Глава 2. Вылазка

Переговоры окончились именно так, как и предполагали обе стороны. С одной разницей – предводитель противника уже отравлен нашим информационным посылом. И дело не в том, что мы что-то эдакое сочинили, правда порой ранит также страшно, как предательство. Седерик будет командовать атаку, зная неправоту своего дела, мы атаку будем отбивать с уроном для противника. А потом громко заявим о том, как плохо поступил Якоб Третий. Если нас всех в расход не пустят до того времени.

Посовещавшись и определив порядок наших действий как во время вылазки, так и потом, мы пришли к выводу, что пойдем в набег на ни в чем неповинных врагов не этой ночью и даже не следующей. Совместный план требовал от противника определенных действий, точнее обозначения их враждебных намерений. Будет глупо потом рассказывать про наглых агрессоров, если первый удар нанесем мы сами. Нет, белые и пушистые зайчики так не поступают. Они становятся безжалостными убийцами и рвут в клочья волков только в ответ на их наглую ничем не прикрытую агрессию. Поправочка, в данном случае агрессия прикрыта королем. Но волков это не спасёт.

На самом деле главной проблемой было не ожидание первого удара, а готовность требушитов. Пару этих громадин сейчас собирали в лагере, но пока они со стен больше походили на груду брусьев. По ним ни попасть толком, ни ущерб нанести серьезный. В собранном виде эти машины станут более уязвимы. Почему я называю их машинами? Так реально чудо инженерной мысли по этим временам. Пятиметровой высоты агрегат, здорово похожий на строительный кран, только предназначенный не для подъема грузов, а для их забрасывания его на дальние дистанции.

Солнышко уже садилось, когда мы с отцом и свитой стояли на стене и планировали операцию, вернее в очередной раз прорабатывали детали. Основа уже была обговорена и определена. В который раз убеждаюсь – прав был Суворов, а не Наполеон. Кстати, история Земли вполне четко выставила свои оценки полководческому гению обоих персонажей. И снова те самые требушиты невольно привлекали взор:

– Отец, а почему их так далеко построили от стены? Неужто собираются двигать в собранном виде?

– Нет, в собранном виде их не утолкаешь. Еще и уронить можно, потом чинить устанут. Видать, воздушники сильные в баталии, планируют помогать снарядам в полете. Достанем мы со стены до этих аспидов?

– Достанем, три сотни шагов для пушки не запредельная дистанция. Сейчас мы её наведем, а как потеху затеем, будешь лупить вслепую. А может, они сами кострами тебе цель подсветят, тогда полегче будет.

– Дорд, только без самодеятельности.

– Кто бы говорил, отец! Пока не зачищу заслон перед воротами, сидите тихо. Как в калитку постучимся, выпускай гонцов, а мы пойдем к лагерю. Через полчаса после этого начинай обстрел.

– Достал уже отца учить! Сколько можно одно и то же повторять?

– Это я от волнения. Мне же там крутиться в ночи, не так пойдет, и не убегу от толпы.

– Думаешь, ждут тебя?

– Однозначно. Все уже знают, как мы воюем. Они меня две ночи ждут и ругаются, что не иду. Сто гульденов готов поставить, что так и есть.

– Дорд, может, всё-таки возьмешь Жана с собой? А то, как я его отцу в глаза смотреть буду? Мол, берег его сына, не дал проявить себя в деле, рыцарем стать настоящим…

– Нет уже, мне сейчас не подвиг нужен и не герой среди бойцов, а трусливая расчетливая скотина, которая так за свою шкуру переживает, что всех убить готова.

– Ну да, ты и сам точь-в-точь такой. Сидишь за стеной и вообще не рискуешь.

– А что, я рискую чем-то? Какой в этом риск, когда тебя ждут в одном месте, а ты бьёшь в другое? Это расчет называется, когда прыгаешь в яму с гадюками от стаи львов. Главное, чтоб гадюки за своего приняли.

– Ну ладно, дождемся ночи, а там видно будет.

– Точно! Нам вообще спешить некуда, запасов в достатке, мы у себя дома. Сейчас еще похулиганим, совсем хорошо станет.

Закатное солнце собиралось красиво подсветить сосны на горизонте и облака над лагерем противника, но у него ничего не вышло – всё небо было забито тучами. Это здорово, темнее будет, а темнота друг молодежи, как говорили в моём классе. В том самом, в котором я ухитрился два срока оттрубить, благо со второй ходки досрочно соскочил в обком ВЛКСМ.

Воспоминания эти показались такими странными. Какой обком, какая школа? За шестьдесят с лихреном лет жизни произошло столько всего, что даже странно, как не сбрендил окончательно. Кстати, имевшие место в первое переселение души мысли о невозможности происходящего и версия о дурке, где лежит моё бренное тело, ушли напрочь. Происходящая вокруг дичь оказалась настолько нелепой, что даже мысли такой нет – не может мой мозг сгенерировать весь этот бред. Однозначно, он не мой. Словечко из лексикона одиозного политика по фамилии Жириновский. Тот еще дядька, бессмертный и бессменный предводитель придворного паноптикума. Так и егозит, небось, в своей реальности, штампует перлы, достойные вечности.

– Дорд, а что вы с оруженосцем мутили сегодня?

– А вон он стоит, его и спрашивай.

– Ваша светлость, Жорж велел мне упражняться с магией воды, я согласно его указаниям извлек её из спиритус вини.

– Какой Жорж, какая вода?

– Жоржем он велел его называть на полонский манер в своём доме, я и перепутал. А вода, как оказалось, есть практически везде. Их милость сказали, что моей магии нет преград в мире. Во как.

– Тьфу на вас с вашими завиральными идеями! И ты поверил?

– Отец, у Жана хорошо получается изымать воду и направлять по своему усмотрению откуда хочешь куда угодно, парень делает успехи. А в твоём спирте оказалось примерно двадцать – двадцать пять процентов воды, четвертая-пятая часть. Мы её удалили из образца, теперь там чистейший спирт высшей взгонки.

– Что, еще крепче? Это же пить невозможно!

– Его и раньше пить нельзя было без тренировки. Зато теперь все свойства этой жидкости усилились. И лечебные настои сильнее будут, и средство от заразы в ранах тоже. А знаешь что! Если в спирте растворить жир, то получится… страшное дело! Если этим облить что-то или кого-то, то гореть будет так, что и не потушишь!

– Горючая жидкость? Как земляное масло?

– Лучше. Или хуже, тут для кого как.

– И в каких пропорциях их смешивать?

– Не знаю, отец, надо экспериментировать.

– Вот мы и поэкспериментируем. Сегодня же поставлю людей.

– Угу, только аккуратнее, народ не пожгите.

– На лету схватываешь, Дорд, о том же думаю. Если на головы штурмующих вылить да подпалить дистанционно, то сколько за раз врагов сжечь можно будет…

Так или иначе, но ночь нашего шоу наступила. Участники акции уже извертелись в ожидании, кроме меня, я давно такие воспринимаю как-то без ажиотации. Ну набег, ну опасно, не повод для восторгов и упоения битвой. Честное слово, когда в первом реальном бою поучаствовал, сразу прошло удовольствие от исторического фехтования. Какое удовольствие, какое фехтование?! Меня убить хотят гады, и обязательно убьют, если я их первый не урою. Ни тебе спортивного азарта, ни радости от победы над сильным противником. Другая радость – что жив опять остался.

За прошедшее время мы успели не только подготовить веревки для спуска со стены, но и потренироваться в самом спуске. Удивительное дело – в этом мире не знали стальных карабинов для альпинизма, пришлось объяснять кузнецу, чего я хочу, а потом еще и зачаровывать сталь для придания ей требуемых свойств. Местные умеют производить пружинную сталь, но делают это муторно, дорого и выходит нормально через раз. Три раза рассказывать не пришлось, что гораздо удобнее пристегнуть свою сбрую к кольцу на веревке, чем обвязываться, а потом развязывать веревку. Хоть и дороже. Удобство всегда стоит денег, но на войне оно иногда экономит жизни. Над стеной невидимая в ночи свесилась стрела крана, используемого для ремонта, строительства и защиты стен при осаде. Все механизмы этого ручного безобразия были заранее смазаны и проверены, веревки осмотрены и испытаны – не люблю, когда планы рушатся под собственным весом на гнилых веревках.

Спустились сами, спустили понтон, переправились через канаву группами по три человека. Можно было попробовать и по четыре, но зачем рисковать по ерунде? В рейд отправился весь «десяток» в количестве восемь бойцов плюс я без оруженосца. Добровольцев не искал, да и не думаю, что кто-то был против – добычу мои бойцы любят все, под моим началом готовы в любую переделку. Ну да, этих я в самоубийственную атаку не посылал, они уверены, что их командир с головой дружит. Из оружия у нас маленькие щиты, мечи, кинжалы и луки. Арбалеты брать я запретил, они недостаточно тихо стреляют, для нашей акции не подойдут. Опять же звуковой фон в средневековом лагере отличается от шума военного лагеря техногенного мира. Не рокочут генераторы, не взревывает подъезжающая броня, не звучит музыка из палаток или из передвижного клуба, как вариант, борделя. Так что тихаримся как тараканы на кухне строгой хозяйки.

Наша первая цель – заслон перед воротами замка. И не то, что он помешал бы выслать посыльных на лошадях, но бяку сотворить могли. Стрелой в лошадь попасть или доложить, что гонцы поскакали. А за гонцами могут и погоню отрядить прямо по горячим следам. Причем ночью тут никто в галоп скотину не погонит, эдак можно без коня остаться. Короче, расклад такой, что эту ночь заслон не переживет. Показываю бойцам, пока еще можно шепотом разговаривать, почему я не разрешаю часовым коротать время у костра. Бедолаг и впрямь видно издалека, а сами они хрен кого разглядят, даже слона в десятке метров не увидят, кстати слоны очень тихо передвигаются, у них на ногах подушки мягкие.

Что-то я про слонов вспомнил? Нет, мы не на слонах атакуем, скотина жрет много, а серит и того больше, такую в замке держать одно разорение. Это я от волнения, давно заметил за собой, как неохота что-то начинать, сразу в голове такие мысли умные рождаются на любую тему акромя дела. Идиоты стоят, сидят и даже лежат, укутавшись в тряпьё за палисадом, временными укреплениями. Кто-то молча бдит, кто-то тихо переговаривается с товарищем, кто-то храпит, но все ориентированы в сторону нападения вероятного врага. Или в данном случае – в сторону вероятного нападения реальных нас. А мы-то как раз подвели королевских бойцов – зашли им в спину. Нехорошо вышло, но переигрывать не будем. Кто сегодня первый в моём отряде кричит «Ура»? Как никто не кричит? Ну я так не играю, не до игр мне.

Медленно вышли на позицию, медленно расставились для стрельбы. Было бы лето, воткнули бы по нескольку стрел в землю перед собой, а сейчас нет – влажная земля налипнет на наконечник и повлияет на выстрел. Руки опущены, стрелы на тетивах, дыхание ровное, что там в глазах, не вижу – темно. Вполголоса командую: «Давай!» Тут же парни заработали как механизмы, их задача пустить в видимых противников, в темноту рядом с ними, в неясные контуры по пять стрел. А потом по моей команде кинуть луки на землю и бежать на добивание. Всё как в футболе – резкая атака, прессинг перед воротами противника и добивание.

Каждый солдат должен знать свой маневр. Пусть они сдавленно матерятся на тренировках и громко поносят меня в таверне, когда я далеко. Зато сейчас десяток просто выполнил свою задачу, не потеряв никого. Зачистка происходила под тихие вскрики раненых, переводимых в разряд убитых, под хеканье и матерки напавших. На десяток бойцов противника пришлось сорок стрел с бронебойными наконечниками. Спасибо горящим кострам, все, кто был на ногах получили минимум по паре стрел. Те, кто вскакивал, тоже. Один сильно тормознутый или оцепеневший от ужаса не поднялся до самого конца, от страха он даже закричать не смог, так и умер лёжа.

По моей команде трое побежали вокруг палисада, отыскивая потенциальных звездочетов и сирунов, двое метнулись за брошенными луками. Остальные избавили трупы от уже ненужной им экипировке. Я приказал забрать всё оружие и щиты, даже полное гов… некачественные образцы. Всё ценное они и сами догадаются взять, выучка позволяет. Десять минут, и мы выходим из временного укрепления в сторону ворот. На всякий случай у троих помимо меня руки заняты только щитами и мечами, мы боевое охранение мародерки. В таком порядке доходим до ворот.

Отстукиваю условленный сигнал, отвечаю не неминуемый вопрос: «Кто там?» Чуть не ляпнул сакраментальное: «Это я почтальон Печкин, принес газету про вашего мальчика», это меня отпускать начало. А рановато, мы еще не всё сделали. Пока мой отряд относит в кордегардию хабар, наблюдаю, как гонцы выводят через калитку своих лошадок. Им теперь пешочком топать, ведя транспорт в поводу, пока не рассветет. Вспомнил, как в детстве также в поводу вел по грязи велосипед. Да, лошадь удобнее, грязь на колеса не налипает. Помню, тогда они вообще перестали крутиться, волоком пёр. Однозначно, лошадь удобнее.

Из темноты вынырнул отец:

– Как прошло, Дорд?

– Как по писаному, без потерь и лишнего шума. Так что всё по плану. Один нюанс – грязновато там, дай нам побольше времени, минут сорок, а потом начинай.

– Хорошо. Сильно там не рискуй.

– Где я, и где риск? Ты ж знаешь, я ежели испугаюсь чего, так вообще не полезу.

– И правильно. Лучше умный и живой, чем мёртвый и дурак. Вот еще, я сейчас на стене стоял, требушиты чуток видно, так что не совсем вслепую бабахать буду.

– Пушку осматривал, не проржавела?

– Обижаешь, я свою лапочку чуть не самолично после каждой стрельбы маслом смазываю. Уже Анна ревновать начала. Тебе еще не рассказывал, мы с девочками порой такие маневры устраиваем! Они отличными бабахерами стали.

– Кем?

– Ну этими, которые бабахают! Порой даже орудийную прислугу заменяют, вроде вертихвостки, а с оружием бой-бабы! А всё ты, Дорд! Превратил сестер в воительниц.

– Я рад за них, лучше уметь защищаться и никогда не попасть в переделку, чем не уметь и нарваться. Всё, мы пошли!

И мы пошли. По договоренности с отцом нашей задачей было нападение на лошадей, если их бросят охранять. Я был в дичайшей уверенности, что умные люди вспомнят подробности нашей прошлой военной компании и будут ждать меня и моих диверсантов. Будут ждать ночь, вторую… на третью в лагере начнется смертоубийство и разгром. Что сделает боевое охренение? Охренеет и бросится ловить меня среди разрушаемых осадных машин? Я бы так и сделал. А эти? Или поступят также, или никуда не сорвутся без команды, которая не поступит ввиду сильной занятости командира… так что ясно, что ничего не ясно.

А ведь у нас был план «Б», по которому мы без героизма доползаем до табуна и просто закидываем его стрелами. Когда я его озвучивал, не только благородные, даже мой десяток отворачивал глаза и морщился. Что примечательно, никто ничего не сказал. Ни одной фразы, позволяющей понять, что об этом думают бывалые вояки. А думали они примерно одно и тоже: «Из какой бездны тебя сюда принесло?», это было видно по кончикам подрагивающих хвостов, по выпущенным из подушечек пальцев когтей, по красным огонькам в прищуренных глазах. Во всяком случае мне все эти детали привиделись чуть не наяву. Да чего вы на меня так смотрите, твари!? Пожечь всю технику противника в лагере, взорвать самолёты на аэродромах, корабли в порту потопить – это классика боевых действий! Так то техника, а то лошадки. «То бензин, а то дети!» в этом мире жизнь коня зачастую ценится выше, чем человеческая. А еще кони красивые…

Вот такой я урод, мне мои соратники, бойцы мои и отцовы ближе и дороже самой породистой кобылы. Так что план «Б» у нас есть. Забрали сильно влево и подошли к стану врага сбоку с той самой стороны, где замечена коновязь, там же и загон должен находиться. Расходимся вокруг лагеря парами, вернее три пары бойцов разбегаются перед лагерем. Их задача найти секреты противника, не выдав себя. Старательно вдалбливал – если не найдете ничего подозрительного, всё равно к загону не подходить! Задача – вернуться ко мне и доложить, что ничего не нашли. А если найдут – тем более вернуться и доложить. В случае обнаружения дать звуковой сигнал и бежать к замку без героизма, мы тогда все к замку побежим.