– Ну а если убрать шутки в сторону, то вы, друзья мои, переносите тюремные реалии на мир свободных людей. Там никто не использует столь грубые методы убеждения, как избиение. Впрочем, теперь и в тюрьме такого уже почти никогда не увидишь. Специалисты по управлению персоналом давным-давно разработали куда более изящную систему по извлечению максимальной выгоды из подчиненных, – рассказываю я. – Девушка находится под жесточайшим прессом со стороны начальства. Выполнение торговых планов, строгое соблюдение стандартов корпоративной этики, высочайший уровень внимания по отношению к каждому клиенту. Все это еще и умножено на неусыпный контроль со стороны руководителя за каждым твоим словом. Такие условия создают ей сказочную атмосферу бесконечного стресса. И над головой неизменно висит ужасный меч угрозы постоянных штрафов за каждую, даже самую ничтожную, оплошность или недоработку. Ошибки же, совершенные в астрономическом количестве более трех за короткий промежуток времени, приобретают нездоровый оттенок скорейшего увольнения с самыми худшими рекомендациями. Высосав из нее весь умственный и душевный потенциал, начальство найдет нового работника.

– Это, пожалуй, еще похлеще ударов по почкам, – задумчиво говорит Стас.

– Тебя, видать, самого никогда по ним не били, раз ты так самоуверенно заявляешь, – мрачно вставляет Серега.

– Били, – спокойно опровергает Стас. – На ринге и в уличных драках. Но в такой ситуации ты хотя бы отбиваться можешь. Что дает хотя бы призрачную видимость твоего сопротивления. Виктор, а откуда ты все это знаешь?

– Приходилось сталкиваться, да и чужих рассказов наслушался. Хотя сам я, слава богу, никогда не работал в таких условиях.

К нам подходит охранник:

– Иванчук, тебя начальник вызывает.

Сейчас будет воспитательная беседа и лекция о том, что негоже гостям морды бить. Я захожу в кабинет начальника, здороваюсь и сажусь. Он хмуро смотрит на меня и молчит. Я тоже молчу и жду. В конце концов, в такой ситуации слабость показывает тот, кто первым начинает разговор. Андреевич бывший снайпер и выдержки ему не занимать, а вот времени играть со мной в молчанку у него явно нет.

– Виктор, что это за гладиаторские бои ты там устроил?

– Я не сдержался…

– ДА ТЫ И НЕ ХОТЕЛ СДЕРЖИВАТЬСЯ!

– ДА Я И ИНТЕРВЬЮ ДАВАТЬ НЕ ХОТЕЛ! Но меня никто и не спрашивал… – заметно тише добавляю я.

– Ладно, я тебя не для того позвал, – успокаивающе машет рукой Андреевич. – Черт с ним, с этим журналистом. Но в будущем чтобы никаких драк!

Он строго указывает на меня пальцем. Я киваю, молчаливо соглашаясь с этим требованием. Начальник успокаивается и продолжает:

– Тут проверка скоро будет, правозащитники добились еще одной льготы для заключенных. Теперь вам обязательно полагается иметь свою страницу хотя бы "ВКонтакте".

Ну вот – свершилось. Очередная победа гуманности над здравым смыслом. Это был серьезный шаг, тем самым заключенных почти приравнивали к свободным людям. Так когда-то благородных, но оступившихся людей лишали дворянского звания – над их головой ломали шпагу, тем самым уничтожая символ принадлежности к высокому сословию. Сегодня, лишая человека воли, у него выбивали из-под ног те основы, которые делали его равным среди прочих граждан. По мнению судебной власти таковыми основами являлись паспорт (изымался на время заключения), телефонный номер (SIM-карту забирали и отдавали вместе с паспортом) и страницы в социальных сетях (блокировались до конца срока). Телефонный номер давно уже присваивался индивидуально и вносился в специальный реестр, благодаря которому всегда можно было вычислить, кому он принадлежит. Мотая срок, ты временно обзаводился другим номером, но он так и оставался в тюрьме. Выходя на свободу, ты снова получал номер, зарегистрированный за тобой, как за свободным человеком.

А вот насчет социальных сетей продолжались яростные споры. Общественность разделилась на два лагеря и представители одной стороны утверждали, что запрет на использование соц. сетей является грубейшим нарушением самых основных прав человека. Их противники резонно замечали, что имея доступ к тому же "Контакту" заключенный будет чувствовать себя как дома и даже забудет, где находится, а в таком случае его можно и вовсе в тюрьму не сажать. И вот теперь дебаты завершились. Отныне тюрьма становилась просто каким-то райским уголком для отдыха.

По-моему, решение было вынесено все-таки ошибочное. Единственным несомненным последствием мне виделось только повышение уровня преступности. В самом деле, что может быть удобнее? Ведь у свободного человека может поломаться компьютер или просто не будет денег заплатить за интернет и он окажется отлучен от главного средства общения и от всех своих друзей. В тюрьме же отныне этого можно не бояться. Теперь от одиночества надежно прикрывает закон и любые сбои в сети можно рассматривать как нарушение прав человека и смело жаловаться адвокату.

– Павел Андреевич, а я что, настолько важный гость в вашем заведении, что меня вы решили проинформировать лично?

– Можно сказать и так. Насколько мне известно, ты единственный из моих, как ты сказал, "гостей", у кого на воле не было такой страницы.

– Да, верно. Это касается не только "Контакта", у меня в принципе не было своих страниц ни в одной из социальных сетей.

– Вот я тебе и говорю, что пора завести.

– Это еще зачем? В друзья меня хотите добавить?

– Дурак ты, Иванчук! – устало бросает Андреевич.

Интересно, почему это я дурак? Потому что все еще нахожу в себе силы шутить? А вот как я должен себя вести? Плакать целыми днями и биться головой об стенку? Или же начальник раскритиковал мой интеллектуальный уровень из-за того, что у меня нет страниц в социальных сетях? Я молчу, никак не комментируя оценку моих умственных способностей, данную собеседником. Андреевич же снисходит до более детальных объяснений:

– Я же сказал – проверка скоро, а ты личность слишком заметная. Увидят правозащитники, что ты в социальных сетях нигде не светишься и поднимут вой. А крайним выйду я – нарушил твои права и лишил возможности для общения. Так что заводи себе страницу "ВКонтакте" и не подводи окружающих. Заодно наверстаешь все упущенное за эти годы. Все, ступай.

Я выхожу и направляюсь в камеру. Столько лет я прожил на свете и отлично обходился без "Контакта", а теперь мне заявляют, что я жил неправильно и самое время исправлять свои ошибки. Раньше человек перед казнью исповедовался, теперь обязан зарегистрироваться. Что же – времена меняются. Соблюдение правовых норм – это основа порядка и цивилизации, а потому мои права должны быть соблюдены независимо от того, хочу я этого или нет.

Вернувшись в свои "апартаменты" я сажусь за компьютер, который услужливо предлагает мне заработать, не отходя от монитора, но я не хочу работать еще и здесь. Как будто в наказание меня закрыли наедине с интернетом и теперь он мне мстит. Мстит за годы моего пренебрежительного отношения. Всю свою свободную жизнь я относился к нему как к слуге, который может раздобыть нужную информацию или поможет скачать фильм, но не в силах заменить живое общение и никогда не даст чувства настоящей свободы. Условия изменились и теперь он стал абсолютным владыкой моего досуга. Вот тебе и шанс переосмыслить всю свою систему ценностей.

На мониторе красуются песочные часы. Мне не разрешили обзавестись ими в реальности, посчитав стеклянную вещь слишком опасной в руках приговоренного к смерти. Поэтому пришлось скачать нужную программу все в том же интернете. Монитор был сенсорным и я, коснувшись его пальцем, стал бездумно передвигать часы по экрану. Вправо, влево, снова вправо. Потом стал водить пальцем по кругу и часы, послушные моим приказаниям, стали вращаться вокруг своей оси с огромной скоростью. Я остановил движение и песок стал медленно пересыпаться из верхней колбы в нижнюю. Стекло часов мерцало, как будто на него падал свет, песчинки скатывались вниз с горки, постепенно растущей в нижней колбе. Анимацию сделали просто на загляденье.

Именно такой мне представлялась человеческая жизнь. Хотя нет, немного не такой. Я нажимаю еще на одну кнопку, и вместо песочных часов на экране появляется клепсидра. Такие же часы, только вместо песка вода. Первые капли тут же начинают падать из верхней колбы вниз. Брызги рассыпаются красивыми радужными искрами, к тому же, все это еще и сопровождается вполне натуральным звуком капанья, доносящимся из колонок. Полнейшее погружение в иллюзию.

Вот наиболее удачная параллель для человеческой жизни. Верхняя колба – это потенциал времени. У только что родившегося человека он велик, весьма велик – вся жизнь впереди. Постепенно вода перетекает вниз, планомерно воруя этот потенциал. Очень точное сравнение, ведь, если я не ошибаюсь, то слово «клепсидра» как раз и состоит из двух греческих слов, переводящихся как «красть» и «вода». Пугаться уменьшения жидкости не стоит, поскольку она не исчезает бесследно. Попадая в нижнюю колбу, потенциал времени, проходя через узкое горлышко, трансформируется и вниз оседает уже измененным. Он превращается в потенциал опыта, знаний, силы, пережитых эмоций. И если человек сумеет найти преображенному содержимому удачное применение, то он сможет достичь воистину многого.

Однако есть и здесь свой паразит. Современная сфера развлечений – такой себе вампир, стремящийся добраться до этой ценной жидкости. Причем, это не упырь из страшных сказок, не ужасный оживший труп, который своим отпугивающим видом может побудить жертву к сопротивлению. Нет! Это скорее вампир-летучая мышь, родом из Южной Америки, которая ловко и беззвучно подлетит так, что человек и не услышит, не распознает угрозы в беззвучном трепетании крыльев. Крылья эти не что иное, как нынешние шоу, сериалы, викторины, онлайн-игры, предлагаемые телевидением и интернетом. Все они кажутся такими безобидными, что даже если жертва и очнется ненадолго, то в жизни не придаст значения этим мягким крыльям, не почует опасности. И вот вампир уже вцепился клыками в узкое горлышко между двух колб. И начинает пить. Потенциал времени, покидая верхнюю колбу, не превращается ни во что полезное. Он вообще не увеличивает содержимое нижней колбы. Он становится пищей для вампира, который, в отличие от летучей мыши, не удовольствуется малой дозой. Убедившись в отменном качестве потребляемой жидкости, он будет пить в течение всей человеческой жизни.

Демонстративно выдергиваю блок питания из розетки и берусь за гантели…

Я просыпаюсь среди ночи и вскакиваю с дивана. Несколько лет назад я посмотрел один документальный фильм про испанскую инквизицию. Зря я это тогда сделал. Описание пыток и казней, увиденных тогда, снится мне уже в третий раз. Ко мне все эти экзекуции никогда не будут применены, но на душе все равно неспокойно. Я встаю и начинаю нервно ходить по комнате. Нужно что-то делать, искать выход, попытаться сбежать, подать апелляцию, покончить с собой – короче совершить что угодно, но не сидеть в четырех стенах, покорно ожидая своей участи. Я хватаю телефон и набираю номер Тарасова. Звоню раз, второй, третий. Наконец телефон отвечает сонным голосом:

– Да, Тарасов слушает…

– Алло, Андрей. Это Виктор. Виктор Иванчук. Вы еще заинтересованы в интервью?

Мобильный озадаченно молчит.

– Вы меня слышите?

– Да… я слышу вас… Виктор.

Журналист говорит настороженно и растягивая слова. Похоже, он ошеломлен моим звонком в два часа ночи.

– Вы передумали и хотите со мной пообщаться?

– Да, я готов дать вам интервью, но вы и сами понимаете – всему на свете есть цена, я тоже хочу заработать.

– А зачем вам деньги?

– Пожертвую на нужды церкви.

– Странно, а я думал, что вы атеист.

–Тарасов, можешь поверить – среди приговоренных к смерти атеиста днем с огнем не найти, – от волнения я перехожу на «ты».

– Интересно и откуда вам это может быть известно.

– Мне это и неизвестно. Я просто подвержен всеобщему заблуждению – сужу окружающих по себе.

– Хорошо и какова цена вопроса?

Я называю ему сумму. Он ошеломленно молчит секунд десять.

– На такие деньги можно свою церковь построить.

– Спасибо за совет, может быть я так и поступлю, если вы, конечно, согласитесь на мои условия.

Тарасов быстро переходит на деловой тон – голос становится уверенным, четким и энергичным. Вот пример настоящего профессионала, которого среди ночи разбуди – и он будет готов обсуждать условия сделки.

– Я должен поговорить со своим начальником. Если мне удастся убедить его, то я позвоню вам завтра, то есть сегодня утром и договорюсь о времени нашей встречи.

– Хорошо, я буду ждать. Спокойной ночи, Андрей.

Ложусь на кровать и пялюсь в потолок – сон не идет ко мне, но я не в обиде. Сны в последнее время таковы, что лучше и вовсе не спать. Мимоходом замечаю, что моя терапия по отношению к Тарасову не была лишена смысла – во время этого разговора он не позволял себе никаких дурацких шуточек. Да и время нашей беседы обещал согласовать со мной. Странно, что многие люди не понимают по-хорошему. С этой мыслью я все-таки проваливаюсь в сон, спокойный сон без сновидений. Так может засыпать только человек, у которого появилась надежда.

Прошло всего пять часов и я проснулся. Глупо думать, что журналист уже испросил благословения у начальства, но спать мне больше не хочется. Я вновь включаю этот чертов компьютер. Единственное увлечение, за которое можно смело благодарить тюрьму – это изучение языков. Еще с детства я мечтал знать много языков. Мне это казалось удивительным, волшебным и непостижимым – как умудрились люди создать такое количество наречий? С каким, надо полагать, трудом создавали письменность, составляли алфавиты, сколько спорили и сил тратили, чтобы родная речь жила. Как много утекло с тех пор воды, как много пролилось из-за этого чернил, а порой и крови…

Я всегда восхищался полиглотами – мне они казались чародеями, способными понимать речь человека с другого края земли. А вот сам никак не успевал выучить досконально хотя бы один иностранный язык. И вот только теперь, оказавшись в тюрьме, получил вдоволь свободного времени. Дело пошло. Английский, немецкий, испанский… Но я снова и снова ловил себя на мысли, что спохватился слишком поздно. Сколько мне осталось?

Но сегодня обучение совершенно не идет. Я могу думать лишь о звонке журналиста. Выключаю компьютер и добрых два часа брожу по камере, как тигр в клетке – нетерпение просто обжигающее. Никто не звонит. Наконец-то приходит время прогулки, меня выпускают и на ближайшие тридцать минут я оказываюсь втянут в яростные спортивные дебаты и время летит незаметно, а потом – потом звонит Тарасов.

– Алло, Виктор. Я поговорил с шефом, он, конечно, был ошеломлен размером названной суммы, но мне удалось его уговорить. Когда я могу приехать к вам и пообщаться?

– Я готов с вами поговорить в любое время, хоть прямо сейчас, вам нужно только добиться разрешения на встречу от тюремной администрации.

– Ну, я думаю, за этим дело не станет. Я позвоню вам и сообщу дату и время нашего интервью. До свиданья, Виктор.

– До встречи.

Я сижу и смотрю вдаль, сердце радостно бьется и из-за его ударов я не слышу даже о чем говорят мои братья по заключению. Стас замечает мое отстраненное состояние и с третьей попытки ему удаётся достучаться до моего воспарившего сознания.

– Витек, кто тебе звонил? Ты чего такой счастливый сидишь?

Я усмехаюсь и смотрю на него:

– У меня свой маленький турнир.

– Судя по твоему лицу, ты уже гарантировал себе победу.

– Да нет, Стас. Я, можно сказать, в финале. Самое главное еще впереди – серебряные медали всегда становятся слишком слабым утешением, но в моем случае они вообще ничего не стоят.