– Я – что? Схожу с ума?

– Сходишь, если кого-то вместо меня закопал. А я, как видишь, живой.

– Ну, дела! – проговорил Рязанцев через паузу. – Я сейчас в контору, потом встречусь с одной мошенницей – и сразу к тебе. Не исчезнешь?

– Не исчезну. Только звякни предварительно. Мне еще юридически оживеть надо…

Выходить в город без копейки в кармане не имело смысла. Алексей знал, где у жены хранится заначка. Пошарил под бельем в шкафу и обнаружил триста рублей. Бедненько по нынешнему времени, но на метро хватит.

Во-первых, ему нужны были паспорт и пенсионное удостоверение, которые жена сдала при получении пособия на похороны. Лучше бы он забрал документы с собой, когда отправлялся на рыбалку. Теперь же придется стоять в очередях на прием к чинушам. А если потребуют вернуть похоронное пособие – совсем труба.

В первую очередь Алексей решил поехать в военкомат. Напялил свою любимую афганку-безрукавку с множеством карманов. Прошел через засаженный тополями двор. Деревья уже прощались с летом, стояли унылые и едва шевелили поредевшей листвой.

Он дошел до метро «Авиамоторная». Направился по привычке мимо дежурной, где всегда проходил по пенсионному удостоверению. Стараниями московского мэра старики перемещались по городу бесплатно. Иногда Алексей даже не предъявлял свою пенсионную книжицу: немолодая физиономия красноречиво свидетельствовала о его возрасте.

Но в этот раз полнотелая дежурная загородила проход.

– Документ! – непререкаемо потребовала она.

Алексей растерянно похлопал себя по карманам и прошёл к кассовому окошку. Его неприятно удивило, что за билет, стоивший недавно шесть рублей, пришлось выложить в три раза больше. Когда он проходил через турникет, дежурная проводила его тяжелым подозрительным взглядом. И нажала на пульте кнопку.

Он уже спустился с эскалатора, когда почувствовал на плече уверенную руку. Обернулся. Рядом с ним стоял красноносый и губастый милицейский сержант с блеклыми рыбьими глазками.

– Ваши документы, гражданин!

Алексей пробежался взглядом по его лицу. «Одет прилично, – прочитал он тугие мысли сержанта, – если документов нет, пускай две сотни гонит. Жалко, что не кавказец, выложил бы по таксе – полштуки».

Глядя блюстителю закона в глаза, Алексей размеренно отчеканил:

– Ни полштуки, ни две сотни ты, красноносый, не получишь. Сколько за дежурство набрал?

Лицо сержанта мгновенно стало под цвет носу. Алексей услышал, как заскрипели и заметались по извилинам его мысли. «Кажись, влип! Нарвался на внутреннюю безопасность… Подполковник, никак не меньше… А где у него доказательства?… Деньги – из дома взял…».

– Да как вы смеете… – попытался изобразить возмущение, но Алексей осек его:

– Сколько в левом нагрудном кармане?

«Следили! – запаниковал блюститель. – На камеру взяли! Как пить дать, дело пришьют. А начальник опять отвертится…»

– Сколько? – повторил Алексей.

– Д-две сто, – дрожащим голосом произнес блюститель.

– Давай две сюда!

«Пронесло! – возликовали мысли. – Свой брат, только покруче. Да и потеря невелика – две штуки… А этой курве, что натравила на меня подсадного, ноги повыдергаю!.. Надо предупредить корешей, что на линии шмон…»

– Не надо предупреждать, – сказал Алексей, небрежно приняв из дрожащих рук блюстителя четыре пятисотки. – Выдергивать ноги у дежурной тоже не советую. И начальнику больше не отстегивай, предупреди его, что он под колпаком.

Мысли сержанта окаменели, а сам он превратился в статую с разинутым ртом. Даже взглядом не проводил скрывшегося в вагоне электропоезда страшного пассажира.

Вспоминая стража порядка, Алексей грустно усмехался. Похоже, с деньгами теперь проблем не будет… Может, попытаться заодно получить должок и с Бычка? Такое прозвание имел бывший главпуровский комсомолец Антон Бычков, ставший каким-то образом хозяином весьма доходного издательства… Он и на самом деле напоминал ласкового блудливого бычка: всегда обходительный, вечно улыбчивый, с влажными шухарными глазами. Военкомат вполне может подождать, а с этим мошенником стоит, пожалуй, встретиться.

Алексей доехал до «Третьяковской», конечной станции на этой ветке, и потопал в «Светоч». Так назвал Бычков свое бумажное предприятие, намекая на то, что оно несет народу свет знаний. Два года назад он предложил безработному Алексею написать капитальное пособие для рыболовов-любителей. Алексей, которого уже давно перестали публиковать, ухватился за это предложение, тем более что заказчик обещал заплатить очень приличный гонорар – полторы тысячи долларов.

Два месяца он корпел над рукописью. Тема была знакома до мелочей, фактура сама вываливалась из памяти. Писал с удовольствием и одержимостью. В срок вручил ласковому Бычку рукопись. Однако предполагал, что за гонораром еще придется походить и покланяться.

Но кланяться не пришлось. Бывший комсомольский вожак полистал рукопись, сказал: «То, что надо», и Алексей, минуя бухгалтерию, получил из рук в руки обещанный гонорар. И заверение, что через месяц вручит ему пять экземпляров книги из десятитысячного тиража. А если она пойдет хорошо, то автор может рассчитывать на половинный гонорар с каждого следующего издания.

Насчет срока у Алексея возникли сомнения. Его первую книгу Воениздат мариновал два года. Тем не менее, ровно через месяц он держал в руках пахнувшие типографской краской книги с интригующим названием «Тайны русской рыбалки». Не его это было название, издатели придумали.

Ему было любопытно, как книга расходится. Не удержался и заглянул в «Глобус», книжный магазин в центре Москвы. Рыбацкие тайны шли нарасхват. Та же картина наблюдалась и через неделю, и через месяц… А тут еще один за другим позвонили из Хабаровска, Минска и Усть-Каменогорска старые сослуживцы. Поздравили и сообщили, что его книга уходит с прилавков влет.

Размах продаж явно зашкаливал за десять тысяч, обозначенных в книге. Алексей позвонил Бычкову и поинтересовался дополнительными тиражами.

– Какие тиражи, дорогуша! – воскликнул тот. – Убыток терплю!

Алексей понимал, что он врет. Он тогда лишь сказал:

– Жулик ты, Антон!

– Не жулик, а коммерсант, который заплатил тебе, дорогуша, приличные бабки…

Вот и пришла пора разобраться с коммерсантом.

В приемной Алексея встретила незнакомая цыпочка с ледяным лицом. Девицы менялись тут раза три в год, но каждая была длинноногой и с этикеточной мордашкой. Такой уж вкус был у ласкового Бычка.

– По какому вопросу? – спросила она.

Алексей, не отвечая, шагнул к обитой рубчатой кожей двери. Отмахнулся от вцепившейся в рукав цыпочки и объявился в обставленных черной офисной мебелью апартаментах. Хозяин, восседавший за огромным столом, словно вырезанным по лекалу, изумленно вытаращился на Алексея. Но через мгновенье широкая улыбка смыла изумление. Вылез из-за стола радушным бычком, протянул Алексею обе руки.

– А говорили, ты утоп, дорогуша! Что только не наболтают люди! Рад, рад! Где скрывался?

– В Тибете, – не задумываясь, ляпнул Алексей.

– Курс омоложения проходил? Здорово они тебя отремонтировали. Даже ввысь вытянули. Волосы покрасил?

– Нет.

– Неужели свои восстановились? Сколько заплатил, если не секрет?

– Секрет.

– Может, откроешь старому другу? Я бы тоже не отказался помолодеть.

– Ты и так молодой, Антон, раз такая куколка в приемной.

– Чувырл не держим… Коньячку выпьешь? – его влажные глаза так и лучились доброжелательностью.

– Завязал.

– Неужели табу в Тибете наложили?

– Наложили.

– А по капелюшечке?

– Я должок пришел получить, Антон.

– Не понял. Разве я тебе что-то должен?

– Давай посчитаем, – спокойно ответил Алексей и прислушался к мыслям, порхающим в голове бывшего комсомольца.

«Вот лох! Как же ты можешь посчитать?… Минские полмиллиона проскочили без следов… В Екатеринбург двести тысяч вывезли, там все ушло подчистую… Средняя Азия – вообще дыра… На понт берет Скворец!»

– Ну, считай! – беззаботно предложил Бычок.

– Минская типография выгнала пятьсот тысяч экземпляров. Разошлись в Белоруссии, на Украине и даже в Германии среди эмигрантов. На Урал ты отправил двести тысяч. И все мимо налогов… Продолжать?

«Кто продал? – заметалось в голове у Бычка. – Какая сука завелась в доме?».

– Продолжать? – переспросил Алексей.

«Неужто знает про Омск, Хабаровск, Бишкек? Сколько там на круг? Полмиллиона, не меньше…».

– Не забывай, Антон, про Омск и Хабаровск. А заодно и про Среднюю Азию.

Широкая улыбка сползла с лица издателя. «Продали!.. Кто?… Только без паники!.. Главное – выбраться с минимальными потерями». Улыбка снова приклеилась к лицу Бычка. Он положил руку на плечо Алексея и проникновенно предложил:

– Садись, дорогуша. Извини, считал тебя совком… Поговорим, как деловые люди.

Алексей прошел к приставному столу и опустился в кресло. Не мигая, уставился на издателя. В глазах вдруг появился зеленоватый туман, и он услышал щелчок.

Колючая плетенка из травы слегка царапала голую спину. Рядом с Алексеем сидела молчаливая маленькая женщина в голубой одежде. По плечам струились зеленоватые локоны, глаза с кошачьим разрезом смотрели на него с грустной ласковостью.

Воздух был напоен звуками, похожими на птичий щебет. Сквозь него прорывался неторопливый стук дятла. Этот стук имел конкретный смысл, будто законспирированный радист передавал азбукой Морзе шифрованное сообщение.

Не угнетай…

Не упрекай…

Границу света и тьмы будто провел умелый чертежник. Женщина была освещена солнцем. Она ждала, что он переместится из тени в свет, и каким-то образом подталкивала его. Он сделал над собой усилие, пытаясь переместиться к свету, но тело одеревенело. Женщина поторапливала его. Он сделал еще одну бесполезную попытку подвинуться. Грань между светом и тенью стала таять. И в тот момент, когда его лицо залило нестерпимым сиянием, он почувствовал такую легкость, что готов был взлететь…

– Согласен? – услышал он ровно бы издалека голос ласкового Бычка.

Однако в облике издателя уже не было ни веселости, ни лукавства. Глаза его стали жесткими и пытливыми.

– Повтори! – не сказал, а приказал Алексей.

– Я выплачиваю тебе твою долю, а ты называешь засланного ко мне казачка.

– Моя доля – сколько?

– При мне только штука баксов. Потом я все подсчитаю.

– В сейфе у тебя не штука, а четыре.

Мысли хозяина апартаментов панически метнулись к цыпочке из приемной. «Неужели она? Завтра же поменяю!». Алексею надоела эта игра, он чувствовал необъяснимую усталость. Сказал почти равнодушно:

– Давай четыре, и мы в расчете.

– А информатора?

– Пока тебе ничего не угрожает. Налоговая не тронет.

– Откуда знаешь?

– Не спрашивай… Но из тени свой бизнес выводи. Не обеднеешь. Твоей заначки на островах на жизнь хватит.

Лицо издателя искривилось. Открыл рот, намереваясь что-то сказать, но раздумал. Алексей услышал его еще до того, как разомкнулись ясные уста Ласкового Бычка: «Со спецслужбами связался Скворец! Ссориться с ним никак нельзя, дружить надо».

Затем молча, отдернул стенную шторку, открыл дверцу вмурованного в бетон железного ящика. Вытянул долларовую пачку, двинул ее по столу к Алексею.

– Здесь четыре.

Алексей автоматически отделил половину, затолкал в потайной карман афганки. Нет, не для заначки. Вроде бы эти две тысячи нужны ему были для особой надобности. Вот только какой надобности – он и сам пока не понимал. Но то, что она есть, было для него бесспорным. Другую половину небрежно сунул под нагрудную липучку и поднялся.

Бычок сказал на прощанье:

– Главное в конфликте – глицерин. Будем дружить?

– Посмотрим…

Он шагал по улице с неясной тяжестью в душе. Только теперь он с пронзительностью заметил, что наступила осень. Было еще тепло и сухо, но листья уже облетали, покрывая тротуары желто-красными подвижными пятнами.

В последние годы Алексей полюбил осень, хотя раньше по душе ему было буйное весеннее половодье. Теперь в листопад он чувствовал умиротворение, на все остальное ему было наплевать.

Но в этот раз умиротворение цедилось каплями. Его забивало неосознанное беспокойство. Даже толики довольства не появилось из-за того, что он без проблем содрал с Бычка должок. О валюте он вспомнил, когда заметил возле метро салон сотовой связи.

Раньше он с раздражением и завистью наблюдал, как неоперившиеся юнцы болтали на ходу по мобильным телефонам. Купить такой Алексею не позволяли финансы. Теперь позволяли.

Он зашел в салон. Выбрал модель за триста с лишним долларов. Полез в карман под липучкой и вместе с долларами вытянул пятисотки мента – вымогателя, о которых совсем забыл. Сунул их в брючной карман. Расплатился за телефон зеленой валютой, получив сдачу рублями. И нырнул в метро.

На перроне он увидел колясочника-попрошайку без ноги. В камуфляже и в десантном берете, намекавшими на боевое прошлое, он истово и с поклонами крестился. Народ не оставался равнодушным. Мелочь так и сыпалась в большую картонную коробку.

Алексей остановился подле него. Достал отобранные у мента пятисотки. Вознамерился бросить все четыре купюры в коробку. Калека встрепенулся, муть в его глазах поредела. Рука Алексея застыла на полпути, будто кто ее притормозил. Он глянул на колясочника внимательнее: грязная тельняшка, нос в красных прожилках, присосавшиеся к купюрам глаза с желтыми белками.

– Где воевал? – спросил Алексей, уже понимая, что нигде тот не воевал, что нарядила его и посадила здесь за дозу и за кормежку мафиозная бригада.

Тот не ответил, обиженно скривился. Помешкав, снова с поклонами закрестился. Алексей затолкал деньги в карман и в тот же миг ощутил на себе чей-то недобрый взгляд со стороны. Спину сверлила даже не одна пара глаз, а две. Он пошарил взглядом по перрону, но никого не обнаружил. Хотя точно знал, что их обладатели где-то поблизости и обязательно последуют за ним.

Алексей засек парочку, когда вошел в вагон. Два коротко стриженых качка с золотыми цепками на толстых шеях пристроились по соседству. Они отличались лишь носами. У одного – нос свернут набок, у другого – приплюснутый, с ноздрями наружу. «Пускай пасут!» – внутренне усмехнулся Алексей.

Чтобы подразнить их, достал купленный мобильник и набрал свой домашний номер. К его удивлению, жена оказалась дома. Не ответив на ее «Алё-о!», отключился. И ехал до «Авиамоторной», не обращая на качков внимания.

На выходе они затерялись в толпе, но Алексей был уверен, что они никуда не делись. Решил помочь им. Свернул в скверик, тянувшийся вдоль железной дороги. И тут же обнаружил преследователей. Они остановились на ступенях, ведущих с тротуара в сквер. Пинали осыпавшиеся кленовые листья и наблюдали за ним. Он направился в самый глухой уголок сквера, вроде бы приспичило отлить. Заметил, как разноносые качки скользнули следом. Он не обеспокоился. Почему-то был уверен, что легко справится с обоими, хотя драчливостью не отличался, и боксом занимался лишь в далекой юности.

Они настигли его, когда он остановился возле толстого свежего пня. Ноздрястый достал нож, выщелкнул лезвие. Скомандовал неожиданным фальцетом:

– Мобилу и бабки!

– Может, и ключ от квартиры, где деньги лежат? – спокойно спросил Алексей.

У фальцетового качка слегка отвисла челюсть, и на лбу нарисовались морщины.

– Сколь денег? – наконец, вытолкнул он.

– Понтует козел! – вмешался кривоносый. – Выворачивай карманы и канай по холодку! Не то…

Подстегнутый напарником, Ноздрястый сделал шаг и оказался всего в полутора метрах.

Все произошло, ровно бы кто Алексея запрограммировал. В прыжке он выбил ногой нож и, приземляясь, обрушил ребро ладони на загривок качку. Тот рухнул, не успев застонать. Второй, уже бросившийся с кастетом на подмогу, будто наткнулся на препятствие. Стал пятиться и вдруг скакнул в сторону. Но Алексей настиг его, ухватил за ворот кожанки.

– Брось кастет!

Кривоносый послушно выполнил команду, а мысли его скользнули к внутреннему карману, где был припрятан скальпель.

– Достань скальпель! – велел Алексей.

Тот с испугом мазанул его взглядом. Торопливо зашарил в кармане и швырнул наземь хирургическое лезвие.

– Подними!.. Подойди к приятелю, срежь пуговицы с брюк и выдерни ремень.

– З-зачем?

– Хочешь, чтобы я тебе ноги выдернул?

Тот не хотел. Подсеменил к Ноздрястому и шустро стал обрезать пуговицы. Затем вытянул из джинсов ремень, уставился вопросительно на Алексея.

– Теперь у себя срежь!

Кривоносый тоскливо подчинился. Алексей подобрал нож и кастет. Ждал конца портняжной экзекуции. Ноздрястый с трудом принял сидячее положение. Тупо глядел на подельника, явно не соображая, что тот вытворяет.

– Ремни и скальпель кинь сюда! – скомандовал Алексей, когда штаны сползли с Кривоносого…

На выходе из сквера он бросил в урну кастет, скальпель и ремни. Нож оставил себе на память. Оглянулся. Оба незадачливых грабителя еще стояли у пня, поддерживая штаны обеими руками. Алексея они больше не интересовали.

Он, не торопясь, двинулся мимо Лефортовского рынка в сторону дома. С востока на небо наползала хмурь, предвестница скорого дождя. Ветер раздевал деревья, гонял по тротуару листву и хоронил ее в укромных уголках. В таком уголке Алексей и заметил чистенькую пожилую тетку, торговавшую ранетками. С рынка ее, похоже, турнули азербайджанцы, распоряжавшиеся на нем, как в своей вотчине. На отшибе, где она пристроилась, покупателей кот наплакал. Алексей сбавил ход, даже приостановился, улавливая ее думы. Они были обыденными и убогими, как вся жизнь вокруг. Ранеточница надеялась расторговаться и купить девочкам творогу и двести граммов колбасы. Мелькнули в ее думах непутевый сын, залетевший в места отдаленные, и сгинувшая невесть куда гулена-сноха. Мелькнули и исчезли, опять уступив место внучкам-погодкам.

Неведомые внучки-погодки вызвали у Алексея мучительное желание что-то вспомнить. Память заметалась в поисках нужной клавиши. Вот-вот, казалось, возникнет чей-то забытый образ или проплывет важный кусок жизни. Но вместо этого в голову буйным потоком хлынуло лето.

Маленькая женщина с зеленоватыми распущенными локонами гладила его виски. Рта она не раскрывала, но он слышал ее речь.

– Вы утратили и продолжаете бездумно тратить дарованное. Поселенцы сами убивают мироздание.

– Что значит убивают?

– Все, что нас окружает, – живой организм. Ему больно от бесконечных ран. Он долго терпел и теперь начинает мстить.

Женщина взяла его руку в свою, стала рассматривать ладонь, пальцы. Опечаленно вздохнула:

– Твой безымянный палец много длиннее указательного.

– И что из этого?

– В тебе сохранилась энергия продолжения рода. Мне жаль тебя отпускать. Но ты один из немногих носителей гена и должен вернуться. Поймешь это, когда твоя память заполнит пустующие клетки…

Опекунша девочек-погодков отставила свои ведра с ранетками. Подошла к нему, потеребила за рукав.

– Вам плохо?

– Нет, нет, – очнулся Алексей, – извините!

Торопливо достал из кармана многострадальные пятисотки, вложил их ей в руку.

– Для внучек, – и, не желая слышать слов благодарности, стал переходить улицу. Вслед ему донеслось:

– Кто вы?…

Жена была дома. Спросила, не глядя в глаза:

– Есть будешь?

– Буду, – буркнул Алексей.

Она поставила на стол тарелку с борщом, хлебницу и собралась исчезнуть с его глаз.

– Погоди! – остановил он ее.

Она будто споткнулась. Повернулась к нему, пересиливая себя и не поднимая глаз. Он услышал: «Если скажет про развод, упаду на колени, попрошу прощения. Геныч все равно свою не бросит…».

– К Геннадию больше не ходи! – жестко сказал он. – Пойдешь – умрешь… Будем считать, что ничего не было… Где Олег?

– Он у девушки сегодня ночует.

– Ночует, и она все еще девушка?

– Не знаю.

– Жениться, что ли собрался? Кто она?

– Не знаю.

– А что ты вообще знаешь?

Она промолчала.

– Как у тебя с деньгами?

– Триста рублей было. Ты случайно не брал?

– Случайно брал.

– Олегу второй месяц хозяин не платит.

– Сядь! – приказал он ей.

Жена присела на табурет. Он прошел в свой кабинет, где оставил афганку-безрукавку. Отсчитал тысячу долларов. У него осталось около семисот, не считая тех двух тысяч, что отложил с непонятной целью как НЗ. Вернулся на кухню. Положил деньги перед женой:

– На расходы. И не жадничай.

– Откуда столько?

Он не ответил, и она больше не допытывалась. Сидела, сложив руки на коленях. Наконец, не выдержала, спросила, как школьница:

– Я могу уйти?

– Как хочешь.

Осторожно собрав со стола валюту, скрылась в спальне.