И отвечал тут Иов и сказал:
«О, если б мои вопли верно были
Им взвешены и с ними на весы
положено страдание мое!
Оно песок морей перетянуло б!
С того слова неистовы мои.
Ведь стрелы Вседержителя во мне,
и яд их пьет мой дух; и ополчились
все Божьи ужасы против меня.
Ревут ли дикие ослы в траве?
Мычат ли перед месивом быки?
Едят ли все безвкусное без соли?
В белке яйца имеется ли вкус?
И до чего коснуться не хотела
душа моя, отныне составляет
еду богопротивную мою.
О, если бы желание мое
сбылось теперь и чаянья мои
исполнил Бог! О, если бы Господь
благоволил бы сокрушить меня,
простер бы руку и меня сразил!
И это было бы отрадой мне,
и я в моей болезни беспощадной
крепился бы, ведь не отвергся я
от изречений мудрости Святого.
И что за сила у меня, чтоб мне
надеяться? Какой конец, чтоб длить
мне жизнь мою? И твердость у меня
камней ли твердость? Медь ли плоть моя?
Во мне найдется ль помощь для меня,
и есть ли для меня извне опора?
К тому, кто так страдает, быть должно
от друга сожаленье, если он
пред Вседержителем имеет страх.
Но, как поток, мои неверны братья,
и как быстротекущие ручьи,
которые черны от льда, в которых
скрываются снега. Когда тепло
становится, идут они на убыль,
и исчезают с мест своих в жару;
своих путей теряют направленье;
теряются, когда зайдут в пустыню.
Фемайские на них дороги смотрят
и жаждут их Савейские пути;
и вот пристыженными остаются
в своей надежде; все туда приходят
и от стыда краснеют. Так и вы
теперь ничто: чуть страшное узрели —
так испугались. Говорил ли я:
«Отдайте мне иль с вашего достатка
подите заплатите для меня;
и от руки врага меня избавьте;
и выкупите вы меня от рук
мучителей моих?» Вы научите
меня – я замолчу; и укажите,
в чем погрешил я. Сильно слово правды!
Что утверждают ваши обличенья?
Вы речи обличенья сочинили?
На ветер вы пускаете слова.
Вы нападаете на сироту
и другу яму роете. Прошу вас,
взгляните на меня; я перед вашим
лицем неправду ль буду говорить?
Пересмотрите, есть ли здесь неправда?
Пересмотрите, – правда здесь моя.
Неправда ли на языке моем?
Ужели вправду горечи не может
отныне различить гортань моя?
 

 
И не определен ли человеку
срок на земле, и дни его не то же ль,
что дни наемника? Как жаждет тени
последний раб, и как наемник ждет
работы окончания своей,
так суетные месяцы в удел
я получил, и горестные ночи
отчислены мне. И когда ложусь,
я говорю: «Когда-то встану я?»
А вечер длится и вплоть до рассвета
ворочаюсь я досыта на ложе.
Одето тело у меня червями
и в пыльных струпах; кожа у меня
и лопается, и гноится. Дни
мои бегут скорее челнока
и завершаются без упованья.
Припомни: дуновенье – жизнь моя,
и око у меня не возвратится,
чтобы увидеть доброе. И если
Твои восставишь очи на меня —
и нет меня. Редеют облака
и исчезают; так на свет не выйдет
нисшедший в преисподнюю, домой
не возвратится, и не будет место
его и знать его. Не буду уст
удерживать моих; заговорю
в стесненье духа моего; и буду
роптать я в горести души моей.
Ужель я море или я морское
чудовище, что надо мною Ты
поставил стражу? И едва помыслю,
что принесет постель мне утешенье,
что горести мои изымет ложе, —
как устрашаешь снами Ты меня,
как Ты меня виденьями пугаешь.
И лучше прекращения дыханья
душа моя желает, лучше смерть,
чем сбережение костей моих.
Мне жизнь противна. Жить не вечно мне.
Так отступи же от меня навек,
ведь дни мои есть суета сует.
Что значит человек, что Ты так ценишь
его и обращаешь на него
внимание Твое, и каждый день
его Ты посещаешь, и его
испытываешь каждое мгновенье?
Доколе же меня Ты не оставишь,
доколе от меня не отойдешь,
доколе Ты не дашь мне проглотить
слюну мою? Когда я согрешил,
что сделаю Тебе, страж человеков?
И для чего поставил Ты меня
противником Себе, так что я в тягость
Тебе же Самому и стал? Зачем бы
греха мне не простить, зачем не снять
все беззаконие мое с меня?
И если лягу в прахе я, то завтра
меня поищешь – а меня и нет».
 

 
И отвечал Вилдад Савхеянин
и так сказал: «Доколе будешь ты
так говорить? Слова из уст твоих —
как бурный ветер! Неужели Бог
так извращает суд и Вседержитель
так искажает правду? Коль пред Ним
твои сыны и впали в грех, то Он
их предал в руку беззаконья их.
Коль взыщешь Бога ты и вознесешь
молитву Вседержителю, и если
ты чист и прав, то ныне ж над тобой
восстанет Он и умиротворит
твое жилище правды. И когда
вначале было мало у тебя,
то много воспоследует потом.
Ты у родов у прежних вопроси
и вникни в наблюденья их отцов.
А мы – вчерашние, мы ничего
не знаем, потому что на земле
дни наши – тень. Они тебя научат
и скажут, и от сердца своего
произнесут слова: «Взойдет тростник ли
без влаги и растет ли без воды
камыш? Еще он в свежести своей,
еще не срезан он, а прежде всякой
травы засохнет. Таковы пути
всех, Бога забывающих; погибнет
надежда лицемера; упованье
его подсечено; его же твердость —
дом паука. И обопрется он
о дом свой и не сможет устоять;
ухватится за дом, а удержаться
не сможет. Зеленеет он пред солнцем,
ветвями простирается за сад,
вплетается корнями в камни он,
врезаются корнями меж камнями.
Но если с места вдруг сорвут его,
откажется то место от него:
«Тебя я не видало!» Вот и радость
пути его! А из земли растут
уже другие». Бог не отвергает,
как видишь, непорочного, не держит
руки злодеев. Он еще наполнит
улыбкою твои уста, а губы —
веселым восклицаньем. Кто тебя
возненавидел, облекутся в стыд.
Навек шатер исчезнет нечестивых».
 

 
И отвечал тут Иов и сказал:
«Да, это правда! Знаю, так и есть.
Но как же оправдаться человеку
пред Богом? Если в прение захочет
вступить с Ним, не ответит он Ему
ни на одно из тысячи. Премудр
Он сердцем, силою могущ. И кто
против Него восстал и оставался
в покое? Горы Он передвигает,
и их не узнают: Он изменяет
их в гневе; он сдвигает землю с места,
так что дрожат столбы ее; прикажет
Он солнцу, – не взойдет, и налагает
печать на звезды. Он же небеса
распространяет, по высотам моря
ступает; сотворил созвездья Ас,
Кесиль, Химу и Юга тайники;
вершит неисследимые дела,
великие и чудные без счета.
И если Он пройдет передо мною,
Его я не увижу; пронесется —
Его я не замечу. Он возьмет —
и кто же возбранит Ему? Кто скажет:
«Что делаешь Ты?» Гнева Своего
Господь не отвратит; пред Ним падут
поборники гордыни. И могу ли
я отвечать Ему, искать слова
пред Ним? Будь даже прав я – не отвечу;
молить я буду моего Судью.
А если б я воззвал, и Он ответил, —
я не поверил бы, что голос мой
услышал Тот, Кто в буре вихревой
разит меня, Кто умножает раны
мои безвинно, не дает мне духа
перевести, при этом пресыщает
меня скорбями. Если силу взять,
то Он могуч, а если суд вести,
то кто меня сведет с Ним? Если я
оправдываться буду, то мои
уста меня же обвинят; а если
невинен я – меня признает Он
виновным. Я невинен; не хочу
я знать души моей и презираю
я жизнь мою. И все едино мне;
поэтому сказал я, что Он губит
равно и непорочных, и виновных.
Бичом разит виновных Он внезапно,
отчаянью невинных Он смеется.
Земля попала в руки нечестивых;
лицо ее судей Он закрывает.
А ежели не Он, то кто тогда?
А дни мои бегут быстрей гонца,
добра не видя, и несутся вдаль,
как легкие ладьи; как на добычу —
орел. А если мне сказать: забуду
я жалобы мои, и вид мой мрачный
оставлю я и духом ободрюсь, —
то трепещу я всех моих страданий,
ведь знаю я, что не объявишь Ты
меня невинным. Если я виновен,
то для чего напрасно я томлюсь?
Хоть снежною водой бы я омылся,
и дочиста мои б очистил руки,
то и тогда меня Ты в грязь погрузишь,
и мной побрезгуют мои одежды.
Ведь Он не человек, как я, чтоб мог
Ему ответить я и вместе с Ним
идти на суд! И между нами нет
посредника, что положил бы руку
свою за нас обоих. И свой жезл
да отстранит Он от меня, и ужас
Его меня да не страшит, – тогда
я буду говорить, не убоясь
Его, ведь не таков я сам в себе.
 

 
Жизнь опротивела душе моей;
печали я предамся; говорить
я буду в горести души моей.
Скажу я Богу: «Не вини меня;
и для чего Ты борешься со мной?
И хорошо ль Тебе, что угнетаешь,
что презираешь дело рук Своих,
но свет даешь совету нечестивых?
Но плотские ли очи у Тебя,
и смотришь Ты, как смотрит человек?
И разве дни Твои, как человека,
или Твои лета, как годы мужа,
что ищешь Ты во мне порок; во мне
выискиваешь грех, хотя ты знаешь,
что я не беззаконник, что меня
никто от Рук Твоих не защитит.
Твоя рука трудилась надо мною,
всего образовав меня кругом, —
и Ты меня же губишь? Но припомни:
меня из глины Ты и сотворил,
и снова в прах меня Ты обратишь?
Не ты ли Сам меня, как молоко,
и вылил; как творог, меня сгустил;
одел меня и кожею, и плотью;
костями, жилами скрепил меня;
и жизнь, и милость даровал мне; дух мой
Твоим же попеченьем сохранил?
Но в сердце Ты Своем и то скрывал, —
и знаю, у Тебя все это было, —
что если согрешу я, Ты заметишь
и не оставишь грех без наказанья.
И если я виновен – горе мне!
А если я и прав, то не осмелюсь
поднять я головы моей. Пресыщен
я унижением: скорей взгляни
на бедствие мое: оно растет.
Ты гонишься за мною, словно лев,
и снова нападаешь на меня,
и чудным Ты являешься во мне.
И новых Ты свидетелей ведешь
против меня; усиливаешь гнев
Твой на меня; и беды друг за другом
стремятся ополчиться на меня.
Зачем Ты вывел Сам меня из чрева?
Пусть умер я б, когда еще ничей
меня не видел глаз; пусть, как небывший,
из чрева был бы я снесен во гроб!
И не малы ли дни мои? Оставь
меня и отступи, чтоб я немного
приободрился, прежде чем уйду, —
и уж не возвращусь, – в страну, где тьма,
и смерти сень; туда, где царство мрака,
как тени смертной мрак; где нет устройства;
и где темно, как подлинная тьма»».
 

 
И отвечал Софар Наамитянин
и так сказал: «Нельзя ли разве дать
ответ на много слов произнесенных,
и прав ли человек многоречивый?
И разве пустословие твое
мужей молчать заставит, чтобы ты
глумился бы и чтоб никто не мог
тебя и постыдить? Ты так сказал:
«Мое сужденье верно, посему
я чист в глазах Твоих». Но если Бог
возглаголал бы и отверз уста
Свои к тебе и тайны бы открыл
премудрости, тогда б тебе пришлось
и вдвое больше понести! Итак,
узнай, что Бог иные беззаконья
твои забвенью предал. Разве можешь
исследованьем Бога ты найти?
Ты можешь Вседержителя постичь?
Превыше Он небес, – что можешь сделать?
Он глубже преисподней, – что узнаешь?
Его размеры и земли длиннее,
и моря шире. Если Он пойдет
и заключит кого-нибудь в оковы,
на суд представит, кто Его отклонит?
Людей Он лживых знает, беззаконье
их видит, – неужели без вниманья
его оставит? Мудрствует на свете
пустейший человек, хоть человек
рождается, как дикие ослята.
И если ты свое управишь сердце,
и если руки ты простришь к Нему,
и если твой порок в руке твоей,
и ты его отбросишь и не дашь
в твои шатры вселиться беззаконью,
то снова незапятнанным поднимешь
лице твое, бояться ты не будешь,
но будешь тверд. Тогда забудешь горе;
и будешь позже вспоминать о нем,
как о воде протекшей. Жизнь твоя
пойдет яснее полдня; просветлеешь,
как утро. Станешь ты всегда спокоен,
ведь есть надежда; ею огражден,
ты можешь безопасно спать. И будешь
лежать, но устрашающих не будет,
и у тебя заискивать все будут.