Стаый солярис

 
В полумёртвом порту
Бетельгейзе, восемь
Я работал на баре
В ту дурацкую осень
И ко мне
Как на службу
Приходил на стакан
Один бывший
А, может, и нет
Капитан
Он кричал
Командир
Наливай до краёв
А не так
Как тут льёт
Тыловое ворьё
А напившись
Шептал
Через стойку
Убью
И убил бы
Шламазл
Тренированный гад
Но, поверьте, что
Восьмирукому мне
Его нож
Его дедовский лазер
Его гипнозахват
Были равно смешны
Помню
В Красном Гель-Гью…
Впрочем, речь
Сейчас
Не о моём ушу
Ну, короче, летун
Упивался в лапшу
И
От стойки не отрывая
Лицо
Говорил
Командир
Командир
Командир
Командир
Я рассказывал
Про
Убегающий Мир?
Он рассказывал
Про
Убегающий Мир
Ясен пень
Он рассказывал это
Мне
Каждый день
Про планету
Где он повстречал свою тень
И как
Бросил свой
Бессердечный линкор
И как ликвор его
Туманил ликёр
Из неведомых
Диких зелёных цветов
И как он танцевал
С голубым леопардом
И как
Будущих душ
Миллиарды
На деревьях висели
В весёлом лесу
И как та
Что давно
От удушья
В далёком краю
Выбегала
На земляную косу
Когда он на вёслах шёл
К их дворцу
Из сапфиров
И странных листьев
Как однажды карниз
Рухнул вниз
Будто выстрел
Внезапно
И они хохотали
Под занавеской
И трахались
Троекратно
Барахтались
Как молодые коты…
 
 
Утро без десяти
Дверь захлопнется
С треском
Стоя дремлет гарсон
К капитану придёт
Его старый приятель
Наркотический сон
Я стараюсь
Сегодня не слишком шуметь
Впрочем
Как и всегда
Вдруг
Не сон
Может, смерть
И тогда всё изменится
В жизни моей
Я пронырливым стану
Как
Тысяча змей
Я уволюсь
И по дешёвке куплю
Космолёт
Буду первый в галактике
Бармен-пилот
Я проставлюсь на славу
Я забецаю пир
А потом
Навсегда улечу
В Убегающий Мир
 

Восьмимартэль

 
Дуру,
Что поселилась в доме
Бывших зомби Егоровых на углу,
Сразу изгнали.
Она делала кукол, будто бы для театра.
Софья Богдановна наслала чёрную мглу,
Дыру безнала и королевский артрит.
Не дожила квартирантка до марта.
Нам тут не надо кукольщиц.
Игольщиц,
Ведьм.
У нас и без ведьм всё болит.
 
 
Анна Степановна, например,
Вышивки делает, мулине,
Картины известных художников.
С этими вышивками нужно
Быть осторожным.
Вот Васька, к примеру, Сапожников,
Заказал ей «Чёрный Квадрат»,
А через неделю суд у него всё забрал.
Дом, машину, детей, любые парные органы.
Или, скажем, Сергей Палыч Воронов,
Купил супруге «Грачи прилетели»,
А через месяц труп её куры объели.
Внезапный инсульт в инкубаторе.
 
 
Мария Петровна вообще родилась
В Улан-Баторе
В двенадцатом веке
И знает ходы к секретной воде.
Её поделки приносят томное бдение.
Мозг заходится в кашляющем смехе.
Сон уходит из тебя навсегда.
Пластилин, поролон, чёрная беда.
 
 
А Нэлличка, девочка, наша любимица,
Сердечки раскрашивает акрилом.
Стоит сердечко десять гривен.
Ходовое самое – в форме Крыма,
Это если хочешь отбить мужика надёжно.
Есть ещё похожее на ёжика.
Такое милое, радостное.
Это чтобы ребёнка украсть,
Или чью-то страсть смертельно проклясть.
 
 
Жанна Сергеевна составляет молитвы дьяволу.
Татьяна Павловна из крапивы шьёт наволочки.
Инесса Викторовна волонтёрит на храм Астарты.
Елена Олеговна собирает подписи,
Чтобы переименовать нашу улицу
Имени Восьмого Марта
В переулок Меченой Карты.
Или Марты Кетро.
Не помню.
Но что-то такое.
В стиле ретро.
 

К Элизе

 
Утро саксонской принцессы
Не предвещает даже приличного вечера.
В чашках тончайших
Туман,
Делать, конечно, нечего.
Вышивка,
Держи спинку ровно,
В августе путешествие в Мюнхен,
Ненавижу,
Королевство картофельной кухни,
Мы им, конечно, не ровня.
Всё изменяется сначала в звуке.
В тяжёлые «фа»
Местных четвероногих танков,
Коней обстоятельных,
Рыжих,
Словно женщины Лукаса Кранаха,
Вплетается «си»
Звонкой ганноверской ковки.
Лошадка весёлая с бешеной чёлкой.
Курьер весёлый с безумным письмом.
Герцог Отто Восьмой
Просит руки Вашей дочери.
Весь малый двор
До ночи
Обсуждает возможный военный союз,
Вспоминает Силезию и Мазовию.
Ровно спинку держи,
Наверное,
Так начинается жизнь.
В парке ухают совы.
Кузен Отто хорош собой,
Не расстаётся с картонной трубой,
Машет фарфоровым палашом.
Кто же тебя ему выбрал, нашёл?
Кто развернул судьбу,
Как телегу с ранеными
Разворачивает першерон
И увозит от линии фронта
К линии леса?
Кто фарфоровый твой подбородок
Трогает пальцами
И притягивает к своим губам,
И целует,
Словно бы наводит резкость?
 

Обитель

 
Был монастырь тут
Ох, какой монастырь
Белый свет шёл от звонницы
Мешал спать округе
Когда мы пришли
Чермные Слуги
Третья Армия
Мёртвой конницы
Настоятель Мелхиседек
Воздел длань
И установил купол
Шуйцу в землю вбил
Как вбивали крест
И вызвал страж-духов
Веришь
Я тогда поседел
Хоть видел
Пёстрый Погром
И барабаны из девичьей кожи
Мы стреляли в них
Атомом и ядром
Но сама сущность стражников
Была ложной
Короче, бросили мы эту возню
И ушли к океану
Освобождать Атлантиду
А когда вернулись
Монастырь стоял
Ничего не изменилось с виду
Только колокольня излучала мрак
И монахи пели
Как хор сумасшедших
На престоле мудрости
Восседал враг
И приветствовал нас
На свет мрака пришедших
А потом были странные
Триста лет
Без лица
Без солнца
Без первой птицы
И рычал волк
И молчал лев
У пустой
Когда-то святой
Гробницы
 

Цунами

 
Когда отступает цунами
И мы приезжаем
На старой
Чужой
Пахнущей
Пролитым кетчупом
Спермой отпрысков
Страхом перед
Экономическим кризисом
Неярко-красной
Машине
Наших друзей
С материка
Когда мы
Узнаём
В куче ила и мрака
Парк
Деревья
Качели
Счастье
Детей
Пропавших
И судя по боли
Неверья
В твоих глазах
Навсегда
Когда мы
По колено в воде
Входим в наш дом
Уютное гнёздышко
Посткапитализма
Плазма
Ты видишь
Она уцелела
Мир крепежа
Фирма не соврала
Милая улыбнись
Жизнь продолжается
Наши дети
Сейчас
Возле Иисуса
Он заберёт их из школы
Он даст им хорошее
Образование
Там не бывает плохого
Слушай
А давай попробуем
Включить?
О, работает
Работает
Принеси
Бутерброды
Они в синей сумке
И не реви
Сука
 

Поле

 
Человек на танке
Смотрится отлично
Позирует
Для журналисток
То башню погладит
То орудие
Танк доволен
Бока подставляет телевизионным лучам
Думает
Вот ту
В голубом джинсовом сарафане
Я бы укачал
 
 
Це була Надія Марна. Студіє?
 
 
В танке человек
Смотрится
Как эмбрион с патологией
Синдром Патау
Но деваться некуда
Смерти много
Места мало
Заряжай
Целься
В поле бушует
Такой адский цельсий
Что броня потеет
Плачет
 
 
По информации Гидрометцентра
В этот день
В сорок третьем
Было ещё жарче
Человек под танком
Смотрится жалко
Лежит ничком
С пробитым бочком
Танку
Отдаёт руку
Потом ногу
Танк медведем урчит
Разрывает плоть
Понемногу
Потом
Помногу
 
 
Сокол, ответь Небу, не молчи
 
 
Но это же не наш человек
Наш все ещё в танке
Орёт
Мамка
Потому что в танк
Попадает корнет
Или фагот
Назад уже нет
Как нет и вперёд
 
 
Подбили, чёрт
 
 
Человек красиво выпадает из люка
Как каскадёр
Исполнитель трюка
Но его разрезает утёс
От плеча до паха
От башни до трака
 
 
Как поникший трезубец – овёс
Танк умирает
Плачет
Взывает
Человек, на кого ты меня покинул
Человек лежит
Двадцать два с половиной
Смотрит вытекшим глазом
На человека-врага
С раздавленным тазом
Без месяца сорок два
 
 
Ну давайте
В агонии
Друг другу
Скажите
Сдохни, тварь
 
 
Огонь
Бесконечное вечное жито
Охра и киноварь
 
 
Скоро войне конец
В этом поле построят ТЦ
 

Батискаф

 
Это, скорее, философский вопрос,
Чем конструирование истории
Для выжимания слёз.
В задаче дано:
Есть корабль,
Научно-исследовательское судно,
Есть батискаф,
В нем сижу я,
И есть трос
Между батискафом и кораблём.
День сегодня какой-то простудный.
Метеосводка мирная, словно атом.
Я погружаюсь со своим батискафом
В малоизученный водоём.
Допустим, океан.
Тихий.
Где-то в районе Антарктики.
И тут налетает шторм.
Дикий.
 
 
Трос не выдерживает ответственности.
Батискаф словно лайнер в зоне турбулентности.
И вот мы уже катимся по ледяной лестнице
В трёх километрах от поверхности
Океана.
 
 
Мама мне говорила – не доверяй воде
И людям воды.
Они от рождения седые от ужаса.
Вода – это чудище.
А ты – её ужин.
Капитан говорит – делаем всё, что можем.
Штурман говорит – ещё час и нас на борт положит.
Боцман говорит – вахтенные еле тёплые.
Юнга пишет в твиттер – первый мой шторм, ёпта.
 
 
У батискафа автономный запас.
Восемь часов и семь особо раздражающих сейчас минут.
Я понимаю, что меня не спасут.
Часы идут.
Наверху пьют крепкий научный чай с мёдом,
Связываются с «Мстиславом Келдышем» и
станцией Мак-Мёрдо,
Все мёртво.
 
 
Нет троса.
А если бы был,
Нет способа нас с батискафом найти.
Нет вопросов.
Лишь чудо.
 
 
Через восемь часов
Капитан выдыхает и говорит:
Уходим нахер отсюда.
 
 
Батискаф утешает меня
Семь минут, брат,
Прекрасный тайминг,
Чтобы бегством спастись из плена
Мамы,
Судьбы,
Кислорода,
Принадлежности к расе, полу, народу.
В кресле расслабься,
Затянись крайним воздухом,
Как сигаретой первой.
Тебе хорошо – ты умрёшь,
А мне гнить тут до скончания времени.
Я отвечаю – всё ты врёшь.
Давай-ка, брат, без лозунгов.
 
 
Напоминаю, это был, скорее, философский вопрос,
А не история для выжимания ваших ёбаных слез.
 

III. Морровинд

Скала

 
Девочка собирается в школу.
Книжки, резинки, тряпчаная кукла
С глазами-армейскими пуговицами.
Говорит маме:
Алла Петровна велела взять
Луковицу тюльпана
И двояковыпуклую линзу.
Мама находит слова дочери
Лишёнными здравого смысла,
Но ищет насмешливое стекло
В рабочем хаосе мужа.
Муж придёт только к ужину,
Позднему, как желанный сын,
Нерождённый и очень нужный.
Девочка, третья девочка.
Вообще-то четвёртая.
Но первая умерла от воспаления лёгких.
Если бы пенициллин открыли
На пять лет раньше или того около,
Девочка не бежала бы в школу
С горбом из красного ранца,
А была бы небытием.
Но мама с папой смирились
И собрали её геном.
 
 
От Батыя до Конева мир един:
«Берегись, девочка, я тебя съем»
Первый тезис.
Чёрный, как нагромождение льдин.
А тезис спасительный, второй:
«Не ешь меня, я тебе буду сестрой»
Из подруг у девочки
Три кладбища и река.
Невелика, светлолика и неглубока.
Пред рекой иудеи спят и магометане.
Над рекой – католики в белых склепах.
Есть ещё подружка грустная Таня.
Есть ещё подружка весёлая Лена.
Речку они шутейно прозвали Летой.
 
 
Летом девочка жила со смертью.
Брала куклу, шла на могилы играть.
Война уже не имела вчерашней силы.
Не лязгала, не грохотала.
Ржавчиной отцветала.
Осколками в папиных лёгких хоркала.
Мама Зина уже не прятала в чемодан корки.
Жили влёгкую.
Впятером делили кровать.
 
 
Девочка в речку бросает ранец.
Словно красный лебедь,
Лебедь-повстанец,
Он плывёт передать нашим,
Что погибла девочка в этой манной каше,
В шароварах этих из парашютного шёлка,
В этой нудной ненужной школе.
 
 
И она не девочка, она альпинист Абалаков.
Лезет в облака по белой стене отвесной.
Каолиновая нехристова невеста.
Глина подлая убегает из хвата,
Под ногой скользит, как каток февральский,
Мертвецы ей протягивают пальцы,
Держат,
Держат,
Держат,
Но она летит, как краплёная карта
Со стола таёжных сидельцев.
Вертит гибельное двойное сальто
И лежит в реке правым боком,
И с рекой сообщается кровотоком,
И вода бьётся в её красном сердце.
 
 
Говорит мне
Ощущение было
Будто не я на земле
А земля вся на мне лежала
Было больно
Даже больнее
Чем когда я тебя рожала.