ВУЗ, – преподаватели, профессора, доценты!.. Все их светлые мысли, высказывания, наставления, особенно своевременные и современные, студентам надо записывать, соблюдать и чтить, как уголовный кодекс! Они, невзирая на погоду, зарплату и семейные неурядицы, день за днём пытаются перекачать свои знания в эти, чем-то уже заполненные, студенческие головы.
Над дверью, при входе одного из храмов науки, что рядом с Октябрьской площидью, всех входящих, шершавым языком плаката, встречали два лозунга на красном фоне: «Быть умным и хорошо учиться – две большие разницы»;
«Студент не сходи с рельс, – чтобы не случилось всё равно иди в колее! Остатки воли – в кучу и вперёд на лекцию! Впереди диплом, а за ним и светлое будущее!»
«Сходу с рельс», как известно, способствуют многочисленные факторы, среди которых: питейные и просто увеселительные заведения, парки, танцы, девушки, а иногда и – просто лень! Видимо поэтому, взрослые часто советуют своим детям: «Регулярно тренируйте и укрепляйте, как мышцы тела, данную Вам всевышним волю!» Но учтите, что сила воли у женщин измеряется в килограммах, а у мужчин в литрах! И это весьма своевременный и дельный совет, так как жизнь в свою очередь, с завидной регулярностью и ещё с большим упорством, будет проверять наличие у Вас этой самой воли…
Шесть раз в неделю аналогичным испытаниям подвергался и Иванов, отправляясь, в институт по вечерам после работы, проходя мимо кинотеатра «Авангард», с полным разнообразием девушек и ароматом духов. Особенно было непросто бороться с пережитками прошлого, проходя в пасмурный день мимо кафе «КАЙФ», что рядом с его институтом, – так как шашлычные запахи этого заведения звали на «подвиги» и усиленно способствовали активному выделению желудочного сока, чем лишний раз подтверждали правильность теории о рефлексах знаменитого Павлова. И всё-таки в большинстве случаев ему удавалось брать верх над «подвигами». При этом основным сдерживающим фактором был его кошелёк, в котором ощущался постоянный финансовый дефицит. А это, как известно во все времена, являлось не только пороком, но и большим свинством! В такие минуты в нём зарождались чувства «единства и борьбы противоположностей», а также понимание того, что с этим надо что – то делать?! Но пока он учился и работал, то на дополнительные заработки не хватало ни времени, ни физических возможностей.
В настоящее время Оскару, после перехода в МИРГЭМ, осталось доздать «электротехнические материалы» профессору Комарикову и лаб. работы по «автоматике и телемеханике» профессору «Зелёному» – так его прозвали студенты за вечнозелёные костюмы, которые он носил с завидным постоянством.
В коридоре, по дороге на экзамен, как хорошее предзнаменование, Оскару повстречался «Дедушка русского телевидения», ещё прекрасно читавшего курс радиоэлектроники. Этого уважаемого всеми старого профессора студенты называли «голубчик» за привычку начинать любую фразу со слов: «Скажите-ка мне, пожалуйста, любезнейший голубчик!» И этот доисторический псевдоним бережно передавался студентами от одного потока к другому.
Перед дверью в аудиторию, где профессор Комариков и его доцент принимали «хвосты», скопилась большая группа студентов с разных курсов, тщательно всматривались в какую-то бумагу, прикреплённую к стене. Оскар уверенно направился к двери, но затем его внимание также привлекла эта бумага, на которой студентом разъяснялось понятие амбиции: «Амбиции – это когда студент идёт на экзамены и думает, что знает на неуд, а когда ставят хорошо, удивляется, почему не поставили отлично».
Через полуоткрытую дверь аудитории послышался голос доцента, который, видимо, пытался вытянуть студента:
– Вы хотя бы знаете, при какой температуре кипит вода?
– Боюсь быть не очень точным, но мне кажется, что она уже при 40 градусах превращается в водку, а при 90 градусах – в самогон.
Неожиданно из-за соседнего стола от профессора вскочил радостный студент и побежал к выходу с криком:
– Сдал! Сдал!..
– Гоолубчик! Гоолубчик! Постойте-с! – закричал ему в след профессор. – Надо же отметить-с!
– Вечером! Вечером отметим!
– Я не о том-с, голубчик! Вы же с забгали свою зачётку без моей подписи! – Но странный студент уже скрылся в клубах коридорной пыли.
Любознательный студент «с многолетним хвостом», сидящий у двери под лозунгом «Учиться, учиться и учиться», для которого этот лозунг на практике означал один экзамен и две пересдачи, и собирающий статистику, поинтересовался у Оскара:
– Парень, а ты какой раз идёшь сдавать свой «хвост»?
– А это не «хвост», а досдача! Иду впервые! Перешёл из другого института.
– Счастливчик, у тебя всё ещё впереди!
– А, сам то как? – в свою очередь поинтересовался Оскар.
– А у нас уже остался только один «утешительный заезд»! Мы, кто с пятого, кто с шестого. Раз по пять сдавали, пока прорваться не удалось, так что будем ждать, когда и ты пристанешь к нашему шалашу. Одним словом, возьмём его измором сообща. Профессор умнейший и милейший человек, но очень суров к посредственным знаниям. Но когда будешь сдавать экзамен учти, что он очень плохо слышит даже со слуховым аппаратом, зато понимает разговор по губам. Так что, если будешь подсказывать, то рот прикрывай ладонью. А говорить можно достаточно громко! Но, вообще, рекомендую идти к доценту, который помогает ему принимать экзамены. Доценту уже, видимо, надоели эти регулярные спектакли, да и он лучше понимает душу рабочего подростка.
Получив такую исчерпывающую справку, Оскар уверенно вошёл в аудиторию. За столом сидел белый, как лунь, профессор похожий на дедушку Калинина, только бородка была подлиннее.
– Пгоходите-с, молодой человек! – прокричал он высоким дребезжавшим голосом и по этой высокой ноте Оскар сразу понял, что истинное удовольствие профессору доставляет сам экзаменационный процесс, а не прелюдия к нему. Поэтому, мелькнуло у него в голове, видимо придётся, этот предметик сдавать долго и упорно пока досконально его не изучу. Он медленно прошёл к задним рядам и не спеша, снял плащ, затем подошёл к столу и положил перед профессором зачётку. Профессор взял в руку зачётку и громко прочитал:
– Иванов Оскаг Остапович, – и с удивлением вдруг заметил, – да-с, гедкое сочетание-с! Интернационально-с!
Сидящий с профессором молодой доцент, нашёл фамилию в списке студентов, перешедших из других институтов, и досдающих предметы, которые не проходили ранее в своих институтах или по которым не хватало часов, и бодреньким голосом, как будто в награду, предложил приобрести билетик.
Выбор билета процесс, конечно, волнующий, но не всегда приятный, особенно если ты не только не выучил предмет, или хотя бы поверхностно ознакомился с ним, но даже не успел до конца дочитать этот «милый» сердцу учебничек! Иванов, с видом студента, прекрасно знающего предмет, небрежно взял билет и сел на свободное место в аудитории. Быстро прочитал его. Три первых вопроса он знал, а последние два знал достаточно слабо, или точнее сказать, совсем не знал!
– Так уважаемые студенты, – произнёс доцент, – те, у кого есть шпаргалки, прошу ими не шуршать, чтобы не вызывать зависть тех, у кого их нет…
Через некоторое время, он неожиданно подошёл к Оскару.
– Как дела? – довольно громко спросил доцент, видимо оттого, что стоял спиной к профессору.
– Да, вот с этими двумя есть небольшие проблемки! – прикрыв рот ладонью, решил сознаться Оскар, с тайной мыслью – вдруг подскажет и ткнул пальцем в вопрос.
– А это интересно! Зависимость сопротивления трансформаторного масла от напряжения и тока, и тангенс угла потерь?.. Да это не простые вопросы! И учтите, это любимые вопросы профессора!
– Мне только этого не хватало! – мелькнуло у Оскара в голове.
Доцент что-то начиркал на листке Оскара и быстро отошёл к своему столу. Но так как по этим вопросам у Оскара были весьма «глубокие познания», то понять, что на листке изобразил уважаемый доцент, ему, мягко говоря, было трудновато. И он решил: «Буду сидеть до упора, пока не освободится доцент, а там будь, что будет! – при этом варианте у него затеплилась надежда на удачу».
Но по веленью свыше, профессор освободился намного раньше, так как из-за «очень глубокого», но не твёрдого знания предмета, намного раньше положенного срока его уже покидал очередной студент с потным лицом, награждённый «неудом». И сразу же Комариков, видимо ещё не остывший от прошедшей «схватки» со студентом, неожиданно произнёс:
– Нутес…, сту-у-де-ент Ива-а-нов О…О. пго-о-шу-с ко мне! Прошу-с! – слово товарищ он не употреблял принципиально, вероятно, в силу своей очень давней, но обоснованной неприязни.
– Почему к нему? – мелькнуло у Оскара, но упираться было бесполезно и он, собрав волю «в кулак» уверенной походкой направился к «профессорской гелятине».
С тремя первыми вопросами разобрались достаточно быстро. Оскар начал говорить громко чётко и уверенно. Профессор остался доволен и хотел уже было, закончить опрос и выставить оценку. Но вдруг его взор остановился на последних двух его любимых вопросах и «эскизах» доцента и он, видимо, в надежде на твёрдые знания студента, решил продолжить с ним приятное общение. Немного поколебавшись между приятным и дефицитом времени, Комариков вдруг весёлым голосом произнёс:
– Ну-у-с, и как же ведет себя наше сопротивление? – видимо надеясь на быстрый и чёткий ответ.
Оскар уверенно поставил конец авторучки на точку в системе координат, оставленную доцентом.
– Та-а-кс! Давайте-с, дегзайте-с молодых человек! Дегза-йте-с, голубчик! Дег-за-йте-с! – весело напутствовал его корифей науки, довольно потирая руки, не догадываясь, что «дерзания» у молодого человека в этой области просто отсутствовали.
– Куда же повести авторучку? – размышлял про себя Оскар. И неуверенно и очень медленно повел пером по своему листку вверх и в правую сторону, глядя не на свой листок, а на мгновенно меняющиеся лицо и выражение глаз профессора, при этом внимательно анализируя звуковую тональность мычания Комарикова.
Некоторое время пока перо медленно двигалось вверх и в сторону, выражение глаз и лица профессора оставались спокойными, но затем выражение глаз стало меняться, а лицо искажаться гримасой, а звуковое сопровождение достигло самой низкой ноты, на какую был способен уважаемый профессор. Тогда Оскар подкорректировал движение и повёл перо вниз при этом, замечая, что гримаса с лица Комарикова исчезла, и лицо приняло снова приветливое выражение, а звуковое оформление перешло на его обычную «экзаменационную частоту».
Итак, звукомимическая характеристика профессора, похожая на какую-то абракадабру была готова! Но, судя по реплике профессора, лишь отдалённо напоминало требуемый график.
– Что-о это-о та-а-ко-о-е? – вдруг опять заблеял расстроенный профессор.
– Извините профессор, что-то мне на мгновенье стало не очень хорошо. Немного приболел, – Оскар аккуратно провёл по ломаной линии авторучкой, сглаживая неровности и острые углы.
– Сочувствую-с! Нечего-с, нечего-с! Бывает-с! Нуте-с, голубчик, с большим-с тгудом-с, но всё же вам-с удалось вылезти из этого непгиятного-с болотца! И что-же-с у нас на закусочку-с? – произнёс Комариков, потирая руки и заглядывая в билет.
– А это великолепно! Тангенс угла-с потег! Пгелестно! Пгелестно! Нуте-с, пгошу-с! – и довольный вопросом откинулся на спинку стула в ожидании получить удовлетворение от чёткого ответа.
Иванов медленно пододвинул свой листок с набросками доцента поближе к профессору, в тайне надеясь, что Комариков сам начнёт расшифровывать профессиональные наброски, но тот почему-то с этим не спешил. Тогда Оскар, прикрыв губы ладонью начал произносить, почти не относящиеся к теме фразы. Только иногда выкрикивал фразы: «… тогда тангенс угла потерь…», а далее продолжалось бормотанье. Профессор весь превратился в слух, но не чего понять не мог. Он несколько раз поправлял слуховой аппарат, стучал по нему и опять вставлял в ухо, но, естественно ни чего разобрать не мог. Комариков подумал, что у него сломался слуховой аппарат и вдруг сердито снова «заблеял»:
– Мо-ло-до-ой чело-о-веек, – закричал он во весь голос, срываясь на фольцет, – обе-еспе-е-чте доста-а-то-о-чную слы-ы-шимость!!! – и в это мгновенье Оскар решил, что дальше комедию ломать не стоит, поскольку ничего путного из этого не выйдет.
– Стыдоба, – мелькнуло в голове у него, – чтобы «хоть как-то сохранить своё лицо» необходимо уйти хотя бы по-человечески. Потом выучу предмет нормально и с достоинством сдам его.
Иванов встал и не спеша, пошёл к задним рядам, чтобы взять свой плащ и «по-английски» выйти из аудитории. Профессор медленно приподнялся со стула и, опираясь кулаками на стол, громким голосом, срываясь на фальцет, закричал:
– Вы-с куда-а-с мо-о-ло-о-дой человек-с? Сейчас же-с вегнитесь! – Иванов, не спеша, продолжал идти по проходу.
Студенты, сидящие у края ряда, прикрыв рот ладонью, громко и убедительно советовали ему срочно вернуться.
– Послушай нас, парень! Вернись! Иначе ты ему никогда не сдашь! А предмет он обяжет сдавать только ему!
В это время Оскар дошёл до стола, где лежала верхняя одежда, и услышав снова призывы профессора вернуться, подумал: «А что я, собственно, теряю? А почему бы и нет?!» – и пока профессор стучал «копытами», Оскар, медленно достал из кармана своего плаща носовой платок, как бы ещё обдумывая, повернулся и, вытирая им нос, быстро направился обратно к столу, где ещё лежал его злополучный билет. Он присел на прежнее место и произнёс: «Извините профессор, – насморк. Вынужден был сходить за платком!»
Комариков так был доволен его возвращением, что лицо его засияло, как будто ему только что вручили Госпремию.
– Ну-с голубчик, тогда-с пгодолжим! – и не давая заговорить Оскару, вдруг с расстановкой медленно произнёс, – в общем, вы хогошо отвечали, но вот тут-с у вас не большая неточность, – подправив на листке сказанное. – Да, и фогмула написана пгавильно, но как-то уж негазбогчиво! А остальное всё пгелестно! Пгелестно! Но, к сожаленью, могу-с поставить только «хог-с»! Как вы не возгажаете-с!
– Ну, а зачем?
– И это пгавильно-с! – и он торжественно вручил зачётку Иванову. А тот в свою очередь, не теряя драгоценного времени, «окрылённый» неожиданным исходом экзамена, «полетел» на досдачу «лабораторок». Вечер явно складывался удачно.
О проекте
О подписке