Часть 2. Следы запутываются

На Невском

Выйдя из дверей метро, ребята пошли по подземному переходу. Впереди скопился народ. Подошли ближе. Уличный музыкант под ритм, несущийся из колонки, что-то отжигал.

– Кто это? – спросил Ваня у одного из парней.

– Рэпер Бэп.

– Кто? – переспросила Кристина.

– Бэпер, он же Безумный Рэпер.

Ребята такого не знали, на секундочку задержались. Но секундочка растянулась в резиночку. Бэпер в качестве увертюры продёргался и в микрофон начал своё читательное безумство:

 
– Жили-были дед да баба,
Но была у них не Курочка Ряба.
И даже не Уточка Сиза,
Что рухнула камнем с карниза.
А была у них Гусочка Пестра,
Которая сбежала из-под ареста.
Поймали её за то,
Не знаю, за что.
И, оседлав верблюда,
Сбежала она оттуда –
С далёкого богатого прииска,
Где золота пруд пруди.
Вот такая вот присказка,
Сказка – впереди.
 
 
Эта птица не белая куропатка,
Про неё не расскажешь кратко.
И снесла как-то Гусочка яичко,
Что не откроет никакая отмычка,
Ни литые золотые ключи,
Ни силикатные кирпичи.
И такой оно было сказочной крепости,
Что, как ядро, дробило башни и крепости.
И бегало Яйцо как заводное,
Но бабке с дедом оно было родное.
Окружили они его со всех сторон,
Отогнали страусов и ворон
И даже капустных бабочек –
Дед пустил в них плетёный тапочек.
Ставили на Яйцо капканы,
Накидывали на него арканы.
Ловили его сачками,
Напильники бросали пучками.
Накрывали его медным тазом,
Но уходило оно не моргнув глазом.
Увёртывалось от сачков и напильников,
Обматывая своих противников
Так, что позавидует форвард любой,
В том числе в футболке сине-бело-голубой.
И полетело оно из дворовых ворот,
Да в этот момент кончился завод.
Лежит яичко пластом,
Ни ухом не ведёт, ни хвостом.
Схватили его дедка с бабкой
И бросили в котёл, затолкав пяткой.
Большой костёр под ним развели.
На ярко-красные подули угли.
Варят яйцо, чай не уху.
Вдруг видят: плавает продукт наверху.
Подумал дед, может, протухло оно,
Но Яйцо тут же пошло на дно.
А бабка полено держала в руках
И в костёр его бросила – жах!
Пламя сильней занялось,
И белобокое вновь завелось.
Вода пузырём закипела,
Яичко винтом подлетело.
И каждый лётчик поймёт,
Что был вертикальным взлёт.
Без стюардессы и без пилота
Перемахнуло Яйцо через ворота.
Петли разродились скрежещущим скрипом,
А бабка с дедом – отчаянным криком.
А яичко приземлилось тем временем
И покатилось под лопухом да под ревенем.
Но тут, бросая ловчие взгляды,
Гусочка Пестра выскочила из засады.
Вот уж и пером беглеца горла коснулась,
Но вдруг птичка пёстрая поскользнулась,
Упустив своё родное,
Белобокое, заводное.
Полежала Гусочка без движенья,
Встала, поправила телосложенье.
И, не пряча глубоко досаду,
Снова пошла в засаду.
Пингвины на юге слушают вьюги,
Белы медведи кукуют на севере.
Тут и сказки, друзья и подруги,
Конец первой серии.
 

Бэперу в его стильную шляпу посыпались монеты и полетели купюры.

– Слушай, – предложила Кристина, удаляясь от музыканта, – нам бы перекусить.

– Надо бы. А чем?

– Я придумала! Буду танцевать, а ты деньги собирать.

– Хорошая идея. Здесь?

– Здесь мы Бэпу помешаем безумствовать. Выйдем – где-нибудь на улице. Там иностранцы ходят. Может, чего бросят.

– Я музыку в ультике найду, – согласился на авантюру Ваня. – Пущу на всю громкость.

– Хорошо, а потом что-нибудь купим. А то не доедем до Стрелки.

Наверху у перехода их встретил радостный Мотя:

– Вот вы где! А я вас жду.

– Давно?

– Какой ужас! – не заметила вопроса птичка. – Как ты их! Бум-бум! А тот – хвать! А ты их – вжик светом! И они готовы! Молодец, спас Кристину!

– Ты, если их увидишь, – вспомнил Ваня Качана, – предупреди нас.

– Хорошо. А вы куда сейчас?

– На обед зарабатывать.

– А я перекусил. В Катькином садике поклевал. Там еды навалом, – прочирикал Мотя, будто приглашая к зелёном у с тол у.

Екатерининский сквер, хвалимый синичкой, выходил на Невский. И был в минуте лёту и пяти минутах ходьбы. Сквер располагался перед Александринским театром, за которым находилась Вагановская академия.

– Нет, туда мы не пойдём, – увела разговор Кристина. – Нам в другую сторону.

Подыскивая уличную сцену, они прошли троллейбусную остановку, где должны были сесть, чтоб добраться до Стрелки. Прошли ярмарку живописи и сувениров. Кристине места не подходили.

– Пошли на мост. Там, я видела, иногда выступают.

Казанский мост через канал Грибоедова, как и весь проспект, был многолюден. Для уличных танцоров самое то – зазывать зрителей не надо.

– Тебе что найти?

– «Щелкунчика» – «Выход Маши». Его все знают.

Пока Ваня копался в приборе, Кристина успела размяться. «Щелкунчик» ему был знаком по мультику. Он знать не знал, какая композиция как называется. Музыка и музыка. Наконец он нашёл «Машу».

– Готова?

– Включай!

Девочка вышла на середину моста. Поклонилась. Встала в стойку. Зазвучал Чайковский, Кристина преобразилась. Она была в брюках, однако музыка и танцовщица быстро завладели вниманием. Прохожие останавливались. Образовался не меньший круг, чем у Бэпера.

– Пара-рам-пам-пам! Пара-рам-пам-пам! Парарарарам! Пам! – звучал оркестр.

Ваня, изображая дирижёра, ходил и собирал деньги в бейсболку.

Финальный аккорд – и Кристина грациозно поклонилась. Раздались аплодисменты. Некоторые успели сделать фотки и видео.

Вдруг танцовщица схватила Ваню:

– Бежим! Полицейский! Сюда идёт! Начнёт выяснять, кто разрешил.

На переходе через Невский зажёгся зелёный свет. Они перебежали через дорогу. И среди толкучки горожан и туристов им удалось затеряться. Они свернули с Невского на Казанскую улицу и пробежали мимо собора. Убегали без особого страха, потому что не особое-то преступление они совершили.

– Интересно, полицейский гонится?

– Да зачем вы ему нужны?! – успокоил их Мотя.

– Ну вот, теперь можно и поесть, – прошуршал Ваня выручкой.

Вдруг, ахнув, Кристина, застыла:

– Карман пустой!

– И что? Зато у меня полный.

– Я пистолет потеряла.

– Ты разве его в канал не бросила?

– Из головы вылетело, как танцевать собралась. А меня ведь снимали!

– И меня, – глянул с укором на балерину Ваня. – И этот полицейский нас засёк.

Полицейский появляется

Капитан Промашкин, совершавший рейд по участку, увидев уличный концерт на мосту, собирался лишь сделать замечание юным артистам. Но те уже ретировались – один лишь вид его сработал.

– Боятся, – самодовольно улыбнулся капитан. И вслух добавил: – Граждане, прошу расходиться! Не загораживайте пешеходную зону!

Он собирался дальше проследовать обычным маршрутом, но вдруг увидел под перилами моста подозрительный предмет. Пистолет! Неужели?! Он быстро достал целлофановый пакет и, как опытный оперативник, аккуратно сунул туда опасную находку:

– Граждане и гости нашего города, прошу не расходиться! Иначе вы будете задержаны.

Капитан дал знак, и добрый десяток случайных зрителей был взят в кольцо его помощниками. По горячим следам было действовать поздно: преступники скрылись.

– Прошу сдать телефоны и фотоаппараты. Не волнуйтесь, через пять минут получите обратно. Кто не согласен, проследует в отделение. А нужно это для того, чтобы знать, кто тут радовал вас искусством. Потому что дети сбежали из дома. И надо сообщить родителям, что они живы-здоровы.

Туристы за-ради детей отдали свои телефоны.

Подкатила полицейская машина – передвижная лаборатория с высокотехническим оборудованием. Один из полицейских в машине, получив гаджеты и фотоаппараты, оперативно скинул содержимое карт памяти в компьютер, и капитан, как обещал, возвратил туристам конфискованное:

– Всем спасибо! Приятного отдыха!

Промашкин залез в машину, отдал на экспертизу пистолет и сел за монитор просмотреть материалы.

– Так-так, – потирал он руки, листая фотки. – Сейчас установим, что это за огневушка-танцеклюшка.

Надо заметить, что капитан был изрядно подкован и весьма образован. Он часто ходил по службе в Мариинский театр и пересмотрел все оперы и балеты. Так что в искусстве – будь оно уличное или высокопарное – он разбирался.

– Птичка не интересует, – пропустил он фотку Моти. – Хм! Какие па, какие позиции, плие, арабески! – восхитился знаток балета, глядя на танцовщицу. – Это не поскакушка. Всё как по учебнику, – размышлял он, сам себя проверяя на знание предмета. – Когда балерина спиной к зрителям бежит в «правый дальний угол», то смотрит в «зал». Потому что в «царской ложе» сидит государь с супругой. А к царю нельзя спиной. Значит, эту юную танцовщицу готовили к Мариинскому театру. А как она танцует! Профессионал! Наша школа. Не американская, не французская, а русская!

А культурно-образованному капитану было хорошо известно, где в городе выпускают русских балерин, и он набрал номер.

– Алё, Мылькин!

– Да, товарищ капитан, – отозвался голос в трубке.

– Держи фотки преступницы, – скинул он по электронке письмо. – У меня её пушка. Девчонка явно из балетных. Опроси хореографов, преподов, директора Вагановки. Узнай, кто такая эта Маша.

– Так ведь каникулы. Все в отпуске. Где-нибудь на гастролях или Канарах.

– Приказ не ясен?! Срочно! – рубанул Промашкин и отключился.

– Ну а Финансист не уйдёт, – дал он её дружку подходящую денежную кличку. – Вместе с ней его возьмём.

– Товарищ капитан, – сказал исследовавший пистолет, – докладываю. Эксперты-баллистики дали заключение, что пулями из этого пистолета были поражены жертвы серии разбойных ограблений. Эта банда давно в поиске.

– Ясно. Не там искали. Ловко придумано. Посчитали, что тинейджеров никто не заподозрит. Разбой и грабёж. Да, это опасные преступники. Возможно, девочка – настоящая убийца. – Капитан решил поймать их. Если не сегодня, то в ближайшие дни.

Раздался звонок.

– Да.

– Докладываю, – начал Мылькин. – Преступников идентифицировали. Девчонка – бывшая воспитанница Вагановки – Вишнёвкина Кристина. Пацан – её дружок по классу Плавцов Иван.

– Что на их счету?

– Девчонку выгнали из хореографического училища за хулиганство.

– Это нам подходит. Что сделала?

– Съела на глазах учениц три пирожных. Полкласса потеряло сознание.

– Садистка! – обозлился Промашкин.

– Отчислили из школы в шестом классе, – добавил Мылькин, – после этого она погрузилась в преступный мир.

– А второй?

– Мальчик-одуванчик, её дворовый кореш, поддался влиянию. Участвовал в соревнованиях по «Техническому сумо». Проиграл. Кинул роботом в лицо противника. Тот потерял сознание.