– Я тебе предложил, но не заставлял, ты сам решил. А перец завсегда нужен.

Это было правдой. Перец смешивали с солью и носили с собой в небольшом мешочке, приправляя этой смесью все блюда. А ещё ею посыпали свежую рыбу и убоину, чтобы продукт дольше не портился – где летом лёд найдёшь?

Понемногу Наум распродал свой товар и на вырученные деньги купил у вятских людей ржи да пшеницы. Товар, можно сказать, стратегический, во все времена и при любых правителях в ходу, да и хранится легко, лишь бы закрома сухие были. Ведь бунтовщики первым делом пытались отрезать Москву от южных областей, лишив её поставок хлеба – тот же Иван Болотников и поляки так поступали. Зерно ведь всегда судами возили, но потом поставки иссякли, а обозом много ли привезёшь? Однако если обозов много будет, то и голод столице не грозит. Так и получалось, что купцы не только о выгоде своей заботились, но и москвичей от голодной смерти спасали. Те, кто богаче, – пшеницу брали, кто победнее – рожь. Ржаной каравай ничуть не менее сытный, чем пшеничный.

Наум руки радостно потирал да в амбаре мешки пересчитывал. Лошадей и телеги перегрузить нельзя, путь длинный. На одну телегу пятнадцать-восемнадцать пудов положить можно.

Наум хоть и скупердяй был изрядный, ночевал, однако, на постоялом дворе – положение обязывало. В противном случае товарищи его, торговые гости, смотрели бы на него косо, кабы он в амбаре спал. Андрею же всё равно было, где спать. А в амбаре крыша над головой, тепло – что ещё надо?

Мешки с перцем обложили мешками с зерном, и перцовая пыль уже не так донимала.

Наум предупредил Григория, чтобы после завтрака лошадей запрягали да к выезду готовились. Мешки на телеги всей ватажкой погрузить недолго.

Андрей запер амбар изнутри и, как всегда, уснул на мешках с пшеницей. Мягко, удобно – уж всяко лучше, чем на голой земле.

Утречком сквозь маленькие оконца-продыхи солнце в амбар заглянуло, солнечный лучик прямо на лицо упал.

Андрей вскочил, сбегал к Волге, умылся чистой водицей, доел вчерашний пирог с капустой. Он не отказался бы от горяченького, так кулеш в походе будет.

Время шло, а Наум всё не появлялся. Для купца это было странно – обычно выезжали рано, чтобы до вечера успеть проехать побольше.

Минул час, другой.

В амбар заявился Григорий:

– Где хозяин? Грузиться пора!

– Сам бы хотел знать! Будем ждать. Может, на радостях принял на грудь лишнего, вот похмельем и мучается, проспал.

– Не было такого! Я купца, почитай, годков десять знаю, а не было.

Андрей и сам за купцом пьянства не замечал. Да пусть и не выпивка, может, приболел человек? И всё-таки поселилось у него в душе беспокойство.

Андрей немного посидел, раздумывая:

– Вот что, Гриша. Побудь тут покуда, не уходи – я на постоялый двор.

Он заткнул за пояс оба пистолета и прикрыл их полами кафтана, чтобы в глаза не бросались. Вокруг ярмарки был не один десяток постоялых дворов, но и их не хватало. Летом на ярмарку съезжались десятки торговых гостей вместе со своими многочисленными слугами. И если команды судов спали на кораблях, возничие у телег, то купцы – на постоялых дворах. А осенью, когда поспевал новый урожай, ярмарка разрасталась не менее чем вдвое-втрое.

Андрей заявился на постоялый двор, поздоровался с хозяином за стойкой.

– Купец Наум из Москвы завтракал ли?

Хозяин почесал затылок:

– Вроде не видел я его сегодня. Аким! Ты Наума, постояльца, видал ли?

– Нет, хозяин.

– Мы сегодня утром выезжать с обозом должны были, а его нет и нет. Не случилось ли чего?

– Пойдём, проведаем гостя.

Хозяин смешно, по-нижегородски окал, выделяя букву «о» в любом слове и заменяя ею «а».

Они поднялись наверх, на второй этаж, где были комнаты постояльцев. На первом этаже были кухня, харчевня, людская.

Хозяин постучал в дверь, подождал. Никакого ответа, даже звука никакого из-за двери не донеслось.

– Он вчера не пил с другими?

– Поужинал, беседовал с другими постояльцами, но не пил ничего – даже пиво.

– Может, занедужилось, плохо стало? Отопри дверь.

– Как можно? Может, спит гость?

– Я ответчиком буду, открывай.

Хозяин вздохнул, снял с пояса связку ключей, выбрал один, отпер замок и толкнул дверь.

Наум в исподнем лежал на топчане, и с первого взгляда Андрей понял, что он мёртв. Нельзя быть живым, если в груди торчит нож. Хороший боевой нож, вогнанный в тело по самую рукоятку.

– Опа! – растерянно сказал хозяин.

Андрей оттеснил его в сторону и подошёл к Науму. Труп был ещё тёплый на ощупь – с момента убийства прошло не более двух часов. И руки, как и другие члены, не закоченели.

Андрей повернулся к хозяину.

– Кто? – грозно спросил он.

– Откель мне знать? Сам же видел – дверь на замок заперта была.

– В том-то и дело, что на замок. А ключи от него были только у Наума и у тебя.

Хозяин побелел. Если за дело возьмётся Пыточный приказ, пыток ему не избежать.

– Кто у тебя в постояльцах?

– Так на ярмарку ушли, постоялый двор пустой.

Андрей заглянул в сундук, пошарил рукой под подушкой, обыскал одежду. У Наума должны были быть деньги в калите – красной сафьяновой кожи. Он слишком часто видел её, чтобы не припомнить.

Он осмотрел убитого. Перстня на пальце не было, как не было и цепочки на шее. Оба украшения были золотыми и массивными. Теперь, по крайней мере, понятно, из-за чего убили – разбой.

Злость захлестнула душу Андрея. Да, Наум был жадноват, но мужик хороший, никому зла не делал. И работать с ним можно было – не гнобил, как некоторые.

Андрей вытащил из тела купца нож – длинный, с широким лезвием и массивной рукоятью. Такие на Руси называли боярскими. Сталь на лезвии хорошая, скорее – шведская. Дорогой нож, только почему его не забрали? Или спугнул кто-то?

– Хозяин, кто утром уезжал? Я имею в виду – не на ярмарку, а совсем?

– Новгородцы, двое. Одну комнату снимали. Слышал, как за столом говорили – вроде товар куплен, пора домой. Расплатились, всё честь по чести.

– Опиши, как выглядели?

– Один высокий, худощавый, рыжеватый – годов сорока. Другой среднего роста, плотный – за возраст не скажу. Весь волосьями зарос, ну чистый медведь. Борода лопатой, волосья на голове всклокочены, только глаза и видать. Но, полагаю, молодой. Ходит быстро, и голос мощный – как у дьяка в церковном хоре.

– А такого ножа у них не видел?

– Не видел, врать не буду.

Андрей обтёр лезвие ножа о простыню – всё равно она в брызгах и потёках крови.

– Они обозом пошли или на судне?

– Не знаю, думаю – обозом.

– Почему?

– Корабельщики на своих судах ночуют, а кто на постоялом дворе – так те на обозах. Судовые обычно на берегу кучкуются.

Довод разумный.

– Как их звали?

– Высокого – Антипом, медведеподобного – Николаем.

– Я сейчас старшего возничего пришлю, похоронить купца надо. Лето, не довезём до Москвы. Гроб, отпевание – всё на твоей совести.

– Это почему? – вскинулся хозяин.

– Потому что у тебя на постоялом дворе убили. Или ты хочешь, чтобы я в Пыточный приказ пошёл?

– Упаси Господь! Всё сделаю, как велишь.

– То-то! И не вздумай увиливать. У тебя постояльцев грабят и убивают. Слух пойдёт о бесчинствах – никто к тебе не пойдёт, разоришься. Так что не скупись, тебе же хуже будет. А я вернусь – проверю.

– Ты что же, на погребении не будешь?

– Ежели успею. Новгородцев найти попробую. У них дорог много, а у меня одна.

Андрей заткнул нож, которым был убит Наум, за пояс, подошёл к телу Наума и взял его за руку:

– Прости, Наум, не уберёг я тебя. Зря ты уединился. Но я постараюсь обидчика твоего достать.

Хозяину же сказал:

– Дверь в комнату на ключ запри. Возчики подойдут, скажут – Наумовы люди. И времени зря не теряй, одежды чистые ищи, гроб заказывай.

Андрей побежал к амбару. На стук в дверь вышел заспанный Григорий. В амбаре сладко спится, за толстыми стенами не слышно шума, покойно.

– Ну, когда едем?

– Не знаю, Гриша. Беда у нас: купца убили, деньги исчезли.

У Григория челюсть отвисла:

– Да как же это?.. А добро куда? А мы?

– Амбар я запру на замок. Идём к возчикам – ты с ними отправишься к хозяину постоялого двора. Знаешь, где Наум ночевал?

– Провожал однажды, помню.

– Хозяину скажешь – мы Наумовы люди. Помогите ему похоронить купца.

– Так у нас денег нет…

– У меня тоже! Хозяин за всё будет платить сам – за одежду, гроб, отпевание. Ваше дело – помочь могилу вырыть и гроб до неё донести.

– Постой, а ты куда?

– На Кудыкину гору! Попробую обидчиков купца сыскать.

– О! Гиблое дело! Попробуй найди их на ярмарке или в городе! Тут же людей тьма!

Отвечать Андрей не стал – и так времени потеряно много. Одна надежда – если новгородцы ушли с обозом, на коне он их быстро догонит. Плохо только, что он один. Купцов же двое, да ещё возчики. Если убийца действительно один из них, то он опасен, без сопротивления не сдастся.

Можно было пройти к лугу, где паслись лошади и стояли телеги, через ярмарку. Так короче, но вряд ли быстрее.

Шли по берегу, почти бежали: тут народу было меньше и передвигаться спокойнее. Торговые гости – люди зачастую с амбициями. Толкнёшь такого невзначай, и этим вполне можно спровоцировать обиду и драку.

Обозные, увидев Григория и Андрея, сразу приободрились, и кто-то уже пошёл за своей лошадью.

– Отставить! – прикрикнул Андрей. – Гриша, оставь одного человека – как бы лошадей не увели. Остальные – с тобой. Где моё седло?

– На повозке лежит.

С помощью ездовых Андрей уложил седло на круп лошади, возничие быстро затянули ремни. Они ещё не знали, что купца нет в живых, но поняли – что-то случилось.

Андрей вдел носок сапога в стремя и вскочил в седло. Отдохнувшая, отъевшаяся кобылка сразу рванула галопом. Теперь Андрей ехал между ярмаркой и высоким берегом. Он повернул, и ярмарка осталась слева, на огромном лугу.

Он объехал вокруг города и выехал на московский шлях – скорее всего, обоз пойдёт тут. Были и другие дороги, но эта короче – от Нижнего до Москвы, потом на Великий Новгород.

Славившиеся на всю Русь новгородские купцы после массовых казней и разорения Новгорода кромешниками изменились. Раньше – лихие люди, чаще плававшие на ушкуях, бравшие на меч столицу ордынскую – Сарай, ноне измельчали и ходили обозами. Однако у некоторых удаль, подкреплённая наглостью, осталась. Такие при встрече в глухом месте сами были не прочь ограбить прохожего или своего брата-купца. И потому подозрение сразу пало на новгородцев.

Конь легко шёл по дороге, обгоняя обозы. Андрей натягивал поводья, пытаясь хоть немного сбавить темп лошади, чтобы разглядеть сидящих на телегах купцов – краткое описание их он получил от хозяина постоялого двора. На возничих Андрей внимания не обращал – их не было на месте убийства.

Один, второй, пятый обоз остались позади – движение по тракту было относительно оживлённым. Обозы тянулись к ярмарке, шли от Нижнего с купленным товаром, разъезжались по своим городам.

Андрей прикинул. После убийства до его выезда прошло приблизительно три часа. За час обоз успевает пройти пять вёрст, стало быть, обоз который он ищет, где-то рядом. Если только он не ошибся, потому что обоз мог пойти по другой дороге; да и не факт ещё, что убийца – новгородец. Вероятность велика, но не более того.

Он нагнал большой обоз – телег десять-двенадцать, натянул поводья, заставляя коня перейти с галопа на шаг, и, поравнявшись с последней телегой, широко улыбнулся:

– Эй, славяне! Чьи будете, куда идём?

Возничему было скучно одному на возу, и он ответил охотно:

– Из Господина Великого Новгорода мы, с ярмарки домой возвертаемся.

– Оба купца тут?

– Как есть оба.

– Николай на какой телеге?

– Так ты его знаешь?

– Видал на постоялом дворе.

– Ищи на третьей телеге с головы обоза.

Андрей стал обгонять подводы. Вот и третья. На ней двое – возничий и плотного сложения купец. Увидев Андрея, он повернул в его сторону голову, и Андрей про себя мельком отметил, что по описанию хозяина – точно он: звероподобного вида, волосьями зарос. И мышцы на руках кафтан спрятать не может – силён, точно медведь. С таким в рукопашной схватке лучше не сходиться. Лапищами обхватит, сожмёт – только рёбра захрустят.

Андрей поравнялся с телегой, потянул на себя поводья и обратился к сидящему в ней купцу:

– Здравствуй, Николай!

– Разве мы знакомы? – удивился купец.

– Тебе привет Наум передаёт!

– Какой Наум? Не знаю такого!

Но в глазах купца на долю секунды метнулся и исчез страх. Точно, на нём грех!

– Так ты нож забыл, Николай! – Андрей вытянул из-за пояса нож и показал его купцу.

– Э, таких ножей в Великом Новгороде полно! Шведской стали – их на торгу каждый второй продаёт.

– Остановись! – приказал возничему Андрей.

– Не слушай пустобрёха, езжай, – вмешался купец.

Андрей соскочил с лошади и схватил под уздцы купеческого коня. Повозка встала. Ездовой вскочил на облучке и занёс над Андреем кнут, желая его ударить, однако тут же увидел ствол пистолета, направленный ему в лоб. Опустив кнут, он плюхнулся на облучок, и желание стегнуть Андрея тут же испарилось.

Купец пистолета в руке Андрея не видел, и потому, выхватив кнут у ездового, взмахнул им.

Андрей выстрелил. Грохот, клуб чёрного дыма, вскрик купца – всё слилось практически воедино. Обоз встал.

Когда дым снесло ветром, Андрей увидел, что купец левой рукой схватился за пробитую пулей правую руку и заорал:

– Ратуйте, разбойник!

От подвод уже бежали на помощь ездовые – кто с топором, кто с дубиной. От первой подводы бежал высокий и худощавый человек, судя по кафтану – тоже купец.

– Стой, Антип! – вскинул руку Андрей.

Купец остановился.

– Ты что же бесчинствуешь? Моего сотоварища покалечил! Да мы тебя…

– Окстись, купец! Или со своим сотоварищем в Пыточный приказ хочешь? Николай человека убил на постоялом дворе.

– Ты кто такой, откуда моё имя знаешь?

– Охранник я купца Наума, которого вот этот убил.

– Лжа! – вскричал Николай. – У тебя видаки есть?

– Видаков у меня и вправду нет, – спокойно ответил Андрей.

Ездовые, до этого молча стоявшие вокруг, возмущённо заговорили:

– Облыжно уважаемого человека обвиняешь! Самого в Пыточный приказ надо!

– Погодите, разберёмся! – возвысил голос Андрей, стараясь перекричать ездовых.

Гул голосов стих.

Андрей поднял над головой нож:

– Кто из вас видел такой?

В тишине раздался голос Антипа:

– Я видел, у Николая.

– Этим ножом был убит купец Наум.

– Да таких ножей на торгу в Великом Новгороде полно! – закричал Николай.

– Верно, правду говорит, – подтвердили ездовые.

– Если нож не тот, пусть покажет свой, – потребовал Андрей.

Все уставились на Николая. Тот закричал:

– Нет у меня ножа, видно, потерял на ярмарке.

Прозвучало не совсем убедительно, но возчики поддержали:

– Подумаешь – нож потерял!

– Тогда давайте осмотрим одежду и повозку купца. У Наума была калита красной сафьяновой кожи с бронзовой клёпкой.

– Не дам обыскивать! – закричал Николай. – Не по «Правде»!^[1]

– А убивать по «Правде»? – жёстко спросил Андрей.

Возчики перерыли телегу, в которой ехал Николай, однако ничего не нашли.

– Невиновен он! Зря из пистоля стрелял! На суд обидчика! – закричали ездовые.

Голос их ничего не решал. Половина ездовых была самого купца, а другая, хоть и Антипа, да всё равно земляки.

– Раздевайся! – приказал Андрей Николаю.

– Не бывать такому, я честный купец! – запротестовал Николай.

– Я не против, но только тогда поедешь со мной в Пыточный приказ. Там тебя и обыщут.

Купцу ехать в Нижний Новгород не хотелось, а пуще того – не хотелось ехать в Пыточный приказ. После массовых казней Ивана Грозного в Великом Новгороде жители боялись одного упоминания о государственных приказах.

Антип же колебался.

– Или я обыскиваю тебя здесь, на глазах у всех, или везу в Пыточный приказ. Другого не будет! – предупредил Андрей.

– Ладно, – скривившись, согласился Николай.

– Желающие есть? – спросил Антип.

Ездовые потупили головы – никому из них не хотелось портить отношения с купцом.

Андрей шагнул вперёд.

– Подними руки!

Николай подчинился и вскинул руки вверх.

Андрей провёл по рукавам, по кафтану – калиты не было. Его пробил холодный пот – неужели он ошибся? Если так, суд наложит на него виру, и немалую, а то и в поруб бросит.

– Повернись спиной, – спокойно сказал он купцу, ничем не выдав своего состояния.

Купец повернулся, и тут Андрей обнаружил у него за поясом нечто увесистое. Завернув кафтан, он залез рукой за пояс и вытащил… красную калиту!

Ездовые от удивления ахнули.

Пока народ стоял в оцепенении, купец прыгнул вперёд, стараясь как можно скорее достичь края леса и нырнуть в него.

Андрей ожидал нечто похожее и потому выхватил из-за пояса второй пистолет и выстрелил Николаю в спину.

Ездовые снова ахнули – на этот раз от испуга.

Купец упал.

Андрей подбежал к нему, нагнулся. Рана была сквозной. Пуля угодила немного выше левой лопатки и вышла под левой ключицей. Изо рта купца текла кровь. Судорога несколько раз свела тело купца, затуманенные болью глаза остановились.

Рядом остановился подбежавший Антип.

– Нехорошо получилось! Как же это? Ведь мы вместе уже три года, и ничего предосудительного за ним я не замечал. И вдруг – убил! Что я семье скажу?

– Так и скажи: грабитель-де и убийца ваш муж и отец!

– Жестоко!

– А каково мне говорить семье Наума, что он убит? И сейчас его хоронят, а я здесь!

Андрей сунул калиту за пазуху, подошёл к лошади и запрыгнул в седло.

– К тебе, Антип, у меня претензий нет, прощай! С телом убитого поступай как знаешь.

Андрей развернул коня и пустил его галопом. Может, успеет к погребению? Своё обещание отомстить убийце он сдержал, пусть Николай теперь держит ответ перед высшим судиёй – Господом.

Однако в душе Андрея было пусто, удовлетворение отсутствовало. Он отомстил, зло наказано, но было противно. За один день Наума убили, и он убил Николая – двух русских купцов не стало. И из-за чего? Из-за горстки денег в калите! Неужели ради жалкой кучки монет надо идти на тяжкий грех? Нет, золото всё-таки зло!

Он подскакал к постоялому двору, привязал лошадь к коновязи и взбежал по ступенькам.

– Где хозяин?

– На похоронах. Сейчас, должно, отпевают.

– Где церковь?

– Выйдешь на улицу – держись правой руки. Пройдёшь немного – колокольню увидишь.

– Понял, спасибо.

Андрей почти побежал, лошадь брать не стал – не принято на похороны на лошади ехать.

Из церкви уже выходил народ, ездовые выносили гроб с телом Наума. Далеко нести не пришлось, небольшое кладбище было при храме.

Священник прочитал молитву. Андрей подошёл к гробу. Рядом уже стояли ездовые, собираясь забить гвоздями крышку гроба.

Андрей положил рядом с телом Наума нож и взял руку купца в свою.

– Наум, не уберёг я тебя, но отомстить твоему обидчику успел. Может, тебе там, на небесах, легче будет? Прости и прощай!