Глава 8

Ворпед вышел вслед за Киричем на балкон, я ревниво прислушался, очень не хочу, чтобы чем-то обидели, писатели – народ ранимый, вдруг повернется и уйдет, а он уже доказал, что умеет генерировать идеи не только в книгах. В самом деле, всего лишь заменить магов священниками – уже новинка, которой нет ни в одной байме! А сделать это просто, только одеть иначе, крест на пузо и рясу не забыть. Кстати, ряса и так смахивает на длинные халаты магов…

Сквозь распахнутую дверь донесся деликатнейший голос Ворпеда:

– Петр Васильевич, а вы верующий?

Кирич даже отшатнулся в великом удивлении:

– Я? Да неужто похоже?

Ворпед сказал торопливо:

– Нет, я не имею в виду, посещаете ли церковь, читаете ли молитвы, а как бы вообще… Вон как вы против магии!

– А-а-а, – сказал Кирич, – ну, если в этом смысле, то такими верующими охотно признавали себя Ньютон, Эйнштейн, Рассел, все великие мыслители, да и сейчас признают. Я тоже в этом смысле верующий, так как верю в добро, в необходимость справедливости, верю в то, что наши корабли полетят к Марсу…

– Ну, это несколько иная вера…

Он пожал плечами.

– Первый шаг к вере – отрицание зла. Перестаньте расписывать стены в подъездах непристойностями – вы уже на шажок к вере. Остановите того, кто расписывает, – вы уже верующий!

Ворпед оглянулся в дверной проем на оставшихся за столом. Брови полезли на лоб. Похоже, уже представил их с молитвенниками и бьющими земные поклоны, мы же не можем без этого, противодействие пропаганде равно силе ее натиска.

Кирич вздохнул, вернулся в комнату. На него подняли взгляды, прервав разговор, он широко улыбнулся, показывая желтые полустертые зубы, но еще целые, толстые и крупные, и сказал с неожиданной мягкостью:

– Надо быть экстремистами, – сказал он. – Потому что пока сделаем, наш экстремизм уже им не будет. Весь мир катится… гм… в нужную сторону. Я рад, что мы нашли общий язык.

Я незаметно поглядывал на лица Кулиева, Скоффина, Ворпеда – они ближе всех к Киричу и самые активные, но и по глазам Аллодиса, Секиры и Николая вижу, что крайне левая… или крайне правая, кто их разберет в этой сумятице, позиция Кирича нашла отклик.

– Я тоже рад, – сказал Скоффин.

– И я, – добавил Ворпед.

– Я тоже, – сказал Николай с широчайшей улыбкой на и без того широкой добродушной роже.

Я видел, как перевел дыхание Аллодис, стараясь не показывать виду, что у него отлегло от сердца. Огромный камень скатился и с моих плеч. Кирич все-таки величина, и как бы ни потешались над его экстравагантными выходками, но у него это выплескивается излишняя мощь, как у нас ночью во время поллюций. Другого бы погубили, а Кирич успевает и митинг устроить на Красной площади, и книги, что приносят неплохой доход, пишет легко и быстро. Книги в самом деле рульные, раскрутка или скандальный промоушен и близко не лежали. – И напоследок, – сказал Кирич, – чтобы уже не оставалось неясностей. Вроде бы уже знаю ответ, но все же уточню: делаем игру для высоколобых или «для всех»? Дело в том, что я сам пишу две серии: одна для умников, за которую меня все очень-очень уважают, но мало платят, так как тиражи небольшие, в ней я выказываю всю интеллектуальную мощь, и вторая «для всех», которая дает тираж в миллион экземпляров каждый год, большие гонорары плюс роялти и немалую известность.

Мне кажется, мы все-таки будем делать для всех, ориентируясь на общие вкусы, так? В этом случае предлагаю взять за основу цикл моих романов, ориентированный на общие вкусы. Сэттинг беру на себя. Цикл пользуется великим успехом и выходит большими тиражами. Там противостояние страны гордых воинов, страны колдунов и страны, покрытой лесом, где живут загадочные лесные люди. К ним примыкает небольшое княжество, где правит герой другого цикла, через это образование связанный с тем миром. Всех популярных героев моих книг, которые пользуются любовью читателей, предлагаю сделать НПСами, которые дают квесты и пр. Это и всех фанов этой серии заставит стать игроками.

Мы слушали внимательно, Кулиев пробормотал:

– Да, это все замечательно…

Кирич поинтересовался с легкой улыбкой:

– Что хочу за свое участие, хотите спросить, да все из деликатности не решаетесь? Зарплата меня не интересует, так как я один из самых высокооплачиваемых авторов вообще, а не только в жанре фэнтези, но раз уж беремся за дело, на успех которого только надеемся и урожай будет через несколько лет, то я должен разделить все риски и возможность провала. То есть я в доле, размер которой вы определите сами, просто вам виднее, для меня разработка игр – новый мир. А вам я доверяю и потому, что вообще с великой симпатией отношусь к создателям игр, и потому что вы лично мне очень-очень понравились.

Сперва всем почему-то казалось, что каждый будет работать дома, сейчас же эпоха Интернета, раз или два в неделю, а то и в месяц – собираться у меня, но я взял в аренду небольших размеров офис, сказал настойчиво, что все работаем здесь. А Интернет для того, чтобы и после рабочего времени можно было позаниматься любимой работой дома, а мусорные ведра пусть жена с тещей выносят.

Впрочем, понимая, как мы вообще работаем, я, помимо стандартных столов, компов и могучего сервака, купил еще и пару широких кожаных диванов, а также несколько удобных кресел. В них можно не только вытянуть натруженные ноги, но и двумя движениями скрытого рычага превратить их в диваны-кровати.

Компы сейчас достаточно мощные, чтобы для создания игры не покупать что-то особое, чем пользуется разве что Пентагон, однако Аллодис сказал, что для начала хватит и трех мощных Ксеонов. Я тут же взял телефонную трубку, но Аллодис уточнил раздраженно, не сдурел ли я, только ламеры покупают готовое, а нам нужны лишь комплектующие.

Он сам составил список, и, когда все это железо прибыло во множестве коробок и коробочек, они собрали именно ту конфигурацию, что нужна. Полдня выкидывали коробки и пенопласт. Хорошо, дисплеи не собирают, привезли прямо со склада. Правда, только один в двадцать один дюйм, зато остальные – двадцатидюймовые. Конечно, роскошь, я и на своем семнадцатидюймовом вижу то же самое, но Аллодис, как специалист, уверяет, что от крутизны железа зависит если не все, то намного больше, чем я могу предположить.

Когда убирали пустые коробки и толстые хрустящие вкладыши, похожие на застывшую пену, Кулиев вдруг остановился с большим куском пенопласта в руках.

– Кстати, – сказал он вдруг, – как назовем байму?

Все начали оглядываться друг на друга, я видел по их лицам и заблестевшим глазам, что сейчас посыплются названия вроде «Пылающие Мечи», «Убийцы Драконов» или что-то подобное кроваво-ужасное, сказал с тоской:

– Может, отложить на потом? Будем делать просто байму. А название как-нибудь за это время и придумаем…

Ворпед кивнул, соглашаясь, Николай вроде не возражает, но Кулиев сказал настойчиво:

– Все верно, но как-то анонсировать будем?

– Не сейчас, – сказал я, – а то сглазим.

– А на каком этапе?

– Не знаю, – признался я. – Я все боюсь, что рассыплется у нас эта затея. Все мы избалованные, если честно. Одного желания вырваться из серой и благополучной нищеты – маловато…

Кирич кашлянул, на него оглянулись, он сказал с мягкой улыбкой:

– Можно мне? Я понимаю, что у нас есть свои секреты, но их в анонсах разглашать не будем. Просто заявим, что делаем «первую игру четвертого поколения». Ну, я понимаю, что на самом деле третьего поколения, но какие-то фишки будут, что сделают ее лучше Вангарда? Вот это и будет зацепкой. А для имени у меня есть одна задумка… В ней все понимание искусства вообще, включая театр, кино, живопись и литературу. Я предлагаю назвать байму «Реальный Мир».

Кулиев переспросил озадаченно:

– Реальный?.. Но ведь это мы живем в реальном? А создаем виртуальный? Вернее, будем создавать?

Кирич улыбнулся:

– Константин, вы всегда очень точны в формулировках. Это ценно, но когда касается искусства, то все формулировки бывают перевернуты и отказываются верными только тогда, когда перевернуты в обратную сторону. Так и в этом случае. На самом деле это искусство формирует не только всю человеческую деятельность, цивилизацию, но вообще всю нашу реальность. Никакой гений не гений постоянно, а, как бы сказать точнее, местами или пятнышками, то есть в отдельные моменты взлета духа и мысли. Эти вот моменты и остаются в искусстве, а в остальное время гений пьет и ходит по бабам, как простой грузчик, ссорится на рынке с базарной торговкой, впадает в хандру, подстегивает себя наркотиками…

Кулиев слушал внимательно, но в глазах оставалось настороженное выражение.

– Кажется, – произнес он сдержанно, – начинаю улавливать. Но ведь надо, чтобы все понимали с ходу? Или будем к коробке с игрой прицеплять длинное объяснение, почему так названа?

– А потребителям это и не надо, – объяснил Кирич. – Я знаю по своим книгам, какое бы нелепое название ни дал… а я не раз экспериментировал!.. ни у кого не возникает вопросов. Что напечатано крупными буквами, то и верно. Это вопрос только для нас. Потому и говорю, что реален только мир искусства, который все тысячелетия создает наш мир, лепит его, формирует, обтесывает, тащит, возвышает, ведет!.. И те, кто создает этот мир, на них особая ответственность. В сознании обывателей укоренилась мысль, что прогресс и вообще цивилизацию двигают наука и техника, пусть так и думают, это безопаснее, но мы-то знаем, что наука и техника послушно идут в русле, которое прокладывает для него искусство. Потому предлагаю назвать кошку кошкой, собаку собакой, а нашу байму тем, чем она является, – Реальным Миром!

Все наконец-то разбежались по своим местам, у каждого дрожат руки от нетерпения начать делать то, что, конечно же, изменит мир.

Я постоял посреди комнаты, оглядывая помещение, привыкая к миру, где проведем, если все пойдет хорошо, два-три года. Если не разбежимся, не завалим, не сопьемся, не… и так далее, соблазнов много, а уж рытвин еще больше.

Мой стол еще просто стол, на нем дисплей, ящик внизу, а так вообще еще не видно, что это именно мой. А вот кулиевский уже отличим: стерильно чистенький, осторожный, как и сам Кулиев, сдержанный. Чем руководитель выше рангом, тем меньше у него на столе бумаг и вообще чего-либо. У Кулиева это, видимо, все-таки больше не от честолюбия, а от чрезмерной осторожности как в словах и поступках, так и в таких вот проявлениях. К нему не придраться, это не бардак на столе Скоффина, не надкусанные бутерброды на столе Николая или фото бодибилдеров над столом Секиры.

У Николая слева от клавиатуры прозрачный и очень хрупкий пластиковый футляр-упаковка от какой-то платы.

Стол Скоффина завален всякой хренью так, что даже монитор выглядывает, словно вершина айсберга из груды торосов. Чтобы печатать на клаве, он всякий раз раздвигает свалившиеся на клавиши справа и слева флешки, диски, накопители, платы, энерджайзеры, сухарики, печенье, бутылочки пепси и прочее вообще непонятно как попавшее на стол.

У Секиры справа и слева от монитора множество баночек и пластиковых упаковок спортивного питания, стимуляторов роста мышц, расширителей потока крови, дабы протеин и креатин проникали во все нужные капилляры, огромная пятикилограммовая банка с гейнером, откуда трижды в день зачерпывает специальной мерной ложечкой белый порошок и размешивает когда в молоке, а когда и в простой воде.

Ампулы карнитина блестят между груд лазерных дисков, еще Секира постоянно пьет тирозин, тот вроде бы стимулирует мозг, еще и магнезиум для той же цели, аминокислоты и витамины, минералы и растительные анаболики, что вроде бы безобиднее синтетических…

Я помню, Секира всегда играл орками, выбирая самых крупных и жутких с виду, потому что в реале рост у него… мягко говоря, как у самых великих диктаторов: Цезаря, Наполеона, Гитлера, Сталина, сложение тоже очень даже интеллигентное, голос тихий, так что, понятно, в виртуале он по законам возмещения всегда в рядах самых сильных и крутых бойцов.

Над столом по всей стене цветные фото Колмена, Зана и прочих бодибилдеров с втянутыми пузами и угрожающе вздутыми мышцами.

Николай долго рассматривал мускулистых мужиков, сам невольно подтянул пузо и напряг плечи, поинтересовался:

– А бабы, бабы где?

Секира отмахнулся:

– На фиг?

– Ты чё? – удивился Николай. Спросил опасливым шепотом: – Или ты эта… нестандартный?

– Иди ты, – ответил Секира обиженно. – Сам ты этот… Я ж не баба? Сиськи не отращиваю?

– Хе, а как насчет красоты, что спасет мир? Красота – страшная сила!

– Вот-вот. Потому культуристки сильные, но страшны-ы-ые…

Николай вздохнул: что этот малыш понимает в сиськах, пошел к своему столу, где рядом с монитором призывно поблескивает, как ледяная корочка, пластиковый футляр из-под Джифорс, как будто специально спроектированная под исполинский бутерброд. Николай его не выбросил, теперь это удобный ящичек для бутербродов. Магазинным гамбургерам и чизбургерам не доверяет, и когда я вижу, как просвечивает сквозь прозрачные стенки охрененной толщины бутерброд, бегемот удавится, то понимаю: далеко проклятой Америке с ее гамбургерами до толстого куска сала между тонкими пластинками хлеба.