Глава 8

Набегавшись по саду, они легли отдохнуть в тени, но ароматы настолько мощно дурманили головы, что не заметили, как и заснули друг у друга в объятиях.

Адам спал крепко, но сон его был тревожен. Сперва он летал над садом, и это было прекрасно, душа пела, он был счастлив, но вдали возник и разросся особый свет немыслимой чистоты и силы. Адам летел к свету, а когда убоялся и попытался свернуть, уже не смог, его внесло, как беспомощную щепку заносит бурная река.

Свет его охватил со всех сторон, он услышал торжественный могучий Голос, что звучал со всех сторон и особенно отзывался внутри его головы:

– Любишь летать… Как же ты, такой малый, но уже подобен Мне, Адам!

И, находясь внутри света, Адам вскрикнул потрясенно:

– Подобен? Как я могу быть подобен Тебе, такому могучему?

– Подобен тем, – пояснил Голос, – что только у тебя есть выбор… и только у Меня. Все остальные… у них все предопределено.

Адам спросил:

– Звери и рыбы – да, но… ангелы?

– Ангелы, архангелы, – произнес Голос огня и света, – всего лишь Мои мысли. Посланцы Моей воли. Моих желаний. Потому среди них одни сильны, другие – мелки, третьи совсем ничтожны. Одни длятся долго, другие мимолетны. И пусть тебя не вводит в заблуждение то, что они порой спорят друг с другом.

Адам кивнул.

– Это мне как раз понятно. Я тоже часто спорю сам с собой. Но мои мысли… не принимают огненные формы! И не носятся с огненными мечами над садом.

Творец покачал головой, сказал с мягкой укоризной:

– Да? Ты не видел, каким огнем загораются твои глаза! Ты не видел бури на своем лице. Просто у теленка не может быть столько силы, как у того могучего тура, каким станет. Я сильнее, потому мысли Мои… зримее. Во всем остальном… Но Я говорил о выборе, который тебе придется сделать. Ты – лучшее, что Я когда-либо творил… хотя Я как-то и брякнул, что мог бы сделать лучше! Вряд ли… Этот мир Я создал в лучший свой день, а тебя – в лучший и высший миг этого дня. Сейчас смотрю на тебя и дивлюсь, какой же Я гений, творец! Второго такого уже не создать.

Адам напомнил, дивясь тому, что так смело разговаривает с Создателем:

– Ты говорил о выборе.

Творец сказал:

– Да-да, ты прав. Я все время увиливаю от этой темы, как проклятые реки, что не хотят течь на вершины гор. Выбор в том, что тебе надо решить, как желаешь прожить свою жизнь. Адам, Я знаю, как тебе идти по жизни хорошо и правильно, потому что вижу дальше тебя и зрю все ямки на твоей дороге, все пни и вылезшие из земли корни, которые ты не заметишь в своем торопливом беге…

– Хорошо, – сказал Адам, – говори, я буду слушать!

– Я буду говорить, – пообещал Голос, – лишь бы ты слушался. На дороге будет много опасных ям… назовем их соблазнами, обходи их!

– Да, конечно, – заверил Адам, – я буду!

Голос произнес с сомнением:

– Хорошо бы… а то Я такое вижу во всех вариантах пути… Я прошу тебя только об одном, Адам! Верь мне. Просто верь. Я тебя люблю и ничто во вред тебе не сделаю…

Во вселенском Голосе звучала такая же огромная любовь, заполонившая мир, Адам чувствовал, как все в нем откликается и возносится навстречу, как искорка его души сливается с этим океаном огня…

Он проснулся от того, что сердце колотится, будто взбежал на высокую гору, держа на спине тяжелый камень. Под опущенными веками еще блистает дивный и невиданный свет, в ушах гремит величественный Голос, но открыл глаза, и странное видение стало слабеть, хотя некоторое время еще трясло от громадности и необъятности услышанного.

Ева подняла с его плеча голову, в заспанных глазах страх и удивление.

– Адам, что-то случилось?

Он пробормотал:

– Нет, я спал…

– У тебя слезы в глазах! И на щеках… Ты плакал во сне?

Он ответил с неловкостью:

– Не знаю. Наверное. Это же во сне! Так меня никто плакать не заставит. Я здесь главный!

– Тебе снилось страшное?

Он снова пробормотал, отводя взгляд:

– Скорее разное и непонятное… Во сне было все понятно, а сейчас… ерунда какая-то. В жизни так не бывает. Пойдем лучше к озеру. Я вспотел, надо искупаться.

– И ягоды там на берегу очень сладкие, – ответила она живо. – Пойдем!

Ангелы носились над садом и первыми заметили, что он быстро расширяется. Люцифер предположил, что Творец таким образом обучает Адама и Еву. Они все время находят что-то новое, решают какие-то простенькие задачи и таким образом делают первые шаги по пути, который он для них начертал.

В этом мире ангелы уже не чувствовали, что они почти единое целое. Объединяющий всех свет исчез, они носились отдельными сгустками мощи, но только некоторых это радовало, большинство же чувствовали себя несчастными.

Люцифер сделал усилие, чтобы его свет достиг даже самых дальних, сказал громко:

– Неужели только я один скорблю, что теперь Господь все внимание уделяет этому ничтожному комку из глины? Почему только для меня было унижением кланяться ему и признавать именно его властелином этого мира? А чем вы все хуже? Господь сотворил дивный и прекрасный мир, я восторгаюсь им неустанно, однако разве не сделал Господь то ли от усталости, то ли в благородной рассеянности большую ошибку? Ведь правильнее было бы…

Он сделал паузу, потрясенные ангелы пугливо молчали. Он озирал их всех и видел смятение и колебание. Все-таки большинство так и не оспаривают слова и волю Господа. Для них все, что велит или скажет, – непреложный закон.

Наконец прозвучал громкий голос Азазеля:

– Мир был бы еще прекраснее, если бы принадлежал нам!

Еще один голос, Люцифер узнал Шехмазая, могучего и упрямого ангела, громыхнул с такой силой, словно раскололся небосвод:

– По праву.

Люцифер воспрянул духом, самые могучие архангелы разделяют его недовольство.

– По праву, – согласился он быстро. – Мы ведь за справедливость, не так ли? Мы – высшие, мы огненная стихия духа! Знаем больше и умеем несравнимо больше, чем существа этого мира, вместе взятые! Мы, чистые и светлые, сможем еще больше украсить этот мир!

Михаил, еще один из сильнейших ангелов, молчал, но, когда Люцифер обратил на него свой требовательный взор, ответил с большой неохотой:

– Люцифер, ты все говоришь правильно. Да, мы настолько превосходим человека во всем, что даже смешно сравнивать, как зачем-то делаешь ты. Но как раз если бы мы превосходили человека немногим, я бы тоже усомнился в правильности решения Творца отдать весь мир этому существу! Однако превосходим настолько, что… ты же понимаешь, это неспроста, если Творец именно его назвал властелином всего сущего.

Ангелы молчали, переговаривались тихими голосами, Люцифер сказал горячо:

– Я не оспариваю великий план Творца, хотя и не постигаю его сути!

– Как же не оспариваешь?

Люцифер покачал головой.

– Я только ревную, Михаил. Мы всегда были любимыми созданиями Господа! Почему этот сырой комок глины оттеснил нас?

Михаил сказал тяжело:

– Думаешь, я не ревную? Но если Господь так решил, мы должны выполнять Его волю.

Ангелы уже молчали, эти двое выражают их чувства и мысли лучше, чем они сами, и Михаил с Люцифером непроизвольно выросли в размерах, подпитываемые их силами, стали как огромные огненные горы, на которых держится мир.

– Нет, – ответил Люцифер резко. – Я люблю Господа и предан Ему! Потому я буду добиваться возвращения Его любви! Я буду бороться за утерянное место возле Него!

Михаил возразил сильным голосом, в котором звучала мощь и тех, кто отдал ему свою поддержку:

– Опомнись, Люцифер! У тебя было и остается место по правую руку Господа. А человек… он лишь на земле властелин. А это, сам знаешь, так мало.

Люцифер покачал огненной головой.

– Творец думает только о нем!

– У него Великий План в отношении человека.

– Мы ничего не знаем об этом Плане!

– Да, – вздохнул Михаил. – У нас с тобой разница лишь в том, что я верю Господу, а ты – нет. Просто Его План настолько велик, что, как Он уже говорил нам, мы не в состоянии ни понять, ни осмыслить. Возможно, Он говорил нам его не раз… возможно, и говорит? Но что сверх нашего понимания, то не слышимо, Люцифер, ты сам это знаешь.

Ангел Шехмазай сказал с презрением:

– А человек слышит из того, что говорит ему Творец, совсем крохи! Да и то, вы же все ужасались, как он понимает слова Творца и в какие причудливо-отвратительные образы облекает!

– Иначе совсем не поймет, – буркнул Азазель с непередаваемым презрением. – Даже крохи…

– Мы выше человека, – продолжал Михаил, – но не выше Господа. Он знает и видит больше. Возможно, мы не должны знать о Его Плане. Но я верю Господу!

Фигура Люцифера несколько умалилась, он видел, как часть ангелов призадумалась и заколебалась, а некоторые направили незримые лучи в сторону Михаила, поддерживая его слова.

– Не знаю, – ответил он горько, – и все вы не знаете, что за План и есть ли он вообще! Зато мы знали все Его планы раньше. И принимали участие. Мы все ликуем, когда удаются планы Творца! Так почему же на этот раз все от нас скрыто?.. Нет, вы как хотите, а я буду бороться за любовь Господа.

В молчании Михаил спросил сурово:

– Как?

Слово пало, как тяжелый камень с горы. Все затихли, ждали ответа Люцифера. Тот пожал огненными плечами, подсмотрев этот жест у Адама.

– Человек создан из двух начал: животного и духовного. Даже из трех: растительного, животного и духовного, но для нас растительное и животное почти одно и то же. Правда, таким образом животного получается даже больше, чем духовного!

Михаил спросил еще строже:

– И как ты этим воспользуешься?

– Еще не знаю, – ответил Люцифер, – но человек обязательно выкажет свое скотство! Вот на этом его и нужно поймать. Чтобы Господь узрел: животное животным и останется. Ни в какие высокие сферы его затянуть не получится. И даже палкой не загнать!

Михаил сказал в задумчивости:

– Не знаю, хорошо ли так поступать…

– Хорошо, – возразил Люцифер живо. – Я не собираюсь вредить человеку! Во всяком случае, прямо. Но показать Господу, что человек совсем не то, на что Господь надеется, это наш долг, если мы любим Господа и если мы Ему верны.

Ангелы зашумели, задвигались, тела их блистали грозным огнем, некоторые превращались в молнии и сверкали мрачно и величественно, словно деревья из белого пламени.

– С чего начнешь? – спросил Азазель.

– С женщины, – ответил Люцифер.

– Женщины? – удивился Азазель. – Почему не сразу с Адама?

– Разницы большой нет, – объяснил Люцифер, – все равно удар по Еве поразит и Адама. А Ева уязвимее, так как животного в женщине больше. Вспомни, Адаму Господь сам вдохнул жизнь, а Еве перешла искра уже от Адама! Потому она к зову земли чувствительнее. Помнишь, из ребра, скромной и скрытой части тела, сотворил Господь женщину и, пока творил, приговаривал: «Будь кроткою, женщина! Будь добродетельной, женщина!» Однако ни от одного недостатка не свободна женщина, чем мы и должны воспользоваться.

Михаил промолчал, но Люцифер видел, что это единственный из могучих ангелов, кто открыто против. Большинство же просто бурчат, но остаются в стороне. И лишь горстка с ним, активные и не соглашающиеся на вторые роли в этом мире.

Пес часто оставлял Адама, исчезая в зарослях, слышно было, как носится там, пугая птиц и гоняясь за зверьками. Потом он придумал себе, что Адаму грозит опасность, и рычал на всех, кто подходил близко, защищая двуногого друга.

Пришлось покрикивать, объяснять, что это не враги, и пес, помахивая хвостом, соглашался, что да, тогда ладно, не будет их гонять и кусать, пусть живут.

Еву принял без восторга, но смирился с ее присутствием, позволял себя чесать и гладить, даже приносил ей палку, но руки Евы оказались слишком слабыми, чтобы забрасывать ее далеко, что уважения к ней не прибавило.

Наконец Ева, ревнуя Адама к этому чересчур преданному зверю, из множества зверей выбрала себе в любимцы кошку, мягкую и пушистую, что умела сладко мурлыкать, потягиваться и постоянно забиралась ей на колени. Адам кошку за это невзлюбил, а раз так, то пес невзлюбил еще больше и всегда старался прогнать подальше.

Ева часто таскала кошку на руках, даже тогда, когда они вдвоем отправлялись собирать ягоды. Но Адам не сердился, ягод хватало всегда, сколько бы ни сорвали.

Долгий субботний день заканчивался, Адам взял два камня и начал колотить друг о друга, пока не высек искры. Те подожгли сухой мох, бересту, загорелись тонкие прутья сухого хвороста.

Довольный успехом, Адам отбросил камни со словами:

– Благословен творящий светильники огненные!

За спиной послышался укоризненный вздох. Адам вздрогнул, оглянулся, держа в руках камни. К нему приближался, неслышно ступая по вершинкам трав, ангел. Адам вспомнил, что зовут его Михаилом, он не просто ангел, а один из самых старших, архангел, и лучше других знает волю Творца. Ни один стебелек не прогнулся под его крупным телом в сверкающих золотых доспехах, имитирующих крепкий панцирь жука-оленя.

– Как ты себя любишь, – упрекнул он.

– Так за дело, – сказал Адам, оправдываясь. – Видишь, что я придумал? Творец уже все сотворил и создал, прилег отдохнуть от дел своих, как Он говорит, праведных… наверное, это обо мне, а я продолжил Его дело! Как Он и хотел!

Архангел помолчал, не зная, что ответить, но затем, словно приняв новую мысль, возразил мягко:

– Нет, придумал все-таки не ты.

– Как это? – спросил Адам обиженно.

– Огонь, – сказал Михаил, – был создан в канун субботы, но сотворение его было отложено до исхода субботнего дня. Вот до этого момента.

Адам скривился, чуточку обидно, что не он создал такое, а это в него уже заложено, сказал с неудовольствием:

– Ладно, я придумаю что-нибудь и свое. Особенное.

Ангел спросил с любопытством:

– Зачем это тебе? Пусть создает Господь.

– Мне нравится придумывать, – возразил Адам. – Мне нравится действовать.

Он без необходимости бросил в огонь оставшийся хворост, полюбовался бурно и с треском взметнувшимся до вершин деревьев пламенем и ушел за новой порцией веток. Ангел обеспокоенно смотрел вслед, потом уменьшил огонь впятеро и пробормотал:

– Все-таки в нем силы намного больше, чем ума. А смирения почти совсем нет… О чем Творец думал, когда подбирал состав и пропорции?

Над садом мелькнула золотая молния, Михаил услышал насмешливый голос, который шел только к нему одному:

– И ты это заметил?

– Люцифер, – ответил Михаил предостерегающе, – я его не осуждаю, в отличие от тебя!

– А что же?

– Просто недоумеваю.

– Я тоже!

– Но ты споришь, – напомнил Михаил, – а я смиренно склоняю голову перед великой и непостижимой мудростью Создателя.

– Глупец…

Голос Люцифера отдалился и пропал.

Адам не слышал их спора, а если бы и слышал, вряд ли обратил бы внимание. Ангелов, напряженно размышлял он, Творец создал из огня и воды, как я слышал… или почему-то во мне шевелится эта мысль. Вообще-то вода и огонь понятия несовместимые, но для Всевышнего нет ничего невозможного, он даже не думает, что это может быть сложно. Захотел бы: реки текли бы вверх, дважды два давало пять, а люди рождались бы стариками, чтобы идти по жизни вспять и умереть младенцами. Если же Он ангелов создал, примирив огонь с водой, то и все остальное может.

Нужно только не ждать, что Он все сделает сам, а прислушиваться к Нему и делать по Его почти неслышной подсказке, так как у меня свобода воли, а это значит, что и отвечаю за все в саду сам.