Глава 2

В новостях промелькнуло, что на поиск иных цивилизаций выделено еще семьдесят миллиардов долларов.

Меня передернуло, но что делать, живем в мире идиотов, а всех перебить – остаться на пустой планете. К тому же мало кому понятно, что поиск иных цивилизаций в космосе свойственен только идиотам. Эти недоумки снимают фильмы и бесчисленные сериалы, где на Землю высаживаются пришельцы-захватчики, практически неотличимые от людей, плюс еще почти на том же уровне развития, это вообще блеск, но идиотам не понять, что оружие двадцать второго века будет отличаться от оружия двадцать первого больше, чем сам двадцать первый от времен Древнего Египта.

Понятно же, что при таком ускорении никакие цивилизации попросту не доживут до появления иных цивилизаций в той же вселенной, пусть и в самых далеких галактиках.

Уже, через несколько лет после начала сингулярности, а то и месяцев, найдут способ как «свою» вселенную изолировать, взять в капсулу или еще как-то изъять из этого грубого примитивного материального мира – фу, какая гадость! – и переместиться с ним в нечто иное, о чем сами еще не подозревали год назад.

Так что вселенная, понятно, пуста. Она полностью наша. Мы ее хозяева, о чем она еще не подозревает. За какую-нибудь сотню лет от сегодняшнего дня выйдем на тот уровень, когда сможем менять даже фундаментальные законы существования материи. А там либо изымем ее, вселенную, в нечто иное, более достойное, либо оставим такой же дикой, а сами перейдем туда, где о покинутой вселенной будем вспоминать с брезгливым сожалением, как о времени, когда были трилобитами и рылись в грязи.

На свой этаж я поднимался один, по дороге в лифт подсел Гуцулов, а когда вышли на площадку своего этажа, из кабинки навстречу твердо и уверено вышел Лелекин, веселый и довольный, как два слона, расплылся в широчайшей улыбке.

– Друзяки, вы как?.. Эти выходные просто чудо!.. Еще в субботу как взяли пять пузырей вискаря, так и до вечера воскресенья на просыхали!.. Ха-ха, на рыбалку поехали, Щепелявкин даже удочки там забыл…

Гуцулов сказал вежливо:

– Зато хорошо отдохнул?

– Даже не представляешь, – заверил Лелекин. – Ящик вискаря на троих!.. И всего за два выходных. Я думал, уже не смогу, но мы, оказывается, еще те орлы!

Он улыбнулся еще шире, такой герой, мог бы еще добавить, что перепил всех, у альтернативно одаренных это высший шик и доблесть, но вместо этого лишь хлопнул покровительственно Гуцулова по плечу, дескать, вот как жить надо, и победно пошел в сторону своей лаборатории.

Гуцулов вздохнул, а я посмотрел вслед Лелекину с брезгливой жалостью.

– Да-да, разумеется…

Не то чтобы презирал этих людей, сам таким был, но у меня это прошло, хоть и длилось дольше ветрянки, однако сколько людей, которым я в сыновья гожусь, все еще гордо сообщают, что они пьют, видите ли…

Это как бы признаются в доблести. Вот вы не пьете, а я герой! Я пью и несу всякую хрень, пьяным можно, пьяные всем нравятся, так как уже не конкуренты и не доминанты. Сами пьющие не упускают случая запостить в сетях свое фото с бокалом вина в руке, а еще лучше – со стаканом виски.

Они же постоянно фотографируют свои накрытые столы, как же, хорошо живут, жизнь удавалось, вон сколько жратвы, ни одна свинья столько не съест, а я вот могу!

А еще фотки, где они в обнимку с такими же поддатыми и довольными. А что еще от жизни надо, как не жрать и пить?

Гуцулов ухмыльнулся понимающе, а когда Лелекин скрылся за дверью своей лаборатории, сказал шепотом:

– Он все еще родом, как говорят, из детства. А я никак не могу понять эту амбивалентность, вроде бы не дурак в работе, но такой дурак вообще…

– Это не дурость в этом мире, – ответил я. – Как раз это считается нормой. Потому даже тот, кто не пьет, либо пьет, когда на виду и в обществе, либо рассказывает о себе, что пьет.

Он сказал с сомнением:

– Полагаешь, врет?

– Похоже на то, – согласился я. – Просто хочет выглядеть нормальным. Если спросишь, за кого болеет, вот увидишь, с ходу назовет какую-нибудь футбольную команду!..

– Слабак, – сказал Гуцулов.

– Все люди слабаки, – подтвердил я. – И все в чем-то да прикидываются.

Он сказал с недоумением:

– Я вот, когда знакомлюсь с интересной женщиной, прикидываюсь, что я доктор наук вроде тебя. Но чтобы прикидываться лаборантом, когда я магистр…

– Прикидываться надо бандитом, – пояснил я, – это романтично. Или спившимся алкоголиком, это у всех вызывает понимание.

Он смерил меня придирчивым взглядом.

– Для того и качаешься? Скоро бицепс рукав рубашки порвет!

Поработал в лаборатории до обеда, затем всей веселой и галдящей толпой вывалились в столовую. Блюда только здоровой кухни, Мацанюк настойчиво и злобно навязывает всем здоровый образ жизни, многие бурчат, все побурчать любим, но то, что меню подобрано именно с учетом требований науки, чтобы человек оставался здоровым и работоспособным до глубокой старости, никто не оспаривает.

Гуцулов за столом поинтересовался:

– Владимир Алексеевич, что насчет сообщения Леннокса о роли затухающих сигналов в нейронной сети грызунов?.. В самом деле можно полностью терять, а потом восстанавливать информацию?

– Нужно повторить в наших условиях, – ответил я уклончиво.

– Уже, – сказал от соседнего стола Лелекин, – я перевел крыс на новый режим, начинаю серию экспериментов.

Косенков сказал с иронией:

– На крысах? Щербатько, который Щербатко, еще вчера пару свиней подготовил.

– А я слышал, он планирует на себе…

Лелекин сказал с достоинством:

– Что свинья, что Щербатько, который Щербатко, какая разница? У них одни реакции. Но на крысах получу результат быстрее!

– И начнешь ставить на свиньях?.. Щербатько, что не Щербатько, точно опередит!

– Это еще посмотрим, – отрезал Косенков задиристо. – Владимир Алексеевич, а вы проверять сообщение доктора Леннокса не будете?

Я покачал головой.

– Без меня проверят. И, думаю, подтвердят. Скорее всего, он в самом деле совершил важное открытие. Не шажок, как сказал скромно, это же на публику, а в самом деле гигантский шаг. Нам как-то все равно насчет восстановления всех детских воспоминаний, начиная с тех, как сосал материнскую грудь, но эта возможность даст увеличение емкости оперативной памяти в тысячи раз!.. Оперативной!

Косенков покрутил головой.

– И позволит работать в сотни раз… ну пусть в десятки, продуктивнее!

Я посматривал на них с нежностью. Все думают в первую очередь о работе, а не о том, как где что ухватить, хапнуть и утащить в нору, что составляет почти всю жизнь рядового человека.

Здесь те, кто рожден для сингулярности, только бы уберечь их, соль человечества…

Лелекин на миг оторвался от вегетарианской кашки и с тоской посмотрел на гигантскую отбивную на тарелке Гуцулова, которому предписано усиленное питание с большим количеством белков.

– Сегодня утром сообщили, в ЮАР снова какая-то новая болезнь?

Косенков отмахнулся.

– Ерунда какая-то. Газетчики всегда раздувают из мухи слона.

– Борьба за тиражи и рекламу, – подсказал все знающий Лелекин. – Вон какие страшилки были насчет свиного и птичьего гриппа?.. Владимир Алексеевич?

– Да, – согласился я, – просто ЮАР жалко. Совсем недавно был такой рай для человечества… А теперь каждый третий ВИЧ-инфицирован. И, скажу честно, как-то не рвусь туда спасать. Там верят, что если изнасилуют белую женщину, то сразу излечатся… И стараются изнасиловать всех, кто из белых еще не убит или не успел эмигрировать. Да пусть дохнут, не жалко.

– Там не только ВИЧ, – заметил Лелекин, – сейчас там вообще клоака всех болезней…

Косенков сказал умоляюще:

– Не за столом, а?

На него посмотрели, как на чужого. Для генетиков и физиологов, как и для патологоанатомов, нет запретных или шокирующих тем в отношении человеческого организма и его потребностей.

Гуцулов помахал рукой, подзывая официантку. Он всегда торопится вернуться к работе и сейчас тоже начал жадно пить кофе, одновременно глотая большими кусками блинчики с творогом.

Геращенко я отыскал в его маленькой уютной лаборатории. Спиной ко мне, в одной руке гигантский бигмак, в другой огромная чашка парующего кофе, явно двойной экспрессо, а на столе рядом с вольером с мышками на широком блюде еще с полдюжины вкусно пахнущих бигмаков.

– Ого, – сказал я, – как же вы о мышках заботитесь!

Он развернулся, снова заметно раздобревший, как свежеиспеченная булка, сказал виновато:

– Это ты, Володя… Нет, это я не мышкам.

– Как, – сказал я подчеркнуто шокированно, – а как же наш главный девиз «Все лучшее – мышкам»?

– У них все лучшее, – сказал он быстро-быстро и очень виноватым голосом. – Вот посмотри, чем их кормлю!.. А это мне, без еды почему-то грустно. Хуже соображаю.

– Мышки тоже, – ответил я.

– Все мы в чем-то мышки, – согласился он. – Хотя все мы вполне себе мышки. Сахару побольше, мозг на нем работает, это все, что помню из школьного курса.

– Вижу, – сказал я, – снова новая аппаратура?

Он улыбнулся, как Владимир Красное Солнышко в молодости, когда увидел римскую принцессу Анну и задался целью ее заполучить.

– Мацанюк постоянно закупает самое новое! У него программа насчет переманивания западных специалистов.

– И как?

– Пока больше возвращаются наши, – ответил он. – Но есть и варяги. Пока ходят, смотрит, принюхиваются.

– Запад он такой, – согласился я, – никаких эмоций, все по расчету.

– Парни вроде бы адекватные, – сказал он. – Я поговорил с ними, рвачей не заметил, все в первую очередь интересуются аппаратурой и нет ли утеснений со стороны администрации.

– Что значит, – уточнил я, – ничего, кроме науки, не видят и знать не хотят?

– А разве мы не все такие?

Я вздохнул, тоже предпочел бы заниматься только наукой, но помимо того, что намертво всажен в это дурацкое тело двуногого, в котором сразу же умру, если оно вдруг сдохнет, так я еще и в этом дурацком мире, где сами ученые составляют ничтожнейший процент населения, хотя мир нуждается именно в них и даже существует только благодаря им, то есть нам.

– Остап Шухевович, – сказал я, – не обижайтесь, что исчезаю так надолго. Похоже, снова на некоторое время как бы выпаду из науки… Не всем там, куда иду, нравится мое присутствие, но стерплю. Я что-то вроде авторитетного консультанта при Генеральном штабе.

– Ого, – сказал он с непонятным выражением.

Я сказал, защищаясь:

– Нельзя упускать случай влиять на высокопоставленных меднолобых. Надо делать все, чтобы меньше творили дури, а добро делали хоть изредка!

Он сказал торопливо:

– Володя, мы же все понимаем!.. Ты за всех нас отдуваешься, представляя науку на таком высоком уровне среди существ, принимающих важные решения!..

– Что-то вроде того, – пробормотал я. – Но свою работу я не оставляю…

Он отложил бутерброд и поставил рядом на стол чашку с кофе, патетически всплеснул руками и, снова ухватив то и другое, сказал живо:

– Ты и так как только успеваешь!.. Мы все читали две твои статьи в «Ньюс Сайенс», где ты предложил новый подход к операциям с митохондриями… Просто великолепно!

– Спасибо, – сказал я польщенно.

Он поинтересовался:

– А как дома?

Я вопрос понял правильно, люди попроще обычно имеют в виду, как там жена, дети, теща, но мы особая раса, ответил точно на тот вопрос, который он и задал:

– Автоматизировал все, что можно! Теперь можно очень многое…

– Кормушки?

Я отмахнулся.

– Что кормушки и поилки, они всего лишь автозаполняются, я теперь даже инъекции ставлю удаленно! Результаты идут прямо на смартфон!.. Наблюдаю за мышками из любой точки планеты.

– В хорошее время живем, – сказал он с удовольствием.

– В прекрасное…

От него я прошелся по лабораториям Щербатко, Гуцулова, заглянул к Лазаренко, а мозг, пользуясь тем, что отвлекся с друзьями, снова полез туда, куда обычно не пускаю: в происшествия, экономику, политику. Хорошо хоть в спорт и развлечения ни в полглаза, мое величество запретило строго-настрого, только наука и хайтек, а если из событий, то если уж действительно что-то необычное.

На этот раз поверх всего он выложил сообщение, что в ЮАР замечена вспышка некой эпидемии. Я чуть было не смахнул такую ненужную мне новость, час назад за обедом кто-то упоминал о ней, но успел зацепиться за слово «эпидемия».

Хотя, конечно, скорее всего просто журналистский перехлест, у них все чрезвычайное, им лишь бы кликнули по заголовку, а там пусть и пустышка, платят за количество кликов, так что да, у журналистов везде катастрофы, апокалипсисы и Аня Межелайтис, у которой, вот смотрите, спали трусики…

Заболевших все же многовато, если такими темпами пойдет и дальше, через неделю можно в самом деле применить термин «эпидемия», но, конечно, за это время очаг заболевания локализируют и с болезнью покончат.

Симптомы, как сообщают те же газетчики, не такие уж и необычные: человеком овладевает сонливость, апатия, он с трудом борется с вялостью, а при удобном случае старается отыскать укромное место и вздремнуть.

Вообще-то это типичное поведение офисного планктона, который без всяких эпидемий старается увильнуть от работы и вздремнуть в ожидании конца рабочего дня. Пока нет ни температуры, ни рвоты, ни даже диареи, считать такое поведение эпидемией как-то рановато.

Возможно, сезонная аллергия на массовое цветение каких-то местных трав или кустарника. Наверняка такое бывало и раньше, но в одном месте война, в другом – крушение лайнера с пассажирами, то кто обратит внимание на такую мелочь, а сейчас уже с неделю странно тихие дни, никто нигде не взорвал самый пустяковый автобус с туристами из Штатов, а как газетчикам жить без сенсаций?..