Прежде чем вернуться в сознание, Виктор Палцени почувствовал, что задыхается. И только потом услышал неприятный, страшно знакомый хруст. Дышать мешали верёвки, на которых он провис всем телом, а одна из них впивалась в горло. Тут обошлось без сложностей: достаточно было пошевелиться и приподнять голову, как влажный прохладный воздух ринулся свежим потоком в лёгкие.
А вот хруст продолжался, и, лишь с трудом приоткрыв правый глаз (левый оказался заплывшим под жуткой опухолью), Менгарец смог рассмотреть, что творится под ним. Слух и память его не обманули: такие характерные звуки могли издавать только гигантские челюсти кашьюри, рвущие плоть своей добычи вместе с костями. И внизу, на расстоянии метров семи, два монстра, отталкивая друг друга мордами, доедали тело одного из пострадавших при кораблекрушении моряков. Хотелось надеяться, что бедняга умер ещё во время урагана, а не от зубов хищных людоедов. Скорей всего, те и до висящего на верёвках человека добрались бы, встав на задние лапы, но им для этого не хватало высоты собственных тел. Окажись жертва на метр ниже, то очнулся бы не от удушья, а от последней в своей жизни боли ломаемых конечностей.
Естественно, что первым желанием Виктора было отпрянуть назад как можно дальше. Затем накатил страх, что верёвка не выдержит и разорвётся или просто развяжется. Поэтому он стал осматриваться с максимальной осторожностью и не делая резких движений.
Похоже, что корвет всё-таки раскололся на несколько частей, когда ураганный шквал, торнадо или гигантские волны выбрасывали его на берег. А потом ещё и по суше проволокли эти части, не выбирая ровного пути и добивая ударами о скалы несчастных, пытающихся выжить мореплавателей. Палуба, а вернее её кусок, стояла под ногами у Виктора перпендикулярно к почве и, что самое неприятное, медленно, но вполне заметно продолжала погружаться в кучи грязи, водорослей и спутанных веток деревьев. Вполне возможно, что под этим наносным мусором располагалось болото. О болоте говорило и наличие копошащихся вокруг кашьюри, помимо пары прямо внизу виднелось ещё несколько тварей, которые рылись в грудах веток. Хотя и твёрдые участки суши просматривались этакими бугорками и торчащими на них остатками деревьев. Вырисовывалось в растекающемся, сочащемся дождём тумане несколько массивных скал, на одну из которых и опиралась горизонтально мачта, тоже не вся, а своим оставшимся десятиметровым отрезком.
Самое печальное, что пока вокруг не наблюдалось хоть кого-то из выживших членов экипажа. Помощи ждать было не от кого, следовало самому приложить все свои силы и умения для собственного спасения.
Первым делом осмотр тела. Все кости на удивление целы. На затылке громадная шишка, к которой больно притронуться. Наружные части кистей рук содраны, местами до костяшек, но пальцы тоже целы. Левый глаз заплыл так, что вначале показалось, что и нет его больше, и, только разведя пальцами застывшую корку крови, удалось увидеть кусочек окружающего пространства. То есть двигаться и сражаться можно.
Оставалось только развернуться на провисших верёвках, не выпав при этом в хищные пасти, а потом ещё взобраться на верхнюю плоскость горизонтально лежащего мачтового обломка. Развернуться удалось с трудом, с замиранием сердца поймав отвязавшийся конец верёвки, который до того поддерживал грудь. А вот дальше пошло на удивление легко благодаря своему именному прославленному оружию. Как это ни было дивно, но гигантский двуручник удержался в своих креплениях! Хотя скорей всего помогли ему это сделать две обвязки, которым оруженосцы притянули тяжеленное оружие к мачте намертво, в момент экстренной подготовки к шторму.
И вот как раз, придерживаясь за крепления и за крепкие стягивающие верёвки, Менгарец сумел выбраться наверх и уже там, усевшись на толстенный ствол верхом, стал осматриваться более тщательно. Потом даже встал и, подтянувшись на руках, заглянул за торчащие вверх остатки палубы. Надеялся увидеть там трюмные помещения, а в них и кого-то из спасшихся товарищей, да только… днища у корабельного обломка не оказалось. Несколько торчащих, словно рёбра шпангоутов, на которых комьями висели сплющенные останки болотной растительности.
И тишина… Нарушаемая ненавистным хрустом и шелестом падающего дождика.
Прошёлся, аккуратно балансируя по мачте на скалу. Та тянулась куда-то вдаль и терялась в тумане, но отсутствие на ней кровожадных монстров внушало оптимизм. Раз сюда не забрались, значит, можно пересидеть некоторое время в безопасности. А там тучи разойдутся, дождь кончится, и обязательно прилетят на поиски орлы катарги. Пусть даже сутки пройдут, а то и двое, но помощь по всей логике должна поспеть.
К сожалению, ничего, кроме верёвок да громадного обломка палубы, в распоряжении потерпевшего не было. Это если не считать двух метательных ножей, оставшихся в голенищах сапог, приличного кинжала, болтающегося на поясе, ну и монстра-переростка, который именовался личным мечом его Святости. Сколько ни всматривался Виктор в пространство вокруг остатка фрегата, ничего не заметил. Ни бочонка с питьевой водой, ни корзины с пищевым провиантом, ни сто́ящего плотницкого инструмента. Ведь топор бы, к примеру, очень и очень пригодился. Хотя бы для разделки палубы на необходимые для костра дрова.
Естественно, что о костре сейчас и даже сегодня не стоило мечтать. Ни солнца не видно, ни сухой щепочки не отыщешь. Солнце бы пригодилось для использования стекла от часов, которым можно было разжечь сухой мох и листья. Да и кресало с трутом, которые находились в непромокаемом ранее, но сейчас порванном пузыре, оказались жутко мокрыми и подпорченными.
Пока лишенец осматривал скалу да окрестности, кусок палубы просел в болото ещё на метр в глубину и вроде как замер. Но всё равно ходить по мокрому брусу мачты, теперь лежащему под уклоном, стало трудно и опасно. А ходить, хочешь не хочешь, а надо. Во-первых, следовало отвязать и доставить в безопасное место свою палочку-выручалочку, двуручник. С этим удалось справиться быстро. А вот затем полтора часа ушло на попытки выломать раскуроченные доски палубы из пазов и нахлёсток и сделать запас дров если не на ближайшую ночь, то на завтрашний день.
К концу этого изнуряющего труда вокруг немного посветлело, тучи стали рассеиваться и дождь почти прекратился. Но зато стало темнеть из-за приближающегося вечера.
– Это сколько времени тогда прошло?! – поражался Менгарец, стараясь разговором вслух успокоить свои нервы и проверить заодно исправность своей гортани. – Неужели ураган меня носил пять часов? Или я так долго находился в бессознательном состоянии? Если судить по несчастной жертве, которую доедают кашьюри, то долго я в отключке не провисел… Или чудовища тоже несколько часов прятались после невиданного шторма? Вряд ли… эти твари не имеют ни малейшего инстинкта самосохранения. Как и страха никогда не испытывают… Так, значит, всё-таки ураган виноват? Но тогда на какое расстояние могло разметать эскадру? И кто из наших сумел спастись в такой катавасии? Естественно, дальнейшие вопросы проистекали из предыдущих. Если это конец света, то что творилось в Чагаре? Уцелела ли Радовена? А что могло достаться Шулпе? Хотя город там любую бурю выдержит… М-да!.. Плохо жить без постоянной и вездесущей связи!..
Все эти его ворчания проходили под весьма интенсивные действия. Он таки решил при быстром беге осмотреть свою скалу как можно дальше от точки крушения. Вдруг она упирается другим концом прямо в лес? А то и вообще выходит к человеческому жилью? Вот будет глупо ночевать в холоде и сырости, когда недалеко городок или деревня! Правда, после нынешнего урагана всем прибрежным поселениям неслабо досталось, но уж во всяком случае лучше оказаться среди людей, чем прислушиваться к постоянному хрусту болотных тварей.
Пробежать пришлось с километр, прежде чем пришло понимание, что скальная возвышенность с понижением расходится в стороны. А когда впереди показалось особо плотное туманное облако, Менгарец здраво решил вернуться. Соваться в неизвестность в сгущающихся сумерках – невероятная глупость. И так теперь ночь спокойно спать не будет по той причине, что дальние оконечности скалы, скорей всего, смыкаются с болотами, выходят с ними на один уровень и, вероятно, там есть возможность для кашьюри взобраться наверх. А почему до сих пор этого не сделали? Да по простой причине: скала голая, никого на ней не бывает, вот и сложился у местных чудовищ стереотип в бессмысленности покорения скальной высоты. Туда ещё доберёшься, а на обратном пути с голода помрёшь или от пересыхания кожи. Твари, хоть и могут выходить на сушу и двигаться по ней, всё-таки водоплавающие существа. Среда их обитания – толща пресных вод или в крайнем случае, как здесь, – топкие и гнилые болота.
Пока вернулся к заготовленной куче дров, устал как собака. Но отдыхать себе не позволил, как сделал бы до разведки. Новые знания – новые печали. Ведь всё-таки у кашьюри существовал некий шанс сюда добраться поверху, используя ночь и постоянно моросящий дождик. Мало ли как сработают у них тупые мозги! А подкрадываться эти порождения ужаса умеют тихо…
Вот и пришлось вновь бегать по наклонной мачте, срезать все верёвки, сооружать некое подобие кошки из креплений и поднимать наверх все ранее замеченные остатки снастей. Хорошо, что успел это сделать до наступления полной темноты. А вот некое подобие сигнальной сети расставлял вокруг предстоящего места ночлега на ощупь. И только потом, обложившись со всех сторон обломками досок, уложил меч у себя на коленях, да так и уснул сидя. А точнее сказать провалился в пропасть сна.
Скорей всего, подберись к человеку любой из монстров в первые два-три ночных часа, тот бы и не отреагировал. Кровожадный монстр, выросший на человечине, схрупал бы спящего инопланетянина и не подавился. Повезло лишенцу…
Две твари приползли гораздо позже, с первым рассеянным утренним светом. А к тому времени Виктор, уже выспавшийся, восстановивший силы, но страшно промёрзший и мокрый насквозь, нагулял зверский аппетит и страшно хотел пить. Так что не вставал на ноги лишь по причине эфемерного желания сберечь тепло в сжатом, скрюченном теле. Ну и не спал, естественно. На пустой желудок и без крыши над головой долго не поспишь!
О проекте
О подписке