– Хорошо, Лизавета Андреевна, не буду. Я и не надумывал ничего. А что я должен был надумать? Вы мне подскажите, а то я от вашей красоты очень плохо соображаю. Прекрасно выглядите!

Её губы тронула улыбка. Ровно на миг, а затем учительница будто бы опомнилась и дала себе мысленную пощёчину. Ну да, мне семнадцать, я прыщавый юнец с гормонами, и она рядом со мною просто светская львица. Снисхождение вполне себе объяснимо. Оно скоро растает, я уверен, но пока пусть всё идёт так, как идёт.

Машина тронулась с места, и я поймал себя на мысли что очень хочу выпить хорошего чая. Сколько лет прошло с того момента, как я пил его в последний раз? В сером мире еда и напитки имели совсем другой вкус. Иногда я выходил из сопряжения на свободные от серых зон земли, чтобы испить именно чая. Настоящего, правильного. Но сейчас почему-то никак не мог вспомнить крайний раз. Только вкус жасмина. А вот когда это было-то?!

И ещё, после стольких грёз о чае, сегодня утром в столовой я был уничтожен бурдой из эмалированной кастрюли. Да, эта жижа была гораздо вкуснее любого напитка в серых зонах, но зваться могла как угодно, кроме гордого "чай"! Надеюсь, в городе найдётся что-то удобоваримое!

Даже слюнки потекли, право!

Машина выехала за высокие кованые ворота, которые медленно закрылись за нами, оставляя огороженный стеной приют. Кирпичная кладка почти полностью была покрыта плющом и девичьим виноградом. Угрюмые корпуса с зарешеченными окнами уменьшались в зеркале заднего вида.

– Я всегда знала, Артемьев, что ты пойдёшь дальше других, – прервала молчание девушка. – Было в тебе что-то такое. Но теперь… Теперь я вижу что-то ещё… Что-то большее.

Она бросила на меня заинтересованный взгляд. Да, Елизавета Андреевна. У каждого одарённого есть "что-то большее". Харизма называется. Будь ты хоть трижды урод, а если в тебе кровь одарённого то простолюдину покажешься симпатичным. Этим, надо отметить, многие пользуются. Мои гормоны прямо таки молили, чтобы и я воспользовался. Но кто царь в этом теле: я или они?

Вроде я.

– Надо же. Одарённый, – она покачала головой. – Перед тобой могут открыться разные двери, Артемьев.

– Можете называть меня Илья? – попросил я.

– Хорошо, Илья.

– Или Илюша?

Пауза. Интонация чуть изменилась. Появились нотки напряжения.

– Нет, Илья.

– Я должен был попытаться, – улыбнулся я. – Простите, Елизавета Андреевна. Это выше меня.

Она чуть нахмурилась, но промолчала. Мы проехали аллею и вывернули на дорогу к шоссе, как вдруг ветровое стекло треснуло, а мне в лоб ударила пуля, разбившись о наложенный защитный барьер. Голова дёрнулась назад, ударилась об опорную подушку, и я нырнул под защиту торпеды, перехватывая руль у Елизаветы одной рукой и утягивая её на себя второй, чтобы девочку не подстрелили. Вряд ли она плетёт себе охранную ауру утром, как я, сразу после пробуждения, верно?

– Тормози! – спокойно, но чётко сказал я ей. Девушка, в первый момент окаменевшая от шока, послушно вдавила педаль в пол.

Машину резко развернуло, осыпалось осколками ещё одно окно. Пуля хрустнула, пробив металл автомобиля. Да всё уже, стрелок, всё. Ты всех убил, успокойся. Я нащупал пальцами замок двери, открыл его и распахнул водительскую дверь:

– В канаву быстро, – подтолкнул учительницу.

Девушка явно потерялась, но команду выполнила. Я вывернулся из салона ужом, и уже вскоре мы сидели под прикрытием зарослей. Елизавета старательно пыталась закрыть бёдра короткой юбкой. Нашла о чём думать.

– Илья… Что это… Как это. Ты… Вы… Боже мой, я не знаю что делать.

Я прижал палец к губам, призывая молчать и она будто бы обрадовалась просьбе. Умница. Так, откуда стреляли догадаться несложно. Дорога шла к круговому перекрёстку, окружённому кольцом дубов. Метров триста-четыреста.

– Елизавета, прошу, послушайте меня, – я коснулся её щеки, привлекая внимание. Девушка торопливо закивала. – У вас есть телефон?

Ещё один кивок. Хорошо, теперь ей есть за что цепляться и это удержит от паники.

– Вызывайте полицию. И пожалуйста, возвращайтесь в приют. Вот так вот, по канаве. На дорогу не выходите.

– Артемьев… Илья… А ты?

– Всё будет хорошо, просто сделайте как я прошу, ладно? – она непонимающе нахмурилась.

– Илья, а ты?

– У меня неотложное дело, – сказал я. – Надо поговорить кое с кем, обкашлять ситуацию.

– Что сделать?! Илья. Я твой преподаватель и я не оставлю… – так, она, видимо, приходит в себя. Это и хорошо и раздражает одновременно.

– Выполняйте, – я скользнул прочь по канаве, в ту сторону, где нас поджидал стрелок. Стрельбы больше нет, а значит снайпер либо ушёл, либо идёт добивать.

– Илья… – зашипела вслед учительница, но я лишь отсалютовал, не глядя, и растворился в зелени.

Метров через сто я затаился и прислушался. Сквозь стрекот цикад и далёкое мерное кваканье лягушек из ближайшего пруда шаги неудавшегося убийцы не различил бы только глухой. Он шёл как-то очень уж уверенно, прямо по дороге. Расслабленный провинциальный охотник на людей. Дурак.

Дождавшись, пока он пройдёт достаточно, для того чтобы оказаться между мною и машиной, я осторожно выбрался на дорогу. Огляделся. Вдруг стрелок не один? Эх, были у меня в загашнике хорошие заклинания, но пока тело к ним не готово. Вон, я вчера от обычного входа в транс вымотался.

Мужчина в зелёном костюме неторопливо шёл к нашей машине, непринуждённо положив винтовку на плечо. Точно дилетант. Причём уверенный в себе дилетант. Как только дожил до своих лет? Нет, стрелять он умеет. В двигающуюся цель засадил чётко. Будь на моём месте человек без брони – то заката бы уже не увидел. Но он ведь бил в одарённого. Должен был понимать!

Или посчитал что новоиспечённый дворянин пока не умеет создавать защитные доспехи? Тогда зря. Недооценил противника и всё, теперь ответит.

Я обновил защитный купол и влил в правую руку достаточно силы для того, чтобы вырубить охотника. А затем тихонько поспешил за убийцей, сокращая расстояние между нами. Погребу без почестей мерзавца. Но сначала задам парочку вопросов.

Охотник вдруг остановился, вскинул винтовку. Это что… Ах ты… Лизавета Андреевна, ну вашу же бабушку!

Моя преподавательница поспешно выбралась из канавы и, выставив перед собою телефон, громко крикнула:

– Я вызвала полицию! Они будут уже через две минуты! И вы в сети! В прямой трансляции!

Я бросился вперёд, замахиваясь напитанной силою рукой. Ну куда ты полезла-то, блогерша?! Какая трансляция?! Хочешь заснять последние секунды жизни ради пары "мне нравится"?! Палец стрелка лёг на спусковой крючок, и я метнул всю энергию, что у меня была в ладони – в затылок мерзавцу. Слабость навалилась так резко, будто бы на плечи приземлился слон-парашютист. Колени подогнулись и я чуть не упал. Скромнее надо быть с заклинаниями, Илья… Я встал, упершись руками в колени и исподлобья глядя на то, как безголовое тело стрелка ещё балансирует на ногах. Винтовка грохнулась на асфальт первой. Затем повалился её хозяин.

Елизавета закричала от ужаса, закрыла себе рот и села на шоссе, будто бы я только что как минимум раздавил щенка катком. Это девушке придётся пережить. А если забудет, то пусть пересмотрит своё видео. Оно теперь точно по всей сети расползётся.

Я доковылял до стрелка, тяжело присел. С трудом повернул мертвеца на спину. Обернулся на учительницу. Моё негодование пробилось даже сквозь бурю бушующих гормонов. Красивая, очаровательная, но… Вот зачем надо было вылезать?

Не слушая причитаний учительницы, я обыскал тело наёмника. Чисто. Вообще никакой зацепки. Пусть и дилетант, а ничего лишнего с собой на дело не взял. Если только…

Я обернулся, глядя на кольцо дубов. Там его лёжка была, точно. Значит там и информацию можно найти. Я встал и побрёл в ту сторону, едва переставляя ноги. Да уж, не тот ты Илюша, каким всегда был. Фу таким быть!

Какого лешего в первый день новой жизни мне попытались вышибить мозги?

Дойти до дубов мне не удалось. Два полицейских автомобиля с завываниями вылетели на нашу дорогу, один с визгом шин остановился неподалёку от меня, и двери распахнулись.

– Оружие на землю! Оружие на землю! – заорал один из полицейских, молодой, со смешными усиками. Я недоуменно рассмотрел свои пустые руки, показал их служивым. Какое оружие?!

– Лицом вниз! – не унимался он.

Второй автомобиль остановился у Елизаветы, служитель закона выскочил наружу и бросился к сидящей на обочине учительница.

Я очень медленно опустился на колени, даже чуточку радуясь, что никуда идти не надо. Потом разберусь. Сейчас и правда надо отдохнуть. Но что за дела? Это ведь он именно нас ждал. Знал как поедем, где поедем. Получается, что знал уже ночью, как выбрал точку и подготовился. Хотя дорога из приюта к трассе одна, задача в целом несложная.

Кто навёл на меня убийцу? Церковь? Или кто-то из интерната?

– Чего встал, лицом вниз! – заорал молодой полицейский.

Я послушно лёг на тёплый асфальт. Как хорошо лежать, кстати…

– Руки на виду!

Рация протрещала что-то невнятное. Ну, для непривычного уха. Потому что напарник молодчика явно всё разобрал и сдавленно одёрнул товарища:

– Сережа, он того… пострадавший, оказывается.

– А? – стушевался молодой. – Серьёзно?!

– Эй, парень, ошибка вышла. Поднимайся!

Я не пошевелился. У меня было о чём подумать, а лежалось так вообще замечательно. Нет, я привык жить в реальности, где прилететь может из любого угла. Потому как мотивов давал предостаточно. Но здесь-то мой путь меньше суток. Ничего сделать не успел и уже столкнулся с наёмным убийцей.

– Эй, парень, ты чего? Поднимайся.

Более адекватный полицейский встал совсем рядом со мною. Я видел его начищенные ботинки, попавшие в поле зрения.

– Парень? – тихонько позвал патрульный.

Сдал меня кто-то из интерната, это точно. Первоцерковники простые мужики на работе, отработавшие смену. Маховик с наёмниками они закрутить бы не смогли, да и зачем им это?

Ведь для такой операции надо и человека найти и объяснить ему: что, куда, зачем. Цель назначить. Скоординировать. Чёрт, этот механизм был запущен давно и кто-то просто нажал на кнопку пуск. Кто?

Я принял протянутую ладонь патрульного и поднялся на ноги. Голова кружилась. Ох, как же меня вымотал такой простенький дистанционный удар. Как же стыдно перед собою прежним.

– Спасибо, – сказал я полицейскому и зашагал в сторону Елизаветы Андреевны.