– Что-то?.. Да все не так. Норманны, захватив Сицилию, создали там особые условия. Еще дикий и свирепый прадед императора герцог Роджер, завоевав те земли, сделал их раем. И наш будущий император родился и жил в окружении великолепных византийских мозаик Палатинской капеллы, арабской роскоши замков Зиза и Куба, с детства видел величие Норманнского дворца и Успенского кафедрального собора.

Тангейзер вскочил на коня, развернул его и послал рядом с Константином, почти касаясь ногой его стремени.

– Ну… – пробормотал он, ошеломленный таким обилием имен и названий, – разве это так важно…

– Согласен, – сказал Константин, – но с детства он общался с мусульманами, иудеями, православными греками, католиками… причем – итальянцами, лангобардами, норманнами и германцами, а ты знаешь, какие мы все разные христиане, друг другу глотки готовы перегрызть, да и перегрызаем везде в Европе, но только не в Сицилийском королевстве!.. Там все живут дружно. А наш император, чтоб ты знал, кроме обязательной латыни, освоил в совершенстве греческий и арабский, древнееврейский, французский, сицилийский, нормандский, провансальский и средневерхнегерманский диалекты. Одиннадцать языков всего, как тебе?..

Тангейзер даже пошатнулся в седле.

– Что, правда?.. Ничего себе. Большинство из нас и своего как следует не знают. Господи, как я хочу предстать пред его очами!

Константин по большей части смотрит вперед, тяжелый и неподвижный, но на этот раз повернул голову и оглядел его насмешливо.

– Верю.

– Ты можешь как-то это устроить?

Константин кивнул:

– Постараюсь. Тебе же знаком Манфред фон Рихтгофен?

– Да, – сказал Тангейзер торопливо. – Мне кажется, он относится ко мне… хорошо. Разговаривает, как с равным.

– Он со всеми так разговаривает, – ответил Константин. – Он здесь прожил почти двадцать лет, это вошло в привычку.

– Господи, – сказал Тангейзер с суеверным ужасом, – он же тут осарацинится!

– Постарайся понравиться ему больше, – посоветовал Константин. – Это важно.

– А что с ним?

– Они с императором дружны, – объяснил Константин. – Манфред не просто давно поселился здесь, но и пророс связями всюду. У него есть дома во владениях тамплиеров и госпитальеров, а еще, как говорят, и в самом Иерусалиме.

– Ого, – сказал Тангейзер. – То-то он спешит освобождать Святой Город!

Константин покачал головой:

– Ничего подобного.

– Почему?

– Сарацины, – пояснил Константин невозмутимо, – пропускают в город и наших рыцарей, если у тех в Иерусалиме есть дома или другое имущество. В общем, тебя здесь ждет много такого, что откроешь рот и спросишь, в ту ли страну попал, в какую собирался!

Солнце склонилось к далеким горам, из-за дальности почти призрачным, а здесь вдоль дороги кипарисовый лес стал в его лучах зловеще-багровым, песок заблистал грозно, словно расплавленное золото.

Издали донесся частый стук копыт, словно по параллельной дороге их догоняет на полном скаку конница. Тангейзер насторожился, а все трое его друзей торопливо откинули полы плащей и опустили ладони на мечи, хотя, судя по стуку, в их сторону мчится не меньше чем тысяча сарацинских всадников.

Тангейзер с замиранием сердца даже уловил благодаря чуткому слуху музыканта, что не просто сарацины на легких стремительных конях, а тяжелая сарацинская конница, где все в великолепных кольчужных доспехах, вооружены до зубов и где каждый воин стоит десятерых.

Из-за пригорка выметнулись первые всадники на стройных конях с узкими головами и змеиными шеями, за ними несется вся масса, поднимая желтую пыль, донесся хриплый крик «Алла!», и все помчались сперва прямо, а потом взяли в сторону и пронеслись мимо, как грохочущие призраки.

Вальтер схватился за сердце и сказал почти плачущим голосом:

– У меня чуть сердце не выскочило!

Могучий Карл прогудел мощно:

– Что сердце… У меня чуть не выскочило в штаны…

Константин захохотал таким гулким басом, что земля под ними резонировала и прогибалась.

Отхохотавшись, он вытер гигантским кулаком слезы.

– Как же я люблю…

– Что? – спросил Карл зло.

– Смотреть люблю, – прогрохотал Константин весело, – на таких вот… га-га-га!.. Как они пронеслись, смотреть любо!..

– Что тут хорошего? – спросил Карл раздраженно. – Не верю я им!.. В Сицилии, ладно, еще понимаю, но зачем их с собою и сюда тащим?

– А почему нет?

Карл рыкнул:

– Они ж тут в родной Сарацинии враз переметнутся на сторону сарацин!.. И всех нас повяжут во сне, передадут своим!

Константин перестал хохотать, лицо стало почти серьезным.

– Дорогой друг, такие подозрения неуместны. Они, можно сказать, выражают недоверие нашему императору! Если он взял их с собой в качестве личной охраны, значит, доверяет.

Поднятая копытами желтая пыль оседала долго и нехотя, предпочитая блистать на солнце мелкими искорками. Цветные конские попоны вскоре стали серо-желтыми, Вальтер часто чихал и выплевывал на дорогу плотные сгустки пыли.

Они ехали еще несколько часов, наконец вдали в фиолетовой дымке начала проступать некая гора. Тангейзер рассмотрел, что она вся усеяна домиками с плоскими крышами.

Константин величественно протянул руку, словно готовился отдать приказ атаковать и уничтожить вражеское войско.

Тангейзер проследил взглядом за указующим перстом. Крохотные домики странно кубические, такие же светло-желтые, как и песок пустыни. Между ними торчат странные деревья, когда высокий ствол, а на вершине вместо веток лишь гигантские листья, каждое по два ярда в длину.

– Яффа, – сказал Константин. – Кстати, неплохой морской порт.

Тангейзер спросил в удивлении:

– Тогда почему мы высадились на пустынном берегу, а не прямо здесь?

Константин ухмыльнулся.

– Здесь сарацины всегда готовы к защите. А мы оказались бы беспомощны…

Берег, как видел Тангейзер, достаточно крут, домики громоздятся на нем буквально один над другим так, что, выходя из дверей, обязательно окажешься на крыше соседа.

От воды Яффу отделяет длинный ряд высоких и непроходимых для кораблей рифов, зато справа и слева у воды множество лодок, как под парусами, так и весельных.

– Как будем атаковать? – спросил он. – Что-то не вижу сарацинской армии… Господи, да вон же они!

Он выхватил меч, лицо загорелось жарким пламенем, глаза заблестели, как звезды, он стал словно бы выше ростом, а руки заметно потолстели.

Из распахнутых городских ворот навстречу выплескивается легкая конница сарацин, но все в прекрасных кольчугах, в железных конических шлемах, что надежнее в бою, чем рыцарские, под всеми великолепные кони…

Тангейзер часто дышал и смотрел на сарацин неотрывно в ожидании сигнала к атаке.

Константин сказал весело:

– Да что с вами? Своих не признаете?

Вальтер всмотрелся в сарацин, что продолжают выплескиваться из городских врат, хотя вообще-то стена в руинах, можно перескочить где угодно.

– Своих? – переспросил он.

А Карл бухнул гулко:

– Я и смотрю, на тебя так похожи!

Константин беспечно гоготнул, огромный и довольный, как величественный слон.

– Ну вот, уже начинаете привыкать.

Тангейзер сказал нервно:

– А меня всего трясет! Не знаю, привыкну ли вообще…

Он заметил, что могучий рыцарь присматривается к нему, но не понимал причины. А Константин в самом деле поглядывал на самого молодого из них с двояким чувством. В германских землях хорошо знают австрийско-баварский дом фрайхерров Тангузенов, давший так много славных полководцев, военачальников, политиков и могущественных лордов, способствовавших укреплению и величию многих княжеств.

Однако Тангейзер лишь обликом вылитый Тангузен: высок, широкоплеч и неприлично красив. Силен и великолепно владеет всеми видами рыцарского оружия, к тому же умеет стрелять из лука как может мало кто из лучников. Однако чересчур беспечен, не стремится к воинским подвигам, хотя стычек с противником не избегает, а за время путешествия из Европы к берегам Яффы шесть раз дрался в поединках и в каждом одержал победу быстро и жестоко.

Кроме того, он не просто умеет прекрасно складывать стихи и перекладывать их тут же на музыку, это входит в обязательное обучение любого молодого рыцаря, и потому многие умеют писать стихи, однако он иногда проговаривается, нарочно или намеренно, что это более славное занятие, чем побеждать с мечом в руке.

Сарацинское войско, числом примерно около двух тысяч, построилось ровными квадратами, что для них неслыханно, затем из ворот галопом вынеслось еще трое, у всех в руках трепещут знамена…

Тангейзер ахнул:

– Этого не может быть!

– Знамена Его Величества, – подтвердил Вальтер. – Они захватили для нас Яффу?

Константин проговорил с торжеством:

– Почему не может быть? Это же наш император, а не какой-нибудь тупой головорез вроде Ричарда Львиное Сердце.

– Но это же сарацины! – вскрикнул Тангейзер.

На его глазах сарацины ровными квадратами так и понеслись, нацелившись в середину рыцарского войска, где как раз и находится император.

– Ох, – сказал Тангейзер нервно, – что-то я не доверяю им!

– Напрасно, – буркнул Константин. – А я еще удивился, когда император прибыл без его личной охраны… Оказывается, он посылал их вперед на захват Яффы.

Тангейзер пробормотал:

– Что… они захватили Яффу для императора?

Константин сдвинул плечами.