Уворачиваясь от лап бьющегося в агонии обезглавленного членистоногого, я всё же перерубил прилипшую ко мне паутину, подхватил рюкзак с луком и, убедившись в том, что моя напарница после столь головокружительного акробатического прыжка осталась жива и ждёт моего освобождения, перехватив поудобнее глефу и страхуя меня от новых атак подкрадывающихся пауков. Убедившись, что я поднялся на ноги, Ирума, махнув мне рукой, тут же бросилась прочь от арахнидов. Я припустил вслед за ней, однако далеко мы не убежали – на этот раз с ног оказалась сбита Ирума. Пауки явно не хотели выпускать нас из окружения, и к упавшей девушке устремилось, быстро перебирая лапами, громко стрекоча и щёлкая жвалами, сразу трое мохнатых серых комков. Опять сбросив рюкзак – слишком уж сильно он тормозил меня в бою, – я, напрягая от предельных усилий связки, в прыжке перепрыгнул Ируму, по пути полоснув по паутине лезвием, и, кубарем перекатившись по земле, обманул отвлёкшихся на меня пауков – над моей головой пронеслось сразу несколько паутин, с которыми я чудом разминулся. Резким движением я, не поднимаясь на ноги, откатился вправо, и это спонтанное движение оказалось единственно верным – в то место, где я мгновение тому назад находился, шлёпнулся громадный паук, тут же окутавшийся коконом пламени – Ирума скастовала вокруг арахнида плазменный шар. Иммунные к прямому воздействию, пауки оказались беззащитны перед воздействием высоких температур – плазма, ослепляя, выжигала их глаза, да и другим органам чувств наверняка досталось. Да, вывалившийся из раскалённого шара паук остался живым – чтобы запечь его до состояния хрустящей корочки, нескольких мгновений опаляющего жара оказалось явно недостаточно, зато арахнид не заметил, как я подскочил к нему и, размахнувшись изо всей силы, снёс голову. Площадку нашего боя заполнил визг, клёкот и сухие костяные щелчки – напавшие на нас пауки явно переговаривались между собой. Метнувшаяся мимо меня девушка снесла голову ещё одному вывалившемуся из раскалённого шара арахниду. Оглянувшись вокруг, я заметил неподалёку двух обожжённых и одного покрытого инеем паука. Бросившись к подмороженному, я лишь чудом смог избежать встречного броска и, откатившись к другому, обожжённому пауку, добил слепо размахивающего лапами дымящегося арахнида. Вспухший на месте подморозка очередной огненный шар показал, что опыт с заморозкой прошёл неудачно – низкая температура воздействовала на пауков значительно слабее, чем высокотемпературная плазма, и практически не наносила им вреда, лишь немного снижая подвижность. Ирума исправила свою ошибку, окружив недомороженного арахнида плазменным шаром.

– Убегаем! Их больше, чем я смогу уничтожить! – отчаянно прокричала девушка, и я, видя, что на нас надвигается стена из почти окруживших нас нескольких десятков пауков, спускающихся с деревьев и стремительно перебегающих от ствола к стволу, бросился наутёк, едва успев подхватить свой рюкзак. Забрать лук я уже не успевал. Впрочем, Ирума, со всех ног несущаяся впереди меня, вообще оказалась без рюкзака – за её спиной болтался лишь лук и тул с жалким пучком стрел, а в руках вращалась, окружив девушку плотным стальным кольцом, измазанная бурой слизью глефа. Я тоже раскрутил вокруг себя веер из стальных лезвий, ощутив, как они тут же вгрызаются во что–то вязкое – арахниды продолжали обстреливать нас паутиной, но скорость, которую мы развили, оказалась для пауков недоступной. Через несколько минут стремительного бега мы, задыхаясь, остановились. Отдышавшись, мы убедились, что организованная за нами погоня отстала, но не прекратилась совсем – со стороны места недавней схватки доносились визгливые щёлкающие звуки и сухой костяной скрежет.

– Они переговариваются между собой, – пояснила Ирума.

– Разумные, гады, – согласился я.

– Если арахны разумные, то обязательно должны организовать за нами погоню, – сказала девушка, – мы неплохо их проредили. Я бы подобного точно не простила.

– Все звери в той или иной степени разумны и умеют переговариваться между собой, – озвучил свои мысли вслух я. – И вовсе не обязательно, что за нами будет погоня.

– Давай исходить из худшего предположения, – возразила Ирума, – поэтому попытаемся уйти как можно дальше.

И мы пошли, круто забирая к югу, чтобы не выдать арахнидам настоящего направления к цели нашего похода.

К вечеру мы убедились, что оторваться от погони нам не удалось. Едва мы, обнаружив удачную полянку, устроились на ночлег, как с деревьев спустилась почти незаметная тёмно–серая тень, и вечерний воздух разрезал пронзительный клёкот – обнаруживший нас арахнид подавал своим сородичам весть о находке. Увидев, что обнаружены, мы подскочили и, не дожидаясь подхода основных сил, быстро удалились с поляны, широкими шагами меряя ложащуюся под ноги лесную почву. Ирума напоследок скастовала большой плазменный шар, сбивший паука на землю и доставивший мне большое моральное удовлетворение.

Стемнело. Девушка зажгла над нашими головами яркий светлячок, освещающий дорогу шагов на двадцать, не более. Увеличивать мощность энергетического конструкта не имело смысла – слишком яркий свет просто слепил бы нас. В призрачном свете магической лампы мы шли всю ночь, останавливаясь на отдых лишь несколько раз. Каждый раз, стоило нам только расслабиться и немного подремать, периодически сменяя друг друга, нас будил резкий скрипящий клёкот очередного обнаружившего нас арахнида. Создавалось впечатление, что против нас ополчился весь лес…

Рассвет мы с Ирумой встретили с воодушевлением и тут же с первыми лучами солнца повернули на запад, предположив, что если даже не оторвёмся от погони, то в горах пауки от нас точно отстанут. Горы уже не их территория – крупных деревьев на каменистых склонах немного, и плести там паутину просто негде. Немного поспать этой ночью нам всё же удалось, и, если бы не пропажа второго рюкзака, в котором лежала почти половина нашей еды, мы могли бы весело и практически безостановочно топать в сторону гор целую неделю. Сейчас запасы нашей еды ограничивались примерно четырьмя днями похода, а там нам волей–неволей придётся охотиться. Второго лука, конечно, жалко – эту потерю нам восполнить не удастся, но самое главное – мы живы и здоровы, а вещи при необходимости раздобудем ещё. В конце концов, один лук – тот, что подарил Ируме мастер–оружейник, – у нас ведь остался.

Весь день мы быстрым шагом, практически не останавливаясь и заблаговременно обходя замеченные нами паутины, шли на запад. Даже ели на ходу, жуя холодное жареное мясо и запивая его водой из фляжек. Вот, кстати, с водой оказалось туго – за весь день нам не попалось ни единой речки, ни одного ручья. Удачно, что утром нам повезло наткнуться на маленький ручеёк и, вдоволь напившись самим, наполнить чистой прохладной водой свои фляжки. Но если завтра мы не найдём воду, не сможем даже поесть – затолкнуть в пересохшее горло твёрдый жирный кусок мяса практически невозможно. Перед закатом, обессилев, мы немного полежали прямо на траве и даже чуть–чуть поспали, невзирая на бьющее в глаза заходящее солнце. Разбудил нас громкий скрипящий клёкот арахнида, тут же подпаленного Ирумой. Погоня продолжалась…

Следующие трое суток нас гнали, как дичь, не давая даже возможности хоть немного отдохнуть. Мы исхудали и осунулись. Мои ноги гудели от усталости, а под глазами залегли тёмные круги. Моя спутница, пусть и являлась коренной лесной жительницей, выглядела не лучше. Если выживу, буду вспоминать это время как самый страшный период своей жизни – единственной бившейся в моём воспалённом от усталости и недосыпа сознании мыслью оставалось нежелание быть съеденным заживо хищными членистоногими. Никогда не думал, что пауки могут быть настолько выносливыми и способными перемещаться столь быстро и на столь большие расстояния. Правда, и пауки эти, по словам Ирумы, тоже какие–то не обычные, а изменённые магией самой богини. Руки бы поотрывать этой богине, создавшей столь кошмарные создания, да и ещё наделившей свои творения способностью разумно мыслить. А в том, что арахниды обладают разумом, сравнимым с разумом человека, у меня не осталось никаких сомнений – гнали нас грамотно, пытаясь загнать в какое–то одним паукам известное место, и, обнаружив, что им это не удаётся и добыча вот–вот выскочит из расставленных силков, резко взвинтившим темп погони.

На исходе третьих суток мы, уставшие, обессиленные и всё–таки не разглядевшие очередной ловушки, попались прямо в неё. Западню, в которую попали, мы обнаружили слишком поздно – когда, пытаясь убежать от внезапно возникших перед нами пауков, свернули в казавшуюся такой надёжной лощину и, после минутной пробежки, оказались со всех сторон окружены спустившимися с деревьев и выскочившими из укрытий арахнидами. Оглядевшись, мы к ужасу своему заметили, что путь к отступлению тоже перекрыт. И стоило ли тогда так напрягаться, пытаясь убежать от неизбежного? Скинув рюкзак на землю и поудобнее перехватив глефу, я приготовился к последнему в своей жизни бою.

– Подними рюкзак, – тихо, сквозь зубы, пробормотала Ирума, – это ещё не конец. Левее, в паре километров от нас, скалистый утёс. Если мы добежим до него – мы спасены.

– Откуда ты знаешь? – так же шёпотом спросил я.

– Когда бежала, по сторонам смотрела, – едва слышно ответила девушка.

Медленно подняв рюкзак и повесив его обратно за спину, я встал левее Ирумы, продолжавшей тихо отдавать мне указания:

– Следуй за мной и не отставай. Я пробью коридор к скале, уничтожив преграждающих нам путь арахнов, но всех, скорее всего, перебить не смогу. Если мы останемся на месте, нас просто завалят толпой, поэтому надо всё время двигаться. И, как только вырвемся из окружения, со всех ног беги за мной.

– А если я вырвусь вперёд?

– Если тебе это удастся – великолепно, но я бегаю быстрее тебя. Внимание…

И Ирума стремительно бросилась на замершее в напряжении кольцо пауков, раскрутив глефу до серебристого блестящего круга вокруг себя и нанося удары направо и налево, стремясь не столько убить, сколько нанести стоящим у неё на пути членистоногим как можно больше повреждений. Бросившиеся на девушку пауки, столпившись, мешали сами себе, поэтому ей пока удавалось остаться живой и даже ни разу не раненой. Но такое положение не могло оставаться бесконечно долго – рано или поздно преимущество в численности арахнидов непременно скажется. А, вот уже и сказалось…

Я бросился вслед за Ирумой всего мгновением позже, но наполовину пробитый ею в живой копошащейся куче пауков коридор почти затянулся, а саму девушку сбили на землю и, обстреливая липкими нитями паутины, не давали ей подняться. Тул со стрелами она уже потеряла, да и лук вот–вот слетит с перевязи, не выдержав подобных к себе издевательств. Нанося удары направо и налево, я всё же пробился к Ируме и, чиркнув по прилипшей к девушке паутине, рывком, уцепившись за шиворот, вздёрнул её на ноги и толчком придал ускорение в нужном направлении. Поняв меня без слов, девушка рванулась из окружения, опять раскрутив смертельное колесо и прорубая для меня спасительный коридор. Однако мгновения задержки, в течение которых я освобождал свою спутницу из паутины, дорого обошлись уже мне – обстрел паутиной, ведущийся по девушке, перенёсся на меня. Выстрелившие со всех сторон нити разом опутали мне ноги, повалив на землю и вынудив крутиться на спине, обрубая прилипшую паутину и отражая атаки арахнидов.

Подняться на ноги мне удалось, и даже удалось, скрипя от напряжения зубами, почти вырваться из окружения по прорубленному девушкой коридору, из последних сил уворачиваясь от летящей в меня паутины и перепрыгивая тянущиеся ко мне лапы и лязгающие жвала. Но вылетевшая неожиданно откуда–то сбоку очередная липкая нить догнала меня, сбив с ног и бросив прямо в лапы огромного арахнида, тут же вонзившего свои клыки прямо в икру моей правой ноги, которой за мгновение до этого я, не успевая дотянуться лезвием глефы, нанёс сильный удар по голове метнувшегося ко мне паука.

Укусившему меня арахниду я тут же, сквозь зубы матерясь, снёс голову и, видя, что прорубленный Ирумой проход вот–вот затянется очередными спешащими на битву мохнатыми бойцами, ринулся вслед за девушкой, успев выскочить из сжимающегося кольца. Изо всех сил перебирая ногами и крича в спину своей спутнице, что бегу вслед за ней, не оборачиваясь, я рванул прочь от места битвы.

Бежали мы недолго – минуты три–четыре, на большее у нас не осталось сил. Догнав упавшую на землю и пытающуюся отдышаться девушку, я свалился рядом с ней – сил стоять у нас не осталось. Положив рядом с собой глефу, я облокотился на рюкзак, вытянул начинающую неметь правую ногу и согнул в колене левую. Я даже не пошевелился, когда Ирума, бросив быстрый оценивающий взгляд на мою правую ногу, без слов вытащила из чехла на своём бедре нож, распорола штанину и припала губами к месту укуса. Наверное, пытается высосать попавший в рану яд – отстранённо подумал я. Мешать девушке я не стал – она лучше знает, как обращаться с ранами.

Моё лечение неожиданно затянулось – девушка высасывала из раны кровь вперемешку с ядом, периодически сплёвывая на землю, долго водила над раной руками… Потом, немного поколебавшись, сделала ножом разрез прямо в месте укуса и, продолжая высасывать идущую кровь, сплела какой–то лечебный конструкт – нити силы я видел, но само заклинание оказалось для меня слишком сложным. Закончив с лечением, Ирума подняла на меня глаза, в которых плескалась тревога вперемешку с отчаянием, и сказала:

– Плохо. Всё очень плохо. Основную часть яда мне удалось высосать, но часть уже впиталась в кровь, пока ты бежал, и с кровью разнеслась по всему организму. Заклинанием удалить остатки яда не получилось – он оказался не подвержен воздействию магии. Как и сами арахны…

– И чем мне это грозит? – подпустив в голос бодрости, спросил я. – Неужели придётся расстаться с ногой?

– Если бы ампутация ноги не позволила яду попасть в твой организм, я бы сразу отрезала тебе ногу. Потеря конечности – не слишком тяжёлая травма, любую конечность можно со временем вырастить. А вот иммунный к магии яд с неизвестными мне свойствами значительно опаснее.

– Речь идёт о возможности продолжения нашего путешествия? – переспросил я.

– Речь идёт о твоей жизни, Кейтон! – хмуро пояснила Ирума. – Яд проник в твой организм и продолжает действовать. Он в твоих мышцах, твоём сердце, твоём мозге. Твоё тело начинает мутировать, и мне не удалось прервать этот процесс – он уже запущен. Я лишь приостановила его, приглушив воздействие яда выработкой соответствующих антител. Однако это не полное излечение, а лишь небольшая отсрочка. В любой момент яд арахнов может пересилить мой лечебный конструкт и возобновить свою работу.

– Значит, я не смогу продолжить путь?

– Я не знаю, не только удастся ли тебе продолжить путь. Я не знаю, проснёшься ли ты завтра, Кейт…