Глава вторая
В сырой темнице, узник молодой

Разбудили меня сравнительно деликатно: пнули по ноге, сопровождая это действие угрюмым приказом:

– Просыпайся, гайчо! Мы уже возле замка.

Мне снилась такая белиберда, что несколько мгновений не мог понять, где нахожусь и чего от меня хотят. Только помотав головой и прогнав остатки сна, я стал соображать:

– За побудку благодарствую, но что это за обращение такое – гайчо?

– Да вы и сами себя так называете, – последовал ответ, сопровождаемый ехидным смешком. – Самка – гайча, самец – гайчо, дети – гайчута.

– То есть в вашем мире живут существа, подобные нам? – обрадовался я.

– Не живут, а бездельничают! Делая вид, что работают! – нравоучительно поправил мой собеседник, по некоторым признакам, самый возрастной среди присутствующих. – Такая уж ваша карма.

Может, он и не карму имел в виду, а «долю», но моё подсознание перевело местное курлыканье именно так. Мне почему-то сразу захотелось выжечь всем попутчикам мозги. С трудом сдерживаясь, я всё-таки решил уточнить:

– Здесь что, существует рабство?

– Ещё чего! – возмутился пупс. Его товарищи тоже недовольно заворчали. – Нет у нас рабства! Все чиди свободны! И мы все вправе жить, как нам захочется. Но вот представители вашего племени выполняют наши распоряжения по собственной воле, в силу религиозных убеждений. Иначе они просто не могут…

В разговор вмешался ещё один воин:

– Что, разве в другом мире не так?

Пока я озадаченно цокал языком, прикидывая, как бы оригинальнее ответить, повозка остановилась, и снаружи послышались строгие приказы:

– На выход! – Пехотинцы мигом выбрались из повозки, подталкивая и меня в кучку к друзьям. – Начать выгрузку! Все трофеи – в третий лабораторный отсек магистра Румди. Этих гайчи запереть в комнате для наказаний!

Я пытался осмотреться по сторонам и отыскать упомянутое недавно строение. Мне на помощь пришёл Леонид, фыркая с презрением:

– Если это замок, то я – Сенека-Аристотель-Пифагор, вместе взятые.

– Да кем ты только не был! – напомнил я ему. – И Чарли Эдисоном, и Лёвой Копперфилдом, и самим Чарли Чаплином. Тебе ли, самозванцу, привыкать к новым именам?

– Кто бы говорил! – Друг не стал напоминать имена прославленных на Земле личностей, которыми я прикрывался в иных мирах без зазрения совести.

Затем стало не до разговоров. Нас вели по узким, тёмным коридорам внутрь строения, которое назвать замком язык не поворачивался. Скорее оно напоминало смесь восточного кишлака, построенного вокруг каменных развалин захолустного европейского городка, то есть стоящие хаотично в куче двух- и трёхэтажные здания, выступы, надстройки и башенки, украшенные несколькими минаретами и несколькими позолоченными куполами. Между ними анфилады дворов, то широких, то узких и извивающихся. Всё это за единым забором метра в три высоты.

Часть построек – из саманной глины, часть – из кирпича и колотого камня. Некоторые надстройки – из обычного дерева. Самое несуразное: всё построено, надстроено и прилеплено кое-как. Любой уважающий свой труд каменщик, взглянув на такое безобразие, потерял бы дар речи, а то и помер от возмущения и презрения к местным строителям.

Внутренности стен тоже удивляли неровной штукатуркой. Половая плитка шаталась под ногами, и между нею виднелись щели, часто растрескавшиеся и частично повыбитые. Аналогичным оказался и внутренний интерьер помещения, в которое нас завели и без добрых напутственных слов заперли. Хорошо хоть развязали карапузов и Леонида, и благо, что под самым потолком оказалось узкое горизонтальное окошко, дающее свет. В уголке стекла была прорезана внушительная дырка – видимо, для лучшей вентиляции. За стеклом – решётка из стальных прутьев.

– В такой «роскоши» бывать ещё не приходилось! – констатировал мой друг и тут же набросился на меня с упрёками: – Сусанин! Куда ты нас завёл?!

– Ботва вопрос! – отвечал я, присматриваясь к наручникам. – Могу в ответ на него лишь послать к органам рождения и добавить, что я сам заблудился. Хе!.. Кстати, не ты ли громче всех ратовал за выбор именно этого направления?

– Моё мнение только и остаётся мнением, а вся ответственность и принятие окончательных решений на командире! – выкрутился ушлый Найдёнов и вновь попытался на меня наехать: – Чего это ты зевал, когда из повозки выбирался?

– Вздремнул…

– Вот! В этом вся твоя натура. Пока мы собираем сведения, ты бессовестно дрыхнешь…

– Положено так, по субординации: командир спит, салаги служат! – осадил я Найдёнова. – Поэтому давайте, докладывайте, что за время пути успели узнать? Кто-нибудь видел, куда делся Алмаз?

По поводу маленького, умеющего левитировать ящера меня сразу успокоила Цилхи:

– Когда мы тронулись, он прилетел и улёгся на крыше твоей повозки. Никто на него внимания не обратил.

– Уф! Гора с плеч. Значит, не пропадёт наш белый брат по разуму… Ребёнок всё-таки, можно сказать, вообще младенец… Давайте теперь по всему остальному поговорим.

Как ни странно, информации скопилось достаточно, чтобы составить первое, довольно ёмкое представление о мире Черепахи. Каждый всадник на ящере оказался довольно разговорчив с пленником, которого вёз. Можно даже сказать, болтали пупсы с удовольствием и были вполне доброжелательны.

Людей здесь в самом деле называли гайчи. Но означало оно никак не «скот», не «рабы» и не «крепостные», как мне заподозрилось во время короткого диалога в повозке. Скорее как «блаженные», «лишенные воли», «не от мира сего» и «с обожанием относящиеся к любому чиди». В сумме всё походило на некий религиозный дурман, мешающий местным людям развиваться духовно и интеллектуально. Поэтому похожие на нас существа считались ни на что не годными, кроме работы, выполнения распоряжений пупсов и всего, что им прикажут.

Даже наше любопытство и стремление всё выпытать казались пупсам странными.

Людей, или гайчи, здесь очень много. Они в подавляющем большинстве помогают крестьянам в сельском хозяйстве, в меньшей части ремонтируют в меру способностей дороги, а самые талантливые строят дома и занимаются внутренней отделкой зданий. Ключевые слова в последнем утверждении – «в меру своих возможностей». Как их ни учи, как ни заставляй, как ни уговаривай, всё делают кое-как. Тяп-ляп. Шиворот-навыворот. Чисто наплевательски относятся к конечному результату. Да хоть убей такого мастера или умори голодом, лучше он работать не станет. Так и умрёт с глупой восторженной улыбкой на лице, любуясь своим угнетателем.

Наверное, поэтому считается неким святотатством в среде пупсов обижать людей, морить их голодом, издеваться или ещё как-то иным способом ущемлять. Тем не менее и сами пупсы не рвались в строители или в глиномесы. На вопрос Багдрана «Почему же вы сами ничего не строите?» последовал презрительный ответ всадника:

– Да у нас и касты такой не существует!

Иначе говоря, мы попали в некое общество, жёстко разделённое на касты и паразитирующее на странном отношении к себе людей. Как ни хвалились мы учёностью, но так и не смогли подобрать название данной общественной формации. Ни в истории Земли, которой не существовало, ни в истории мира Габраччи.

Пока мы всё обсуждали, я разобрался с наручниками. Ломать их не пришлось, при желании они открывались в течение пары-тройки секунд. Леонид подставил некую тумбочку к стене и осматривал двор, а карапузы обследовали нашу временную тюрьму. В самом дальнем углу помещения отыскались за ширмочкой дырка в полу и некое подобие шланга с краном, торчащего из стены. Шесть двухъярусных нар, два стола, пять табуреток, несколько разваливающихся тумбочек – вот и вся меблировка.

Я уже просматривал «оком волхва» стены, а Руд последним завершал пересказ беседы со всадником:

– Я его и спрашиваю, а за что нас схватили да ещё и связали? А он: «…не наше это дело гадать, что там решили их милости. Что скажут, то и делаем. Возжелают их милости объяснить свои действия, сами всё растолкуют. Но в любом случае вы очень странные гайчи, так что вам же лучше побыть под надзором».

– Понятно… Нашего мнения никто спрашивать не собирается, – ворчал я, заканчивая осмотр стен. – Как и возвращать наше имущество никто не подумает… Однако выйти отсюда – проще некуда. Достаточно приложиться ногой хотя бы вот в этом месте, и стена проломится без особого грохота и пыли… Да и вообще – перебить тут весь здешний гарнизон, наверное, и Руд своим костылём смог бы…

– А поговорить? – ёрничал Найдёнов. – А ужин в нашу честь?

– Наверняка уже готовят, – в тон ему продолжил я. – В любом случае для «поговорить» местные маги нас вызовут очень скоро. Только вот озадачатся рассмотрением наших вещичек. Пока… давайте-ка я перелью собранную энергию.

Как я и надеялся, ни у кого не стали изымать прикреплённые на пояснице пластинки прозрачного янтаря, а те и в этом мире работали в обычном режиме, собирая крохи рассеянной энергии.

Вскоре мой личный боевой резерв экселенса Иггельда и хранителя Священного Кургана пополнился до тридцати процентов.

Живём-с!

Разве что Леонид, продолжающий через узкое окошко осматривать подворье, резко всех озадачил восклицанием:

– Ёжить помножить! Вот это номер!

Глава третья
На халяву, как на мёд

Его восклицание натолкнуло меня на воспоминания о цирке:

– Твои коллеги-клоуны выступают?

– Ха! Хочешь забрать у меня лавры лучшего юмориста? – хихикал друг. – Я совсем о другом: у красотки, что присматривается к нашему окошку, номер возможного бюстгальтера не менее четырёх… Ух! Какова прелестница!

Тотчас к стене с грохотом были приставлены все наличные тумбочки и табуретки, и на них в течение нескольких мгновений и помогая друг другу взгромоздились карапузы. Даже одноногий Руд взобрался, а уж его сестрички… Ещё бы! Потенциальный супруг при наличии обеих невест вдруг начал ещё на кого-то засматриваться!

– Тебе нравятся такие грязнули? – ничего ещё толком не рассмотрев, скривилась Эулеста. Её младшая сестра вторила с удвоенным презрением:

– Истинная дикарка! Никакого воспитания!

Мне смысла карабкаться на стенку не было, потому что Найдёнов пояснил:

– Девушка тут одна, загорелая и стройная, стоит рядышком, явно с нами пообщаться хочет. Правда, всей одежды на ней – набедренная повязка да сандалии с оплетающими ножки ремешками.

– «Ножки»?! – перебила его Цилхи. – Копыта у неё, а не ножки!

– На руках маникюр, – продолжал Лёня, не обращая ни малейшего внимания на семейство Свонхов, – на ножках педикюр. Прическа уложена на голове вполне оригинально и красиво.

– Парик… – процедила сквозь зубы Эулеста.

– Эй, мы здесь! – мой друг дотянулся сквозь решётки до пыльного стекла и постучал по нему костяшками пальцев. – А-у!.. Ага, здесь мы… Страшно хотим пообщаться с себе подобными!

Девушка присела возле окна на корточки так, что и мне частично стало видно, а уж стоящим на тумбочках зрителям открылись ещё более качественные картинки. У парней сразу на лица наползли несколько глупые улыбки. Похоже, набедренная повязка местной аборигенкой использовалась скорее как юбочка, поскольку старшая из сестричек злобно зашипела:

– Бесстыжая тварь! Что она себе позволяет?!

Начала шипеть и Цилхи. Про себя они, видно, в тот момент забыли и про то, что через день-два меняли нас с Лёней как перчатки.

Видя, насколько девушки мешают наметившемуся общению, я бесцеремонно сдёрнул развратниц с тумбочек, поставил на пол и жёстко приказал:

– Прекратить малейшее вяканье, а то так и оставлю в этом чокнутом мире!

Обе тут же пустили из глаз по слезинке, а младшенькая без всякой логики вдруг напомнила:

– Ты ведь обещал на мне жениться!

Она решила напомнить о безобразном шантаже во время последних минут нашего нахождения в Пупсограде.

– Я ничего не сказал о сроках, – напомнил я почти шёпотом. – Заверял, что тебя не брошу, а вот куда – не уточнял. Так что не мешай… Цыц!

Мы все с разными выражениями на лицах затихли. Лёня вовсю вёл переговоры, и ему интенсивно помогал Багдран. Всё-таки говорили на его родном языке.

Незнакомка протёрла стекло ладошкой, пытаясь нас рассмотреть, и начала перекрикиваться с вопросов:

– Откуда вы взялись? Почему так укутаны в одежды? Вам холодно? – снаружи было около двадцати пяти градусов по Цельсию, в нашей тюрьме же на градусов пять меньше. Мой друг пустился в объяснения:

– Вообще-то у вас тут не жарко. Особенно в этом подвале…

– Странно! Вроде и там тепло. Уж снаружи-то только бедные чиди мёрзнут.

– …Прибыли мы издалека и понять не можем, с какой стати ваши «бедные» пупсы нас пленили? Они так со всеми гайчи поступают?

– Не смейте их называть пупсами! – строго предупредила местная смуглянка. – Это неэтично! Ничего с вами не случится, если немножко побудете в подвале. С вами поговорят, а потом отпустят на все четыре стороны.

– Точно отпустят?

– Да! Я слышала только, как его светлость Румди распорядился подержать вас голодными для лучшей разговорчивости, а уже потом…

– Голодными?!.. Как же так, милая нимфа?! – Лёня чуть не бился головой о решётку в притворном отчаянии. – Мы уже умираем с голода! Мы не ели семь дней! Вот-вот рухнем на пол и уже никогда не встанем! Спаси! Умоляем, спаси нас от жуткой смерти!

Девушка чуть не заплакала от искреннего к нам сочувствия, но так и продолжала сидеть на корточках. Да и как можно было усомниться в словах пленников, если они все трое пялились наружу выпуклыми, расширенными раза в три глазами? Тем более странно прозвучало напоминание:

– Так и не сказали, откуда вы?

– Что от этого изменится? – начал юлить Найдёнов.

– Многое! Если вы из Загарного царства, то мы с ними в состоянии войны, а ведь врагов кормить нельзя. Коль вы из царства Гивир, то там все подлые и страшные пираты. Если вы из Крастицкого королевства, то у нас с ними временное перемирие, поэтому могла бы принести вам хлеба. Вот если вы из Хамайских Долин, то мне с вами даже разговаривать нельзя, потому что там живут самые подлые и коварные колдуны нашего мира, и когда их вылавливают, запирают в катакомбах, где их съедает вместе с косточками ползучий мох.

– Милая, посмотри на нас хорошенько! Разве мы похожи на колдунов из Хамайских Долин? Ха! Мы самые добрейшие и честнейшие туристы из великого Габраччи и с не менее великой Земли.

– Никогда о таких странах не слышала, – лепетала девушка, почти улёгшись на камни двора и упёршись носиком в стекло.

– О! В мирах ещё столько неизведанного, что даже мы, великие путешественники, многого не знаем и даже не догадываемся о нём! – с энтузиазмом ораторствовал Леонид, глядя больше не в глаза незнакомки, а на её соски, находящиеся в пределах досягаемости руки. Если бы не стекло… – Например, мы общались с разумными, говорящими на ментальном уровне ящерами. Или видели людей-великанов ростом три с половиной метра. Есть ещё и такие существа, смотрящиеся как колобок с зубами. И много, много чего иного…

– Ты говоришь диковинные вещи, в твоих речах просматривается что-то непостижимое, – бормотала аборигенка. – Ты говоришь правду… Ни разу мне не соврал… Не то что эти дражайшие чиди или иные наши гайчи, любящие приврать просто так, ради красного словца…

Что-то мне в её словах не понравилось. Неужели аборигенка действует на уровне детектора лжи, обменявшись с незнакомым человеком всего несколькими фразами? Магия? Да ещё и через толстое, плохого качества стекло? Чиди, к которым она испытывает нескрываемый восторг, для неё наивные, но мило врущие детишки?

Как-то после первой собранной информации я не склонен был предполагать наличие у местного населения паранормальных способностей. Скорее получалось, здесь все набожные, угнётенные духовно и напрочь забитые морально, а тут вот ходит «по замку» такое чудо в одной тряпочке на теле и на раз просекает любого незнакомца на предмет лжи. Или не просекает, а просто наивно верит во всё сказанное?

Жаль, мне не удавалось чётко рассмотреть ауру девушки, ведь стекло, да ещё и грязное, всё-таки основательно мешало, но синий цвет, цвет искренности, всё-таки просматривался.

– Кто же накормит умирающих путешественников? – гнул своё Найдёнов. – У меня уже сил скоро не останется даже языком ворочать. Эти два славных паренька лишатся глаз, если чего-то срочно не съедят…

– Я сейчас! – воскликнула незнакомка, подскочила на ноги и умчалась словно ветер. Тогда Эулеста воспользовалась паузой в переговорах, не боясь наказания с моей стороны:

– Чего это ты ей врёшь, что проголодался? Мы ведь перед уходом из Бублграда хорошо перекусили.

Я постарался сам ответить за друга, чтобы он не отвлекался от просмотра двора:

– Леонид всегда говорит только правду, малышка. Другое дело, что его голод несколько отличается от банального, связанного с обжорством. Да и братики твои много чего утолили бы, разреши им красотка как следует себя ощупать. А, Руд? Багдран?

Парни в ответ проворчали что-то неразборчивое, но возражать мне не стали. Наш наблюдатель продолжал комментировать увиденное:

– Двух мужчин видел мельком. Один нёс аккуратно некий котелок с чем-то парующим. Второй прошёл с лопатой на плече. Все они с голым торсом и в некоем подобии штанов с несколькими карманами, всего лишь чуть ниже колен. Наподобие «бермудов»… Вот эти двое несли деревянную балку… Кривоватая, совсем нетяжёлая. Багдран её и сам бы унёс… Сейчас же они встали, встретив ещё одного, и о чём-то оживлённо переговариваются. Балку не бросили… Такое впечатление, что они никуда не торопятся. Работнички…