Родниковую точку Алексей обнаружил на левой ступне, сухой и неестественно белой. От нее толчками исходили теплые выбросы отторгнутой энергии. Он стал разминать этот участок. По его пальцам заструилось тепло. Когда оно скопилось в самых кончиках пальцев, он стряхнул его в таз. Баба Паня тоненько охнула, хрипло задышала. К ее лицу прилила кровь, она широко открыла глаза, словно пыталась что-то сказать.

Памфил забеспокоился, но Алексей жестом велел ему не суетиться. Он и сам взмок, хотя физических усилий почти не прилагал. Его пальцы автоматически вытягивали из организма черную муть, защищавшую тромб. Он не давал ей раствориться в воздухе, заставлял стекать в таз с водой. В эти мгновенья ему приходилось напрягаться, и между лопатками струились капли пота.

Алексей не ощущал течения времени. А между тем прошло уже полтора часа. Наконец, баба Паня закрыла глаза и ровно задышала. Алексей встал и, пошатываясь, вышел в горницу. На лавке сидели Диоген с Наумычем.

– Андрюха уже удрых, а Капка с Игорем… – начал Диоген, но Наумыч дернул его за рубашку, и тот замолк.

Деды потеснились, словно приглашали своего предводителя присесть рядом. Алексей опустился на скамью, привалился спиной к стене и смежил веки.

Вышедший из спаленки Памфил уставился на него, но на вопрос решился, когда тот открыл глаза.

– Ну, как?

– Воду из таза выплесни. Укрой сестру теплым одеялом и проветри комнату. Не вздумайте ее будить. Через сутки или раньше сама проснется.

– А с памятью что?

– Память восстановится.

Памфил недоверчиво поглядел на Алексея, но вслух сомнения не высказал. Только взмахнул рукой и заявил:

– Ладно, останусь на сутки. Хрен с ним, с воскресеньем!

В горницу вошел со двора Шурик:

– Баня теплая, – обратился он к Алексею. – Пару, конечно, мало, но мыться в самый раз. Ваши семейные уже отбанились.

Утром Капитолина, чтобы накормить мужиков завтраком, вызвалась заменить у печки хозяйку. Но Шурик не позволил, видимо, не впервой ему было кухарить самому.

Озабоченный Памфил неприкаянно слонялся по горнице, несколько раз заглядывал в спаленку, пытливо вглядывался в бледно-розовое лицо сеструхи. Было заметно, что он весь в маете, с нетерпением ждет ее пробуждения, и никак не может поверить в исцеление.

После завтрака Алексей решил успокоить его:

– Все будет в порядке, Памфил!

– Хотя бы проснулась!

– Проснется здоровенькая, не переживай. Подскажи лучше, где нам найти лесоруба Афоню, у которого катер.

– Дома он сегодня. Они из тайги в субботу к вечеру выгребают. В баню. Сплав начнется, не до бани будет. Я и сам с вами прокачусь. Подскажу, что к чему, да и торговаться помогу.

День, не в пример вчерашнему, выдался солнечным и теплым. Лед на реке Чулым, вдоль которого Игорь вел уазик, отошел от берега и потемнел, на нем появились проталины, возвещая о скором вскрытии. На буграх снег сошел, в низинках превратился в кашу. Талая вода сбивалась в говорливые ручьи, стекавшие с крутого берега.

Афоню они застали во дворе в кампании с приятелем. Они сидели в салоне катера у откидного столика, на котором красовались литровая банка с самогоном и миска с солеными огурцами. Как и положено, отдыхали после тайги и вчерашней бани.

– Погодите на улице, – сказал Алексею Памфил, – я сам с ним сперва переговорю.

Минут через пять он вышел из калитки вместе с Афоней. Коренастый, как лесной кряж, с пепельной, побитой заметной проседью растрепанной шевелюрой, красноносый хозяин катера заявил густым басом:

– Поглядеть на коня хочу. Чтобы фуфло не всучили.

– Гляди, – ответил ему Игорь. – А я хочу пощупать твое корыто.

Афоня наморщил лоб, переваривая «корыто».

– Щупают только баб! А у меня плавсредство! Понял? Рыболовецкое судно!

Игорь с Памфилом удалились к плавсредству. Алексей остался в машине. Афоня забрался на водительское сиденье и повернул ключ зажигания. Прислушался к ровному тарахтению движка. Скорчил недовольную гримасу. Тронул уазик с места, доехал до берега Чулыма, развернулся в обратную сторону. Недовольная гримаса будто приклеилась к красному лицу.

Алексея она не могла обмануть. Состояние машины вполне удовлетворило Афоню, но он держал марку.

– Пальцы стучат, – непререкаемо объявил он, остановившись у своих ворот.

Мысли Афонии читались, как букварь: «Памфил сказал, что эти лохи хотят придачу в двадцать тысяч. Хрен им! Собью до пятнадцати, а может и до десяти. Но тачку упускать нельзя! Хватит в кузове на делянку мотаться! На этой тачке по любой просеке проедешь».

– Ладно, согласен меняться, – после паузы, должной означать сомнение, сказал он. И тут же добавил: – Хотя и придется повозиться с ремонтом.

– Не ври! – ответил Алексей. – Ремонта машина не требует. Если твой катер в порядке, доставишь его на пристань и доплатишь 20 тысяч рублей.

– Да ты что? Какая доплата?

– Как хочешь, – с этими словами Алексей вылез из машины, распахнул калитку и позвал: – Игорь, Памфил!

– Эй-ей! – опешил Афоня.

Вышедший из калитки Игорь сообщил Алексею:

– Посудина, конечно, поржавела. Электропроводку подновить надо. Движок перебрать. Две доски на палубе заменить. Трюм надежный. Отмыть его и вполне можно продукты хранить.

– Обойдемся без катера. Хозяин заартачился, – ответил он, зная, что произойдет дальше. – Машину в Томске продадим.

– Вы что, мужики! – всполошился Афоня. – Так не делается. Давай поторгуемся!

– Что ты предлагаешь?

– Десять в придачу.

– Эх, Афоня! Тебе же надоело в кузове мотаться по бездорожью. Так пользуйся моментом.

– Пятнадцать! – выдохнул тот.

– Ладно, уговорил.

В голове бригадира лесорубов мелькнуло удовлетворение: пятерку все же отстоял! Памфил же явно огорчился из-за такой уступки.

– По рукам! – воскликнул Афоня, протягивая широкую короткопалую ладонь. – А теперь прошу ко мне, обмоем это дело!

– Мы не употребляем, – отказался от приглашения Алексей.

– Староверы что ли?

– Нет, здоровье бережем.

– У нас иногда скитские староверы появляются, они тоже не пьют. И не курят, вера не дозволяет.

– Издалека приезжают?

– Кто их знает! Говорят, их скит где-то на Васюгане. Дикарями живут.

– Каждому своё, – ответил Алексей. – Дайте знать, когда катер будет на берегу.

– Я в темпе отволоку его и закреплю канатом. Чулым разольется и примет судно, не надо будет самим спускать его на воду.

– Хорошо. Тогда и поедем оформлять сделку.

– Куда поедем? Доверенность нарисуем, и все дела! Племяшка моя – секретарша у местного нотариуса. Враз сделает!

На том и порешили.

Часа три всего прошло, как они выехали со двора бабы Пани, но дорогу развезло еще больше. Она превратилась в грязно-белое месиво. Но уазик преодолевал его без особых усилий. Памфил сказал:

– Зря вы уступили Афоне пять штук.

– Не люблю торговаться, – ответил Алексей.

Игорь хмуро крутил баранку. Алексей понимал, что ему жаль расставаться с машиной. Но в тайге она стала бы обузой.

Подъехав к дому, они увидели у калитки Шурика.

– Ты чего тут? – спросил его Памфил.

– Бабку высматриваю.

– Проснулась?

– Ага. Пошумела на меня, что дров не наколол. Спросила, где ты шляешься. Слазила в погреб за салом, наварила целый котел щей. Потом в лавку нацелилась. Я хотел проводить ее, так она на меня цыкнула, прямо, как раньше.

– Так у нее что, память вернулась?

– Похоже на то.

Памфил внимательно поглядел на Алексея, но ничего не сказал. Решил убедиться самолично.

Такая возможность представилась ему через полчаса, когда хозяйка возвратилась с покупками. Едва появившись на пороге, она сердито выговорила младшему брату:

– В базарный день самые заработки, а ты, Памфил, у нас баклуши бьешь! Рыбалить, что ли собрались с Шуркой? Приезжай в будний день, и рыбальте!

– Паня! – только и выговорил Памфил.

– Где квартиранты-то?

В горнице был один Алексей. Игорь с Капкой ушли обозревать округу. Деды с Андрюхой, удалившись в «нумер», играли затрепанными картами в дурака.

– Собирай жильцов, – распорядилась хозяйка, – обедать будем.

Памфил только улыбался, глядя на сестру.

После сытного обеда без выпивки Памфил стал собираться домой. Перед тем, как отправиться в путь, он присел рядом с Алексеем на крыльцо.

– Я твой должник, – сказал. – Приеду – расплачусь.

– Нельзя, Памфил, благое дело мерить деньгами.

– Чем же его мерить?

– Ответными благими делами.

– Ага, благими! Полштуки лишнего с тебя содрал за поездку сюда!

– Не для себя это сделал. Для больной сестры.

– А для тебя какое благое дело сделать?

– Не обязательно для меня. Помогай ближнему, не выпячивая себя.

– Ты, случайно, не из попов, Алексей?

– Нет.

– Вот я думаю, как получается, что доктора ничего не смогли, а ты вылечил?

– Науке многое еще не известно.

– Но тебе же известно!

– Я не врач, хотя к врачеванию способен.

– Кто же ты?

– Можешь считать меня знахарем.

– Не верил я раньше знахарям, а тебе верю. Одного не пойму, на хрена ты к газовикам подался? С твоими способностями ты везде можешь иметь хорошую деньгу. Болящие в очередь к тебе станут записываться.

– Деньги, конечно, всем нужны, Памфил. Но их избыток корёжит душу.

Шофер не ответил, хотя в мыслях его и мелькнуло: «Избыток, может, и корежит, а нехватка, уж точно, злобит». Еще он думал о том, чем отблагодарить чудного знахаря. И вроде бы придумал:

– Пока вы тут, я еще наведаюсь. Приеду дня на два-три. Помогу вашему Игорю с катером. Ну, бывай, Алексей! Пора мне.

Памфил зашел в дом, чтобы попрощаться с родней. Шурик появился во дворе, открыл ворота и помахал рукой вслед родимому дядьке.