Цитаты из книг автора «Юрий Степанов»

Под дискурсом понимают «устойчивую, социально и культурно определенную традицию человеческого общения» [Силантьев 2006: 9]. Р

«Художественный» концепт избегает соединения по «научному» типу (как в «изотемах», гл. III), но стремится окружить себя какими—то концептами других авторов, быть рядом с ними, в контактах с ними, – одним словом, о н с о з д а– ет себе контекст. Эта особенность могла бы быть афористическим определением концепта: концепт в «научном» соединяется один с другим по принципу «&», соединяется в изоконцепт, а концепт в «художественном», не соединяясь, создает себе ближайшее окружение – контекст. И это как раз очень частое явление в «художественном», и также в «тонкой пленке».

мы сами же сказали, что «художественный» концепт отличается от «научного» тем, что не поддается соединению, слиянию с каким—либо другим концептом другого автора, даже когда два концепта «синонимичны». Но сам автор «художественного» очень часто стремится без конца варьировать ранее данное свое. Это маленькое научное открытие давно уже было сделано В. В. Виноградовым в его работах об Анне Ахматовой

«М и н и м а л и з а ц и я», по Ю. И. Айхенвальду, это «и м м а н е н т н ы й» способ изучения литературы, – «когда мы убедимся, что писатель в своих произведениях именно отрешен от своей внешней биографии, а не участвует в ней».

Это художественно—научная семиотическая деятельность.

Вот это «тургеневское» и есть наш объект как «тонкая пленка». Вы можете, конечно, просто прочитать Тургенева – том за томом, его рассказы, повести, романы, вы получите представление (или «знание») о русской литературе в «аспекте Тургенева» (у нас нет общего термина – скажите «в графе „Тургенев“» – как хотите). Но в «графе „Тургеневское“» вы получите квинтэссенцию этого знания, теперь, вслед за нами, говорят также «концепт», – «концепт „Тургеневское“».

Первым был, как мы уже отметили, Юлий Исаевич Айхенвальд (1872–1928), еще в 1914—17 гг. говоря о Тургеневе: «Можно отвергнуть Тургенева, но остается тургеневское, – та категория, которой он сам вполне не достиг, но возможность которой явствует из его же творений, отрадная и желанная. Сладкий запах лип, и вообще эти любимые тургеневские липы, и старый сад, и старинный лан—неровский вальс в истоме „незаснувшей ночи“, и „особенный, томительный, свежий запах русской летней ночи“, и в ее тенях невидимый, но милый Антроп—ка

«От наших представлений о сознании зависит наша концепция мира, а от нее в свою очередь зависит наша мораль, наша политика, наше искусство. Получается, что все огромное здание Вселенной, преисполненной жизни, покоится на крохотном и воздушном тельце метафоры»

По мере исследования Мадариага от резких двучленных оппозиций в характеристике нации приходит для каждой к более гибкой, синтетической картине, которую он находит уже не во взгляде на эту нацию со стороны другой, соседней, а в характеристике ее собственными глазами в каком—либо типичном для нее ключевом слове или словоупотреблении. Это уже и е с ть ко н ц е пт в нашем смысле. Используем и список Мадариаги, дополняя в каждом случае его ключевые слова—концепты нашими собственными наблюдениями.

Ключевые термины культуры составляют в языке особую группу. Они, очевидно, отличаются от конкретной лексики, референты которой можно указать или изобразить жестом. Они отличаются от абстрактных слов, представляющих собой транспозиции других языковых знаков или отвлеченные научные термины. По справедливому выражению Э. Бенвениста, количество таких слов невелико, а между тем вся история нашей духовной культуры есть – в сжатом виде – история обращения людей с этими несколькими десятками слов. Нет сомнения, что их отличие лежит в их содержании, и это единственная особенность, которая будет интересовать нас здесь.