– Ага, ты прям такой классный советчик, представляю, что можешь насоветовать. – Люська засмеялась. – Ешь торт, именинник. А меня чего-то на шоколадные вафли потянуло, не знаешь, у Дианы есть вафли?

Шоколадных вафель у Дианы не оказалось, и Люська снова раскисла.

Грустный получился сегодня праздник, Люська минут сорок ревела, вспоминала былые времена, когда всё у нас было, что называется в ажуре. Тип-топ, как раньше часто повторял отец. Я уже ждал полуночи, ждал окончания своего пятнадцатого дня рождения. Сегодня точно не мой день, с утра всё пошло не по плану, а Люськины слёзы были последней каплей.

В двенадцать вернулась Диана. В прихожей она вручила Люське букеты, спросила, надолго ли та пожаловала в гости и, узнав, что месяца на три, возликовала.

– Люсьена, ты не дашь нам с Глебом умереть с голоду.

Люська умела готовить, этому она научилась у нашей кухарки Тони, и вопреки мнению, что те, кому готовят еду личные повара, не показываются на кухне, обожала в свободнее время торчать у плиты.

Минут тридцать Диана разгримировывалась в спальне, переговариваясь с нами через закрытую дверь, а без четверти час прошла на кухню в любимом – он считался счастливым – красном халате.

– Сто лет не ела торт, – призналась она. – Глеб, отрежь мне кусочек. Нет, Глеб, этот слишком большой, мне поменьше.

Люська ляпнула про мой день рождения. Диана опешила, заморгала глазами, а потом по-детски наивно спросила:

– Глеб, тебе четырнадцать? Как, уже пятнадцать?! Значит, Люсьене четырнадцать?! Глеб, я забыла… Люсьена… Нет мне прощения… О, Боже… – Далее последовал монолог из какого-то спектакля. Охи, вздохи, заученный наизусть текст и «бомба» в конце, когда Диана назвала меня Вольдемаром.

Не знаю, так ли уж хорошо, когда в семье есть актриса.

…В субботу я проснулся от душившего меня кашля, открыл глаза и не сразу сообразил, где нахожусь. Сильно пахло гарью, комната была задымлена, из глубины квартиры доносились какие-то странные звуки. Пожар! У нас случился пожар, эта мысль молнией пронзила мозг и я, струхнув не на шутку, выскочил из спальни в одних трусах.

– Люська! Диана! Мы горим! Диана…

В маленьком коридорчике ведущим в кухню нарисовалась Люська.

– Чего ты орёшь?! Тише никак нельзя?

– Горим, Люська! – я остановился возле входной двери, заметив, как из кухни выскочила Диана.

– Глеб, мы тебя разбудили? Извини, я хотела как лучше, наверное, у меня что-то с плитой случилось, – Диана виновато переводила взгляд с меня на Люську.

– Ну да, – ехидничала сестра, – накосячила, конечно же, плита.

– Люсьена, вспомни о женской солидарности.

Люська хмыкнула и вернулась на кухню. Я поплёлся за ней.

Там уже было распахнуто окно, но дым выветривался плохо.

– Колитесь, что у вас случилось?

– Диана решила порадовать нас блинчиками, результат, как говорится, налицо.

– Кто же знал, что они подгорят, – Диана кивнула на широкую сковородку, в которой я заметил семь обуглившихся блинчиков.

Если подумать, то Диана совершила почти что подвиг. Приготовить на завтрак внукам блинчики – интересно, с чем они были – для неё сравни пытке. Правда, подвиг не удался, но попытка предпринята была. Запишем ей маленький плюсик.

– Слушайте, – в горле снова запершило. – Включите вытяжку, дышать невозможно.

– Включали! – взвизгнула Люська. – Не работает!

– Вытяжка пару недель назад сломалась, времени вызвать мастера, не было, – оправдывалась наша актриса, пока мы шли в большую комнату.

Ни я, ни Люська ей не поверили, наверняка вытяжка не работает месяцев шесть, просто Диана не обращала на неё внимания. А зачем человеку нужна вытяжка, если на кухне он появляется только выпить чашку кофе.

– Несчастливую квартиру подсунули, – огорошила нас Диана. – Мне риэлтор ещё при первом знакомстве не понравился, скользкий типчик, надо было другого брать. А у меня съёмки, времени в обрез, а тут эти квартирные дела, – Диана закрыла лицо ладонями, начала всхлипывать. Разумеется, не по настоящему, скорее всего по системе Станиславского.

– Диан, не бери в голову, – Люська, погладила её по плечу и подмигнула мне. – Подумаешь, блины подгорели. Здесь практика нужна, даже у Тони иногда еда на плите подгорает, а у тебя…

– Что у меня? Намекаешь, я криворукая бездарная тётка?

– Ну что ты! Просто сегодня тебе не повезло. Не расстраивайся, принести тебе шоколадку? Настроение сразу поднимется.

– Нет, дело в квартире, здесь находится какая-нибудь аномальная зона. Не верите? Тогда почему сюда тянется всякий сброд?!

Мы с Люськой вопросительно уставили на Диану.

– Да, сброд. За тот год, что я здесь живу, меня трижды хотели ограбить. Другие квартиры им до лампочки, обязательно надо в мою проникнуть.

– Подожди, давай-ка поподробней, тебя трижды грабили?

– Почти грабили. Им не удалось проникнуть в квартиру. Один раз соседка двух мужиков в глазок увидела, спугнула. Второй раз сосед полицию вызвал, воры уже успели одну дверь открыть.

– А третий?

– Буквально неделю назад возвращаюсь после съёмок, смотрю, первая дверь открыта, нижний замок второй двери раскурочен, на пороге следы, обивку зачем-то изрезали. Но в квартиру не попали, у меня верхний замок с секретом. Мне его по большому блату достали. Говорят, замок – супер! Хотя, не в замке суть, спрашивается, что им от меня надо, в подъезде семьдесят квартир, а лезут ко мне.

– Ты актриса, – высказалась Люська. – Думают, у тебя есть чем поживиться.

– Диан, а ты в полицию обращалась? – спросил я.

– Последний раз, нет. А зачем?

И в этом вся Диана.

– Телефон дважды ломался, – продолжала она. – В ванной постоянно перегорают лампочки, кондиционер выходил из строя, теперь вытяжка сломалась. Точно – аномальная зона!

– Дело не в зоне, – я вышел из комнаты, оделся и вернулся обратно. – Лампочки у всех перегорают, они не вечны, кондеры, телефоны и вытяжки тоже. А три несостоявшиеся кражи меня беспокоят.

– Не забивай ими голову, – отмахнулась Диана. – Какие-то отморозки хотели поживиться моим имуществом, у них ничего не вышло, вряд ли они решаться на четвёртую попытку.

– Ты уверена?

– На сто процентов. – Диана повернулась к Люське. – Люсьена, умеешь блинчики готовить?

Люська отправилась на кухню. А мне были даны следующие указания: после завтрака сгонять в магазин и приобрести новую вытяжку.

– Поинтересуйся там, какие не ломаются, – сказала Диана. – И желательно, чтобы гарантия была лет на пятнадцать. Глеб, почему ты на меня так смотришь? Пятнадцатилетних гарантий не бывает?! Гм… Странно. Ну, десять тоже сойдёт.

Потратив несколько часов на разговоры с консультантами в магазине, я вернулся домой, ощущая себя настоящим профи в вопросе касающимся выбора кухонной вытяжки. Здорово меня поднатаскали, разложили всё по полчкам, даже по инету бродить не пришлось.

– Диан, тебе нужна вытяжка, которую шлангом подсоединяют к вентиляционному отверстию. Она дольше прослужит, я, кстати, уже выбрал подходящую модель. Только сначала кое-чего надо проверить. У тебя есть свечи?

– Свечи? Вроде где-то были.

– Найди одну, – я встал на стул, потом на кухонный стол, и лицо оказалось напротив вентиляционного отверстия. Пластмассовая решётка была в пыли, и если верить консультантам, это хороший знак – значит, вентиляционный канал тянет хорошо.

– Глеб, зачем тебе свеча? – Люська щурила глаза, пытаясь понять, какая муха меня укусила.

– Тягу проверить надо.

– Какую тягу?

– Если пламя свечи будет наклонено в сторону вентиляционного отверстия – всё в норме.

– А если не наклонится твоё пламя?

– Тогда фиговая у Дианы вентиляция, придётся мастера вызывать.

– Глеб, не могу найти свечи, они точно где-то были, а где именно… Может, на балконе поискать?

– Сдались вам свечи, – Люська села на стул, потянулась к чашке с чаем. – Диан, дай Глебу зажигалку и всё путём будет.

Ну да, Люська меня уделала, сам я про зажигалку не подумал.

Чиркнув пару раз, я поднёс её ближе к решётке – пламя сразу начало затягивать, даже немного пыли подожглось.

– Есть! Тянет, как надо. Только, Диан, решётку не мешало бы почистить. Ты когда её последний раз снимала?

– Глеб, не издевайся надо мной, я впервые от тебя услышала, что там есть какая-то решётка. Если сможешь, сними и почисть её сам, ты у нас теперь за хозяина.

Логично, подумал я, и со всей силы потянул на себя решётку. Что-то хрустнуло, треснуло, и решётка сломалась на две части.

– Блин, переборщил!

– Сила есть, ума не надо, – смеялась Люська.

– Пыли тут немерено, дайте перчатку, что ли, и пакет полиэтиленовый.

В большой комнате зазвонил телефон, Диана, мгновенно забыв о нас с сестрой, выбежала из кухни. Люська продолжала пить чай.

– Перчатку, говорю, найди и пакет.

– Где я тебе перчатку найду, смеёшься? Нечего было вообще туда лазить, далась вам эта вентиляция. – Люська хоть и ворчала, но пакет мне протянула, потом протянула второй, и я, просунув в него ладонь, использовал вместо перчатки.

Раньше соваться в вентиляционные отверстия мне не доводилось, поэтому сейчас я испытывал не совсем приятные ощущения. Труба диаметром около двадцати пяти сантиметров, была облеплена толстым слоем жирной пыли и грязи. Я просунул руку чуть дальше, наткнулся на глыбчатый – успевший затвердеть – кусок грязи, взял его и вскрикнул:

– Ого! А тут не только пылища, Люсь, глянь.

Я держал в руках запыленный небольшой футляр размером примерно семь на семь сантиметров. Сразу сделалось тревожно, дискомфортно, появилось необъяснимое чувство страха. Спрыгнув на пол, стянул с ладони пакет, очистил футляр от пыли и, не решаясь открыть, положил на стол.

– Открывать собираешься, нет?

– Погодь, дай в себя прийти.

– Не смеши, – Люська схватила футляр, с легкостью открыв крышку. – Монета! Облом, я уж думала, здесь что-нибудь интересное, а тут… Как она там оказалась-то?

– Ты меня спрашиваешь?

По всей видимости, монета была серебряной. Я вытащил её из футляра, повертел в руках, разглядывая со всех сторон. На одной стороне был герб – двуглавый орел, на другой мужской профиль. Какой-то лысеющий мужик с вздернутым носом, вздернутым подбородком и длинными бакенбардами. Но самое интересное, что под портретом стояла дата «1825». Плюс ко всему имелась круговая, не совсем понятная надпись: «Б.М. КОНСТАНТИНЪ I ИМП. и САМ. ВСЕРОСС.». На другой стороне вокруг герба значилось: «Рубль. Чистаго серебра 4 золотн. 21 доля».

– Восемьсот двадцать пятый год, – протянула Люська, выхватив у меня монету. – Офигеть, Глеб, это ж антиквариат.

– Дай сюда, – я уставился на профильный портрет. – Ну ясно, что мужика зовут Константином, только что это нам даёт?

– Нам ничего. А тот, кто коллекционирует монеты, за такую штуковину может