Со своей мамой он ходил в дешевые торговые палатки в Охотном ряду, научился торговаться и выбирать свежий товар. Красочно разложенные овощи, лесные ягоды, битая птица запечатлелись в его памяти. Будучи уже отцом семейства, он по воскресеньям, взяв меня с собой, ходил на рынок, покупая не сколько надо семье, а сколько ему приглянулось по красоте товара. Куда бы Иван Петрович не ездил, в российскую глубинку или за границу, он обязательно шел на рынок. Он был на рынках Канн, Ниццы и Марселя; в Марселе вообще был несколько часов, но всё же заскочил на рыбный рынок. Он был на рынках Варны, Праги, Загреба, Брюсселя, Монреаля и Бергамо. В Париже он попросил переводчика отвезти его и Л. К. Атаманова на знаменитый рынок «Чрево Парижа», куда они приехали к 4 утра, когда шла основная торговля оптом, там они ели знаменитый луковый суп, разговаривали с мэром этого района Парижа, который без всякой волокиты тут же, за соседним столиком, вел прием посетителей. Папа считал, что рынок является показателем жизни населения, он любил разговаривать с продавцами и покупателями, устраивал маленькие спектакли, торговался, спорил. Маленькая, пока я не сообразила, что это была веселая игра, я очень стеснялась такого поведения отца и никак не могла понять, почему спорщики вполне дружелюбно расходились, а очень часто продавец или бабушка-торговка дарили отцу какую-нибудь красивую морковку или синюю луковицу, а мне – яблоко, а папка покупал в соседнем ряду леденцов и приносил их продавцам «для внуков». Как я теперь понимаю, это тоже были отзвуки его детства.

Быт семьи Ивановых был очень простой. Ели простую пищу – щи всех видов (мясные, пустые, грибные, кислые), каши, овсяный и клюквенный кисели с молоком, селедку, по большим праздникам – заливной судак, жарили свинину, кур, уток. На зиму делали заготовки: квасили капусту, солили огурцы, грибы. В нашей семье и даже в нашей старой коммунальной квартире в Лопухинском переулке Иван Петрович был главным специалистом по засолке капусты (ее обязательно рубили сечкой в деревянном корыте), а также маринованию грибов и солению огурцов.

Одежда тоже самая обыкновенная: косоворотка, штаны, сапоги, даже на самых ранних сохранившихся фотографиях отца – парадные сапожки. Летом бегал босиком, он до самой старости любил ходить босиком.

В церковно-приходской школе, в которую его определили по социальному статусу – официально папа вплоть до 1918 г. оставался «безземельным крестьянином» (что подтверждалось справкой пристава) папа учился средне: отличные отметки по русскому языку, истории, и, конечно, Закону Божьему, по географии – хорошо, по математике – удовлетворительно, редко хорошо.

По окончании приходской школы папу определили в младшее отделение училища живописи, ваяния и зодчества. В этом училище преподавали братья Василий и Константин Спасские. В училище папа поначалу ходил в косоворотке, пиджачке и картузе, несколько отличаясь от других учеников, пришедших туда из более культурных и зажиточных семей. Так что он не входил в компанию, которую описывает в своих воспоминаниях Зинаида Семеновна Брумберг; впрочем, она поступила в училище позже него. В младшей школе проходили общие предметы – русский язык, литературу, историю, географию, математику, добавился еще иностранный язык, который он так и не выучил как следует (отметка – удовлетворительно), а из специальных предметов – рисование в классе голов, торсов, затем натурщиков, копии античных картин, натюрморты. Выезды на природу были очень редки. Преподавалось у них черчение и изучение шрифтов, что позволило ему уже в 16–18 лет работать художником-чертежником в транспортной конторе, а затем – чертежником-архитектором в отделе строительства Рогожско-Симоновского участка Московского Управления.

В это же время началось увлечение театром, куда его водила сестра Елизавета. Это были балеты. Папа хорошо знал ведущих балерин, танцевавших в 1910–1918 гг. в Большом театре. Потом, когда он ездил во Францию, пожилые дамы из различных эмигрантских организаций были растроганы, когда он им рассказывал, в каких балетах он их видел (к сожалению, я не помню сейчас фамилий балерин, с которыми встречался отец, запомнилась только Суровцева). Вместе с В.И. Цыганковым, с которым он подружился в это время, они ходили в драматические театры, очень любили Малый театр. Папа даже пытался вместе с Цыганковым поступить в школу-студию при Малом театре, наивно было с его дикцией – он не выговаривал букву «л», – идти в актеры. В.И. Цыганков поступил, но как актер впоследствии играл недолго, стал одним из режиссеров Малого театра, приглашал нас на свои постановки. Помню, как мы с отцом ходили на спектакли «За тех, кто в море» (Б. Лавренев, 1948), «Ярмарка тщеславия» по Теккерею (1960), «Луна зашла» (Д. Стейнбек, 1964).

Отец очень любил читать. Сначала это были дешевые издания детских книжек: сказки Пушкина, стихи Некрасова, повесть Аксакова «Детские годы Багрова-внука», рассказы Лескова, «Охотничьи рассказы» Тургенева, которого отец любил за «особую поэзию слога». Затем различные приключенческие романы – Жюль Верн, Вальтер Скотт, Дюма. В 1916 г. он на первые свои заработки купил «Анну Каренину»; он любил подписывать свои книги, а иногда ставил и год покупки. В 1921 г. был куплен Аристофан, чуть позже – Софокл. Началось серьезное чтение.

В детстве он был очень живым и непоседливым ребенком. Летом семья старшего брата Михаила выезжала в деревню – село Богородское. Сохранилась на этом месте церковь рядом с метро «Сокольники». Там босоногие мальчишки целый день носились по лугам и перелескам, играли в салки, лапту, городки, ловили рыбу, там он научился ловить птиц, сам ловил щеглов, держал их дома, а потом весной выпускал на волю. Позже он пытался научить держать в неволе щеглов и меня (мне было тогда лет 5–6), но из этого ничего не получилось, мне было жалко смотреть на птиц в клетке, я плакала…

Еще одно сильное увлечение отца, которое началось с детских лет и продолжалось до старости – это увлечение спортом. Когда он поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества, то примерно с 14 лет переехал жить в семью старшей сестры Евдокии Петровны Спасской, которая на лето выезжала в село Барвиха. Там отец подружился с юношами старше него, которые занимались любительским спортом: летом – атлетика, футбол; зимой – лыжи, позже – хоккей. Клуб назывался ОЛЛС (Общество любителей лыжного спорта) и базировался в Сокольниках. Юноши держались дружно, у них был боевой клич «Олелес за Олелес!». В 1923 г. Общество было расформировано и слилось впоследствии с клубом ЦДКА (ЦСКА).

Иван Петрович занимался любительским спортом по-любительски: участвовал во всех занятиях, но больших высот не достиг: в хоккей с мячом играл во второй команде, а в футбол бросил играть довольно рано; в хоккей играл до самой войны и даже некоторое время после возвращения из эвакуации. На хоккейные соревнования мама со мной ходила болеть за отца. Вершиной спортивных достижений отца было участие в составе сборной в международном матче по баскетболу с командой «Баски» в 1926 г.

В футбол отец играл во втором составе, играл хавбека (не помню, правого или левого). Ему не хватало скоростного рывка, чтобы играть в нападении, зато обводить противника, держать мяч, финтить он умел хорошо, за что и получил в команде прозвище «веретено».

В теннис отец начал играть в 20-е годы и играл долго. Участвовал в играх на первенство Дома Кино, но там первые места занимал Николай Николаевич Озеров, отец занимал 2–3 места, с возрастом отодвигаясь всё дальше. Играл в паре с Николаем Карповичем Каракашем, тоже ВГИКовцем (преподавателем операторского мастерства) за клуб «Буревестник», даже брали 1–2 места на соревнованиях в Ленинграде (Каракаш играл очень хорошо, так что это заслуга Николая Карповича). В начале 1954 г. отец выступал за общество «Наука», на тренировке сильно повредил ногу, восстановиться не смог, и ему пришлось уйти из тенниса. Он перекочевал в стан болельщиков: ходил на все матчи ЦСКА по футболу и хоккею, на интересные встречи по теннису. В день его 70-летия руководство клуба ЦСКА вручило ему свидетельство «Ветеран спорта ЦСКА».

Занятия спортом с ранней юности дали отцу хорошую закалку и помогли ему вынести те нагрузки по работе, которые он на себя взваливал, любя и увлекаясь выбранной профессией.

«Удивительная магия искусства захватила и покорила моё сердце»

Серьезный путь к приобретению профессии начался в 1918 г., когда Иван Петрович перешел на старшие курсы бывшего Училища живописи, ваяния и зодчества, преобразованного к этому времени в Свободные государственные мастерские, которые подразделялись на два отделения: первое – мастерские живописи и скульптуры, второе – мастерские архитектуры, полиграфии. К этому времени отце уже работал чертежником, а затем – чертежником-архитектором в Отделе строительства Транспортного управления Москвы. Но мечтал он работать в книжной графике и журнальной иллюстрации. Отец считал, что ему крайне повезло: во II отделении занятия вел В.А. Фаворский. Учеба в классе Фаворского оставила глубокий след в творчестве отца, привила ему любовь к четкости и выразительности рисунка, графики, гравюры, тщательной проработке деталей. Папа всегда с особым благоговением вспоминал этого великого мастера, впоследствии всегда ходил на выставки с участием его работ. Большое влияние на отца оказал Александр Дмитриевич Корин, друг И.И. Машкова, прекрасный рисовальщик и живописец, впоследствии художник-реставратор (работал реставратором в ГМИИ им. Пушкина, восстанавливал картины Дрезденской галереи и многие, многие другие ценные произведения). Его приглашали делать копии картин многие музеи и галереи, иногда он брал с собой учеников, учил их мастерству рисунка, технике рисунка, знакомил с манерой творчества разных художников.