Трюм должен освещаться лампами. Еще можно открыть верхний люк, служащий для загрузки, – обычно его открывали электроприводом. Можно было и вручную, но это долго и трудозатратно.

Только он включил фонарик и сделал первый шаг по трапу, ведущему в трюм, как из-под ног метнулась тень и раздался писк. Илья в испуге отдернул ногу – уж очень неожиданно это было. Крысы! Казалось бы, жрать им нечего, корабль дрейфует полтора года – как они выжили?

Илья посветил вниз. Эти мерзкие твари были и там, а трюм между тем был пуст, никаких ящиков и бочек.

В его груди крепло чувство тревоги. С лодки он перебрался на судно, и опасность утонуть свелась почти к нулю. Но тут замаячил призрак смерти от голода и жажды.

Илья затворил дверь в трюм. Пока он бродил по кораблю, крыс не видел. Но лучше не оставлять дверь открытой. И если до момента, как он шагнул в трюм, каюты осматривал бегло, то теперь решил не пропустить ни одной двери и обследовать все закоулки. Времени у него много, а от того, найдет ли он воду и что-нибудь пожевать, зависит жизнь.

Илья решил передохнуть и поискать каюту капитана. Наверное, с нее и надо было начать. Для капитана его каюта – что дом родной, и уж он-то должен был иметь небольшие запасы. Ну, выпивки – это понятно, угостить таможенника, проверяющего, VIP-пассажира.

Каюту капитана Илья нашел на верхней палубе – по табличке. На столе монитор, видимо, дублер локатора, чтобы капитан мог знать обстановку вокруг корабля, находясь на отдыхе. Кожаный диван, два кресла, телевизор, холодильник… Илья обследовал его, обнаружил две бутылки коньяка и большую бутылку минеральной воды, несколько банок консервов. Воде и консервам он обрадовался, но последние исследовал тщательнее. Срок годности их еще не истек, однако холодильник давно не работал. Он нажал на стенки банки – вроде бомбажа нет. И есть хочется, и боязно, не хватало еще отравиться.

Ножом Илья вскрыл одну банку. В ней было что-то рыбное, вроде тунца с овощами. Он понюхал – пахло вкусно. От запаха пищи желудок свело спазмом. Подцепив ножом кусочек, Илья попробовал содержимое банки. Да капитан просто гурман! Он с жадностью съел консервы, и желудок затих.

Илья прочитал этикетки оставшихся консервных банок. Маслины, какие-то копченые рыбки, бобы с мясом. Нет, сразу все есть нельзя, может быть, это единственное, что еще осталось из съестного на корабле.

Из каюты капитана вела еще одна дверь – за ней был короткий коридор. Слева – душ и туалет, справа – небольшая комнатка, вроде кладовки. Здесь болтались пустые плечики для одежды, на которых было несколько имен на английском, стояло два вскрытых картонных ящика – Илью заинтересовали они. В одном оказалась пачка галет с сыром, в другом – овощные консервы. Он стал перебирать банки: салаты, зеленый горошек, морковь, несколько банок с овощными соками. Вот блин! Капитан что, был вегетарианцем? Или мясные блюда ему ресторан готовил?

Илья вскрыл банку с морковным соком, присосался, глотнул – напоминало детское питание. «На безрыбье и рак рыба», – рассудил он и тут же умял небольшую упаковку галет, запивая соком. Жизнь стала казаться веселее.

Эх, какое судно на металлолом, на иголки, как говорят моряки, списали. У нас на таких еще плавают. Подремонтировать немного – послужило бы еще. Зажрались господа капиталисты, не иначе.

Пока было светло, он стал обследовать другие каюты и помещения. Решил двигаться по порядку, не пропуская ни одной, и начал с верхней палубы. После двух десятков кают устал и прилег на койку. Было довольно удобно, и Илья даже вздремнул с полчасика.

Взбодрившись, он вышел на прогулочную палубу, где висели спасательные шлюпки, и не поленился забраться в одну из них. Двигатель был на месте и запустился вручную, как и должно быть. Илья нашел аварийный буй, но его аккумулятор был разряжен. В носовом форпике обнаружил сухой паек в герметичной упаковке и пластиковую посуду с водой. Обрадовался чрезвычайно. Одному, если умеренно есть и пить, на неделю, дней на десять растянуть можно.

Шлюпок было по пять с каждого борта, стало быть, смерть от голода и жажды откладывается на полтора-два месяца. В его положении – целая вечность, но он не собирался жить на судне так долго. Конечно, первым делом была забота о выживании – о воде и еде. Однако, найдя некоторые припасы, он стал размышлять: что делать дальше, как выбраться с судна на сушу?

Илья устроился в капитанской каюте на кожаном диване – лежа думалось лучше. Первый вариант спасения лежал на виду – спасательная шлюпка. Можно ее спустить и отправиться на юг – там лежит земля. Одному спустить, вручную, достаточно долго и утомительно, но реально. Если еще собрать воду и сухпай с других шлюпок, слить в емкость топливо, то совсем неплохо выходит. А ждать пассивно не выход, да и деятельная натура Ильи ожидания не переносила. Ведь судно может болтаться в море неопределенное время – месяц, год – не нашли же его целых полтора года? Ракетницу с патронами он видел, и если увидит проходящее судно, подаст сигнал о помощи.

Были и другие варианты: запустить аварийные дизели, запитать радиостанцию и подать сигнал «SOS». Вот только о своих координатах он ничего сообщить не сможет, поскольку не знает их. И ни одного прибора для определения местоположения он на судне не видел. Хорошие приборы стоят дорого, их не бросают. А без координат какой же это сигнал?

Немного отдохнув, Илья перешел на капитанский мостик, в рубку, откуда с биноклем он осмотрел горизонт. Чисто! Конечно, северные моря – место не самое судоходное. Он попытался вспомнить, какие здесь течения, и не смог. Он же учился не на судоводителя, не на штурмана, его заботой были двигатели и прочие энергетические установки, а также гребные валы и винты. Конечно, они изучали штурманское дело, навигацию, но все это было мельком и все подзабылось. Будет плохо, если судно дрейфует к полюсу, тогда даже на спасательной шлюпке не выбраться, ближайшая суша будет далеко. Да и какая тут суша? Необитаемые острова, хозяева которых – белые медведи. Зверь сильный, быстрый, а у него оружия никакого.

Илья начал делать обход кают. Находил по мелочи, и в основном это были забытые пассажирские вещи. Его же интересовали вода и еда, а с этим было плохо.

Вечером Илья подытожил свои поиски и сделал вывод, что ему нечего надеяться на помощь со стороны, надо активно выбираться самому. Судно дало передышку, не более.

Утром после завтрака – крекеры и вода – он забрался в шлюпку и запустил дизелек. Тот ровно затарахтел, но Илья сразу заглушил его, решив, что нечего зря расходовать драгоценное топливо.

Весь день он перетаскивал в выбранную шлюпку запасы воды и продуктов. Из других шлюпок перенес сухие пайки, ракетницы с патронами и аптечки. Все топливо из шлюпок слил в пустые пластиковые емкости, которые нашел в ресторане, – то ли соки в них хранились, то ли вода.

Понемногу груз набирался. Илья решил проверить все помещения, вплоть до кладовок, где еще не был: по ночам было прохладно и хотелось бы найти теплую одежду. Видел он ее кое-где в каютах, но не обращал внимания.

В машинном отделении обнаружил канистру с техническим маслом и снес ее в шлюпку, решив, что оно пригодится развести костер, коли в том нужда будет. В боцманской каюте нашел ватник, кое-какие инструменты вроде лома и разводных ключей и небольшую бухту веревки. Все это он тоже перетащил в шлюпку. Дойдет на шлюпке до жилья – отлично, а если к острову пристанет – пригодится. Потому как он помнил – Робинзон не брезговал любой полезной вещью.

Из ресторана забрал упаковку пластиковых тарелок, стаканов, ножей и вилок. Там была еще хорошая фарфоровая посуда, но ее он не взял – тяжело, да и хрупкая.

За делом время бежало быстро. Периодически из капитанской рубки Илья в бинокль осматривал воды – он не терял надежды, что появится какой-нибудь сейнер, траулер или военное судно и он успеет подать сигнал из ракетницы – он даже таскал ее с собой за брючным ремнем.

Назавтра Илья решил осмотреть нижнюю палубу и начать спускать шлюпку. Сколько времени займет спуск, он не знал. Электроприводом – пару минут, вручную – дольше, но это когда вдвоем. А он один, и на талях придется работать по очереди, с носа шлюпки и с кормы – ведь шлюп-балок две.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… К утру начало штормить, зарядил мелкий нудный дождь, и спуск шлюпки пришлось отложить. Если ее опустить, она будет биться о борт судна, может дать трещину. Шторм назавтра может усилиться.

Илья сидел в кресле капитана в рулевой рубке и отхлебывал из горлышка виски. Постепенно сам себе стал отдавать команды:

– Полный вперед! Лево руля двадцать. А что у нас впереди?

С этими словами он хватал бинокль и смотрел по сторонам. Однако везде – свинцовые волны. Тоска полная, поговорить не с кем, хоть бы радио послушать.

К вечеру качка усилилась и появилась самая неприятная, боковая. Судно переваливалось с боку на бок, и в некоторые моменты крен был изрядным.

Илья перебрался в VIP-каюту на мостике. Широченная кровать, кожаный диван – спи где и как хочешь.

По полу каталась пустая бутылка. Илья открыл иллюминатор и выкинул ее за борт, чтобы не раздражала. Потом подумал, что надо было записку написать и вложить. Всякое может случиться, а бутылку кто-нибудь когда-нибудь да выловит, записку прочитает – хоть какая-то весточка о себе…

Он лег на широкую кровать и попробовал уснуть. Не получалось, от качки его переворачивало с боку на бок. Он перебрался на диван. С одной стороны спинка, подушки промялись и удобно приняли тело.

Илья стал уже придремывать, но что-то мешало, каталось по полу. Неужели еще одна бутылка? Докеры здесь пьянствовали? Добивали запасы алкоголя капитана?

Илья чертыхнулся и сполз с дивана. Темно, качка сильная. Стоя на четвереньках, он прислушался – предмет катился к нему. Он выставил руку и поймал его – нет, не бутылку. На ощупь – дерево, причем резное.

Пойманную находку Илья сунул под подушку – завтра при свете дня рассмотрит. А сейчас в иллюминатор светила полная луна, периодически закрываемая тучами. Еще он успел подумать о том, что в полнолуние погода всегда портится, как бы непогода на два дня не затянулась.

Проснулся Илья от солнечного света, бьющего через стекло иллюминатора. Выспался он плохо, от качки слегка подташнивало. «С чего бы?» – удивился Илья: ведь раньше, когда он ходил на судах, качку переносил нормально.

О, что это там ночью каталось? Илья сунул руку под подушку дивана и вытащил резную деревянную фигурку. Что бы это могло быть? Вроде видел он подобное когда-то, только когда и где? Работа искусная – женщина какая-то, и надпись внизу. Илья пригляделся – это были руны. Скандинавские? Судно совершало вояжи в северные страны, и такая версия показалась ему правдоподобной.

Он вышел на палубу. Ветер разогнал тучи, солнце светило вовсю, но штиля не было. Север, однако.

На море было волнение два-три балла. Судно слегка покачивалось, но такой болтанки, как ночью, не было.

Со спуском шлюпки Илья решил повременить – до штиля. Что решит один день? Он поел консервов с крекерами, выпил банку сока. Жизнь немного повеселела.

Он обошел судно еще раз. За несколько дней он привык к «Любови Орловой», и ему даже не хотелось расставаться с ней, поскольку он уже воспринимал судно, как свою собственность. А что? Имел юридическое право, но в данный момент не мог его реализовать.

Каждый обход корабля приносил ему что-то новое. Вот проходил несколько раз по коридору, а сейчас узрел противопожарный щит. Огнетушитель, багор, топор. Топор – вещь нужная, хотя топор, на его взгляд, был неважным. Для борьбы с пожаром вполне сойдет, но для рубки дерева туповат будет, и топорище неудобное.

Илья не поленился, спустился в машинное отделение, где была небольшая мастерская, и на камне поправил лезвие, по топорищу наждачной шкуркой прошелся. Топорище красной краской окрашено, неровно, ладони царапает. Никак, с советских времен еще топор?

Он забросил топор в спасательный бот и попробовал тали. Молодец боцман! Матросы его команды держали тали смазанными, и ручки вращались легко.

Заявившись в кают-компанию, Илья скатал рулонами два небольших ковра. Один из них имел прожоги от пепла – в кают-компании курили пассажиры. Зато эти ковры, если доведется, можно было постелить на голую землю. В общем, к отплытию Илья приготовился основательно.

За хлопотами Илья и не заметил, как подкрался вечер. Не спеша перекусив, он улегся спать. А что еще можно в темноте делать? По часам – рано еще, но лучше завтра встать пораньше, работы предстоит много. Шлюпку на воду спустить надо и под мотором уйти в сторону берега. Идеально – добраться до него. Если его волнение в море застигнет или ветер – плохо. Илья еще раздумывал – цеплять на буксир лодку деда, на которой приплыл, или не стоит? Неудобно как-то без нее вернуться, но лодка будет тормозить ход, увеличивать расход топлива.

Взвесив все моменты, Илья понял, что буксировать лодку нельзя. Лучше будет – при условии что все закончится хорошо, – если он заплатит деду и за лодку, и за мотор. Они уже неновые и дорого ему не обойдутся.

Потихоньку он стал засыпать. Сны снились о доме, о квартире – уютно, сытно, все устроено – чего его сюда понесло? Но что сделано, то сделано.

Внезапно ладонь его правой руки ощутила тепло. Илья нащупал деревянную фигурку. Дерево – не живая плоть, греть не будет, наверное, фигурка от тепла самой ладони нагрелась.

Илья переложил фигурку к стенке дивана, но через какое-то время снова ощутил тепло от деревяшки. Ему стало интересно, и он сел на диване. Взяв в руки фигурку, он погладил ее по животу, и в его голове вдруг раздался женский голос:

«Как давно я не ощущала тепло человеческих рук! Благодарю тебя, правнук Даждьбога!»

От неожиданности Илья выронил фигурку на палас каюты. У него что, уже глюки, помешательство из-за стрессовой ситуации? Больше всего Илья боялся сойти с ума.

Он встал, посмотрел в иллюминатор. Полнолуние, когда всякая нечисть себя проявляет. Хотя фигурка на нечисть – как ее изображали в былинах и сказках – не походила: никаких клыков, рогов, хвоста и злобных красных глаз у нее не было. Наоборот, выражение лица было спокойное, доброе, умиротворенное, даже величественное.

Илья встал на четвереньки, пошарил вокруг себя, наткнулся на фигурку и поднял ее. А ведь на самом деле теплая!

И снова голос в голове:

«Испугался, Илья? Не узнал меня?»

– Да как же я тебя узнаю? Не видел никогда, – вслух произнес Илья.

«Можешь отвечать мне мысленно, я пойму. Макошь я, мать сырой земли. Я та, которая прядет нить судеб всего сущего».

Илья на несколько секунд онемел, потом мысли в голове заметались. Макошь – это же языческая богиня, самая главная! Были еще какие-то древние боги руссов – Перун, Стрибог, Хорс, сын Сварога. Познания его о язычестве были ограниченны, а отношения с религиями сложные. Был крещен родителями в детстве, но в церковь не ходил. Взрослел в сложные времена, в девяностые годы, когда рушилась прежняя страна, рассыпались казавшиеся незыблемыми устои. Православная церковь была в забвении, посещали ее старушки да убогие.

А после Илья и вовсе разочаровался в христианстве. Если Иисус допускает такие мерзости на земле, стало быть – он не все видит, не всемогущ. И ежели не препятствует убийствам, особенно массовым, в войнах, когда гибнут мирные жители, невинные дети, то не стоит ему поклоняться. И служители культа, вся организация церкви – это финансовая бизнес-контора, только своеобразная. Решив так, в церковь он больше не ходил и цепочку с крестиком снял. Но не выкинул, а положил в дальний угол тумбочки. Верят другие – их дело, никого разубеждать не надо; это дело каждого – верить или нет.

И в чудеса Илья не верил. Сам он никогда их не видел, и наука ничего толком сказать не могла. Историей государства своего он интересовался – все же культурный человек, но только историей после монгольского периода. О более раннем периоде истории ученые не пришли к единому мнению, белых пятен слишком много.

А о язычестве он почти ничего не знал. Ну, вроде есть праздники вроде Ивана Купалы или Масленицы, пришедшие с давних времен, слышал о леших, водяных и русалках – так это все сказки для детей.

И сейчас Илья не знал, как себя вести. Настанет утро, полнолуния не будет – и все грезы пройдут сами собой.

Однако в голове снова раздался голос:

«Крестика христианского на тебе не вижу. Веруешь ли в распятого бога?»

«Был родителями крещен, но в церковь не хожу. Нет во мне веры».

«Помогу тебе я».

«С чего бы это? Бесплатный сыр только в мышеловке бывает. Что в уплату потребуешь? Ежели душу, так я не согласен».

«Мыслишь быстро и выводы делать умеешь, молодец! Душу требовать не буду, не дьявол я, не из подземного мира, ежели ты сразу не понял. Борьба идет на Руси страшная. Старых богов, с которыми жили не один век, коим поклонялись, свергают. В реки бросают, фигуры их жгут, ежели они деревянные. А каменные молотами разбивают. Плохо, совсем обезумел народ».

«Боги языческие сами виноваты: не вразумили паству, в тяжелый час отвернулись».

«Да как ты смеешь дерзить мне!»

«Правда глаза колет? Если жить грезами, правды не знать, верного решения не принять. Ты знаешь, в каком времени находишься? А если знаешь, то видеть должна – на Руси христианство язычество одолело. Большинство народа православные, хотя есть верующие в ислам или исповедующие буддизм».

«Знаю», – а голос грустный. Видно, тяжко Макоши.

«Вера в народе сильна, когда верующих много – я так мыслю».

«Упустили мы время, это верно. К князю Владимиру послы приходили, каждый склонял к своей вере – и семиты хазарские, и крымчаки, и греки византийские. Кто предположить мог, что князь отринет веру древнюю, капища порушит, идолов в Днепр сбросит?»

«Идолы-то зачем?»

«Народ зреть должен, кому он поклоняется, без этого никак. Разве у христиан нет икон с ликами святых или распятия бога?»

«Спор бесплодный. Не верю я никому, и не верую».

«Если выбраться живым с корабля хочешь, помогу. А ты поможешь мне старую веру на Руси поддержать?»

«Не слишком ли большую цену просишь? Да и кто я такой? Не князь, не боярин, своей дружины у меня нет. К тому же полнолуние скоро закончится, и силу ты потеряешь».

«Ты умен, образован, мыслишь быстро, выводы правильные делаешь, риторикой владеешь – за тобой люди пойдут. Они ведь сейчас в растерянности: боги, которым отцы и деды поклонялись, низвергнуты, а новые боги чужие, силой насаждаются. Разве любят через силу?»

– Ладно, уговорила, – вслух произнес Илья и растерялся: куда фигурку положить? Если в карман, не обидится?

«Не обижусь, к телу ближе буду. Завтра с утра и начнем».

Голос надолго затих.

Илья посидел молча, поразмышлял: на самом деле голос был или это галлюцинации? Однако, что бы это ни было, спасаться все равно надо, и первым делом шлюпку на воду спускать.

Он улегся на диван, но долго не мог уснуть, все вспоминал друзей своих. Кто-то из них верил в православие, кто-то был убежденным атеистом. Но среди них был один, кто поклонялся древним богам, даже общество какое-то у них было – вспомнить бы название.

В душе Илья посмеивался над ним: одни люди в рыцарей играют, латы железные делают, турниры проводят. Другие клубы реконструкторов организуют, форму шьют, в войну играют. Илья считал, что они в детстве не наигрались, и относился к таким снисходительно. Не презирал – права у него такого нет, каждый волен сам выбирать свое хобби. Но сегодня произошли странные вещи, и, похоже, не игрушки.

Сон выдался коротким, но Илья выспался. Встал бодрым, со свежей головой, и в первую очередь поел. Затем, не тратя времени даром, стал работать с талями, опуская шлюпку. К его удивлению, работа шла гладко и быстро. И еще странно было: полный штиль, вода – как стекло, в северных морях такое редко бывает.

Спустя некоторое время Илья решил передохнуть. Шлюпка уже на воде. Спуститься по канату, отцепить шлюпку – и к земле.

Он с сожалением оглядел судно. Эх, жалко-то как! Нащупал рукой фигурку в кармане – не забыл ли? И тут же в голове раздался голос:

«Не запамятовал наш уговор, Илья?»

«Нет, как можно?»

«Давно пожертвований мне не было, поклоняются все реже. Потому и силы мои ослабели, хотя кое-что еще удается. Море-то спокойное, Ратибор».

«Меня Ильей зовут, – сказал он. – Или ты с кем-то другим говоришь?»

«В прежней жизни тебя Ратибором звали. Конечно, много лет прошло, забыл».