Глава вторая
в которой Андрей и Светлана ищут исчезнувший город, а находят полуразвалившуюся мельницу

…Светлана пришла в себя оттого, что профессор схватил её за плечи и немилосердно тряс. Оказывается, она сидела на полу склепа, перед качающимся гробом – хорошо, успела сумку под спину подложить, иначе с белой футболкой можно было бы проститься…

Двери склепа душераздирающе заскрипели; в тишине рассвета эти звуки разнеслись по всему кладбищу. Вдалеке раздались чьи-то вопли ужаса и топот бегущих ног.

Машина у Светланы, как у блондинки, разумеется, была красного цвета. Она села за руль, профессор поместился на заднем сидении и тут же закрыл глаза.

По городу, а затем по кольцевой ехали в полном молчании. На кольцевой пошел дождь, но Светлана скорость не снизила. Вела она машину ловко, уверенно и агрессивно…

На пересечении дорог, у типовой почтовой «ямской» станции времён Николая Первого, Светлана остановила машину, вышла на обочину, с наслаждением потянулась и оглядела окрестности.

– Ничего похожего на Йоханнесдаль, – с сожалением проговорила она. – И ничего от шведского времени. Пятиэтажки, огороды, домики с печными трубами… Где здесь будем искать след Пифагора?

– И всё же это место по-своему замечательное, – с заднего сидения отозвался проснувшийся профессор. – Оно в какой-то степени также находится на границе – между Ижорским известняковым плато и Приневской низменностью. Из-под плато выбиваются ключи чистейшей воды, отсюда и название села – Кипень. Здесь находится загадочная долина родников, из которой берет начало река Стрелка, ныне обмелевшая, а когда-то бывшая судоходной…

– Загадочная долина? – перебила его Светлана. – Здесь? В огородах?

– Представьте эти места тысячу лет назад. Густой лес, полный дичи. Медведи, волки, лоси, кабаны… И бьющие из-под земли ключи на два метра в высоту… Долина родников была местным святилищем. До сих пор там происходят непонятные вещи – например, появляется зелёный туман.

– Разве такое бывает?

– Цветные туманы – редкое, но не сказал бы, что уникальное явление. Я видел даже туманы, состоящие из слоёв разного цвета… – Манцев и сам оглядывался по сторонам, пытаясь сориентироваться. – Нам, кажется, туда, – указал он направо.

– А что там?

– Библиотека. А при ней – музей. Если Пифагор здесь был, то наверняка заходил туда.

– А где вы видели слоистый туман? – спросила Светлана.

– Потом… – не стал отвечать профессор. – Едем!

Библиотека занимала часть типового торгового центра, поставленного буквой «П» между пятиэтажек.

Андрей Манцев толкнул железную дверь с нарисованным на ней граффити, в котором угадывалось слово «Инкери», и они вошли. Аромат старых книг перебивался запахами свежей масляной краски и древесных стружек.

Девушка, русоволосая, стройная, в сером халате поверх джинсовых блузы и брюк, строго взглянула на пришедших и объявила: «У нас ремонт!»

Задание № 2.

Профессор Манцев так и не расскажет Светлане о цветных туманах. Узнать о них, дорогие читатели, вам придётся самим. Прочтите всё, что сможете найти по данному предмету, а затем сами, вычислив места их возникновения, сделайте снимок цветного тумана и пришлите нам. В следующее издание книги мы поместим ваши лучшие снимки вместе с рассказом о том, как вам это удалось. Но остерегайтесь багрового тумана!

Потом, присмотревшись сквозь очки, добавила: «Но вы всё равно заходите, профессор!»

Они прошли в кабинет сквозь узкий, заставленный стеллажами книг коридор. Девушка, оказавшаяся заведующей библиотекой, явно смущалась перед нежданными гостями и совершенно не представляла, что ей говорить и делать.

– У нас… ремонт… то есть… сейчас рабочих нет, выходной… Я одна сижу с фондами… Андрей Петрович, что же вы не позвонили заранее… Я как чувствовала, что сегодня что-то произойдёт, такой туман был поутру, верите ли – за два метра ничего не было видно… – говорила она. – Да вы присаживайтесь, сейчас я Тимку прогоню…

– Ни в коем случае, я с краешка, – заступился за кота профессор. – Это Светлана, журналист из Москвы. Это – Алла Петровна, хозяйка библиотеки…

– Вы помните меня? – обрадовалась Алла Петровна. – Ой, Андрей Петрович, у меня даже кофе нет, мастера электричество отключили…

– Ничего, – улыбнулся Андрей Петрович, – главное, чтобы ремонт сделали.

– Да, мы расширяемся, у нас будет свой музей! – с гордостью сказала Алла. – Целый зал!

– Замечательно! – Андрей действительно примостился на краешек кресла – осторожно, чтобы не побеспокоить огромного серого в полоску кота. – А то, вижу, вся коллекция у вас в ящиках в углу…

– Да… а вы по делу или… – Она посмотрела на спутницу профессора.

Светлана оценивающе взглянула на неё в ответ.

– К вам ведь уже приходили из полиции? – спросил Андрей Петрович.

Алла опустилась на стул.

– Да. Жуткая гроза была… Спрашивали, давно ли был у нас Пифагор… То есть Саша… Он, оказывается, пропал. Вы поэтому к нам?

Манцев кивнул.

– Полиция, вероятно, задавала вам вопрос – о чём вы говорили, когда он приехал?

– Да… Но я ничего не могла толком сказать: тогда у нас только начинался ремонт. Саша рассматривал коллекции предметов, найденных при раскопках старой мельницы, но как-то так… знаете… без энтузиазма. Да и то верно – он ведь бывал у нас неоднократно…

– На чём он приехал?

– На рейсовом автобусе, как обычно.

– А в котором часу пришёл к вам?

– Пожалуй, сразу после обеда. Часа в два.

– В четырнадцать… Если выехал из Питера с утра, то интересно, чем он занимался в Кипени до обеда… В его поведении не заметили ничего необычного?

– Ну, вы ведь его знаете, он всегда необычен… Говорил, что накануне был в Копорье…

– Копорье он посетил шестого июня?

– Да, следователь тоже называл эту дату.

– И всё же – не осталось ли у вас ощущения, что его что-то гнетёт? Тревожит?

– Наоборот! Он говорил, что наконец понял… Что понял, не сказал, правда. И что он на пороге великого открытия. В общем, всё как обычно. – Алла вздохнула. – Он всегда такой…

– Что же, спасибо, – вздохнул Манцев, поднимаясь с кресла. Пригревшийся кот недовольно зашипел и попытался зафиксировать тёплого человека когтем.

– Ой, ну извините меня, плохая я сегодня хозяйка, – сконфуженно произнесла Алла. – Хоть водопровод не отключили, и ладно. Вы, кстати, не хотите… посетить?

– Спасибо, вроде нет. – Профессор оглянулся на Светлану. – А Пифагора вы кофе напоили?

– Да! – ответила Алла. – Тогда свет был, я включила кофеварку… Он еще руки долго мыл – где-то весь в земле перемазался…

Они так же боком протиснулись между витрин с фотографиями, стоящих в коридоре, и вышли на улицу.

– И что теперь? – недовольно спросила Светлана. – Поедем навестить ещё одну вашу знакомую?

– Потом, – ответил профессор. – Вначале – к развалинам старой мельницы. Дорога туда плохая, зато короткая.

– Зачем? – удивилась Светлана. – И почему вы ничего не спросили про таблицу из странных знаков?

– Зачем же спрашивать, если всё на виду, – ответил Андрей Петрович. – Вы не заметили фотоснимок каменной плиты с развалин мельницы? В коридоре, пришпиленный к стенду, под стеклом? Понимаю, было темно. Но знаки из дневника Пифагора на нём всё же были видны. К тому же я связал слово из дневника «очистить» с долгим мытьём рук Пифагором… Так что поехали к мельнице – посмотрим, что он там очистил.

К мельнице вела обычная грунтовая дорога с глубокими колеями. Маленькая машина Светланы с трудом преодолела последние десятки метров.

Плотина преграждала путь в низину водам рукотворного озера, нависшего на обрыве уступа. Вниз с шумом устремлялся ручей. Мельница, кстати сказать, больше напоминала маленькую гидроэлектростанцию, давно заброшенную и заваленную мусором. Местность вокруг активно застраивалась. Дома подходили уже к берегу озера.

А на бровке плотины, со стороны озера лежали две бетонные плиты. На одной были выдолблены какие-то рисунки, на другой – цифры и буквы.

– Вроде карта… или человеческие фигуры, – вглядевшись, сказала Светлана. – А здесь – шифр из дневника… Рядом рисунок какой-то… Профессор, вы гений!

– Вообще-то я ещё не прочёл этот шифр, – возразил Манцев. – Давайте-ка сами его перерисуем.

Он нарисовал сетку из квадратов и аккуратно перенёс в неё знаки, изображенные на камне.

– Шифр, если это действительно шифр, состоит из цифр, латинских и русских букв, – задумчиво произнес Манцев. – Но, как видите, Пифагор даже не стал очищать надпись до конца – ему сразу стал понятен её смысл.

Вероятно, тот, кто её оставил, составил очень простое послание, легко читаемое теми, кто знает, о чём речь, остальными же принимаемое просто за запись из серии «Киса и Ося здесь были»… Как «пляшущие человечки» у Конан-Дойля, которых все считали детскими рисунками.

Благодаря яркому солнцу надпись была хорошо видна, и Светлана сделала несколько снимков.

– Но ведь это вполне современная работа, – сказала она.

– Да, примерно середина двадцатого века, – согласился профессор. – Вот только рассказывает она о давних событиях. Иначе бы Пифагор ею не интересовался.

– Так что же здесь написано? – требовательно спросила Светлана.

– Понятия не имею, – пожал плечами Андрей. – Впрочем, у нас остались ещё две подсказки: Копорье и Делагарди. Так что едем в крепость.

Задание № 3.

Посмотрите внимательно на фото, что сделала Светлана. Действительно, что здесь написано? Возможно, дело в скрытых под слоем земли буквах? Но тогда почему Пифагор не стал их очищать? А какое отношение имеет к записи рисунок? Отправляйтесь в Кипень – и попробуйте сами разгадать шифр. А заодно поищите Йоханнесдаль и уберите мусор в долине родников.

Глава третья
где мы узнаём о привидениях крепости Копорье, колдовской книге шведского полководца и способах использования борщевика

Дорога в Копорскую крепость пролегала практически по границе Балтийско-Ладожского уступа – великой нерукотворной стены, протянувшейся от Таллина до Старой Ладоги.

– Унылые какие-то места, – заметила Светлана. – Поля, кучи валунов, коровы на выпасе…

– Ижорская возвышенность, – уточнил Манцев. – Самое удачное в регионе место для сельского хозяйства. Аллювиальные почвы, нуждающиеся в минимуме удобрений, радон, поступающий в родниковую воду от залегающих под известняками диктионемовых сланцев, даровая энергия падающей с уступа воды, богатые залежи строительного камня; под уступом – влажные густые леса, полные дичи; на всём плато – точки выноса подземного тепла, где располагались языческие святилища… Культовые валуны, к которым до сих пор приносят жертвы знающие люди; святые источники, которые по-прежнему исцеляют больных… Удивительные места. Вы смотрите, но не видите. К сожалению, это характерно для гостей из столицы. Вот, взгляните направо… и притормозите чуток…

С горки, куда поднялась дорога, была видна долина, поросшая густым лесом. Западный ветер разогнал дымку, и вдали поблескивали волны Финского залива. У берега возвышались циклопические параболы градирен атомной электростанции. За ней вплоть до уступа, на котором застыла машина, шевелился лес – тёмно-зелёный, похожий на шкуру мифического зверя, совсем как у братьев Стругацких в «Улитке на склоне»…

– Это поселок Воронино. Мы сейчас находимся на территории усадьбы Енгалычевых, – сказал профессор. – Впрочем, она сменила многих хозяев. Когда-то река Воронка была полноводной и на её бурных водах стояла деревянная мельница. Сейчас осталась старая запруда. В Воронку втекают подземные источники, обогащающие её воду радоном. К моменту покупки усадьбы Ельпидифор Парфентьевич Енгалычев дослужился до поручика уланского полка.

– Поручик в отставке… – промолвила Светлана. – Как у Окуджавы.

– Именно. Так вот, все постройки, дошедшие до нашего времени – и каменный господский дом, и конюшня с каретником, и оранжерея – всё сделано было при Енгалычевых.

– Оранжерея – это те развалины с колоннами?

– Именно так. И весь спуск к реке был облагорожен. Там был разбит фруктовый сад…

– А эти дубы…

– Одни из самых старых в регионе. Удивительно, что они живы до сих пор и по-прежнему служат пристанищем десятков птиц разных видов…

Один из дубов действительно производил удивительное впечатление. На фоне неба его изогнутые ветви казались одеревеневшими щупальцами медузы – или застывшими змеями.

По еловой аллее от барского дома они вышли к спуску к реке.

– Енгалычевы – древний род татарских мурз, пытавшихся доказать родство с потомками Чингисхана, – продолжал профессор. – Наш отставной поручик, даром что из татар, стал предводителем местного дворянства.

Но самой известной представительницей этой фамилии была барыня-разбойница Мария Алексеевна Енгалычева, грабившая помещиков и воевавшая с войсками Анны Иоанновны в Темниковском уезде Тамбовской губернии в 1740-е годы. Те места удивительны даже по здешним меркам. В двух днях пути от Москвы ещё в восемнадцатом веке там была настоящая тайга, заселенная финно-угорскими племенами. Название уезда происходит от слова «тумен», из-за того, что там стояло татарское войско. Потомками тех татарских воинов и были Енгалычевы. Неизвестно, что подвигло княжну Марию уйти в леса и объявить войну всему миру. Но вот что интересно – ранее, лет за семьдесят, то есть в семнадцатом веке, во времена разинского восстания, там же воевала знаменитая Алёна Темниковская, ушедшая из монастыря инокиня. Она всерьёз сражалась с посланными из Москвы войсками. Её отряды даже захватили уездный центр – Темников. Каратели сожгли её заживо.

– Удивительное совпадение… – произнесла Светлана. Они уже спустились в каньон Воронки.

– Скорее закономерность, – сказал Манцев. – Места, где было сильно угро-финское жречество, всегда оказывали большое влияние на женщин. Впрочем, у меня есть подозрение, что мы ещё вернёмся к этой закономерности и история рода Енгалычевых вспомнилась нам не случайно… Пойдёмте-ка к автомобилю, нам пора….

До крепости от Воронина добрались за десять минут. Правда, Андрей Петрович сказал, что она в аварийном состоянии, и велел остановиться возле усадьбы Гревова, неподалёку.

Светлана съехала с шоссе, остановилась на обочине, и они пошли по старинной аллее на шум: в глубине усадебного двора что-то скрежетало, свистело и завывало.

У развалин бывшей оранжереи, на колоннах портика которой ещё сохранилась белая краска, стоял человек в космическом скафандре, в гермошлеме с надписью «СССР» и с выключенной газонокосилкой наперевес. Видимо, что-то попало в зубья дисковой пилы, и космонавт неуклюже ковырялся в ней прямо пальцами, затянутыми в жёсткие перчатки.

Заметив вновь прибывших, человек отложил газонокосилку, снял гермошлем, и взорам Светланы и профессора открылось молодое веснушчатое лицо, русые вьющиеся волосы, широкие скулы и, главное, глаза столь пронзительной синевы, что сразу закрадывалось предположение о цветных контактных линзах.

– Профессор! – вскрикнул космонавт-газонокосильщик. – Как неожиданно!