колючим одеялом. Посмотрела карту, исчерканную синими и красными стрелами. Вот этим листам цены не будет там, в 41-м. Только с такой картой шпионкой ты станешь стопроцентно, и для своих, и для немцев. Да и без карты для «своих» какая уж ты своя?

Они успели пообедать. Торопиться незачем. Колонна появится во второй половине дня. Одиноко торчать на лесной опушке целый день опасно. Шура вытащил початую бутылку водки. Пришлось немножко глотнуть «на посошок». Запили вишневым соком. Повторять инструкции мужчины не стали, – Катрин и так была набита информацией под завязку.

Девушка, не торопясь, переоделась. Александр Александрович принес портфель. И последние из отдела «К» отправились с нею в подвал. Миновали сонного часового.

В пустой комнате на полу желтел не слишком ровно намалеванный эмалевой краской квадрат. Шура включил сервер…