– Что за манипуляции?! И кого ты там гладил? – Заметил, гад, движения моей руки. – Я ведь предупреждал, что будет по-плохому! Хриплый! Обыщи его! – Толстяк двинулся ко мне, а майор продолжал цедить сквозь зубы: – Значит, всё-таки сатанист…

Время ещё не вышло, отведённое на действия Второго, поэтому я продолжил разговор:

– Ладно, отдаю пакет! Только снимаю с себя всю ответственность. И потом в рапорте напишу, что действовал под угрозой применения оружия. А ты, жирный Помидор-Поросенко, стой, где стоишь!..

Да только Хриплый и не думал останавливаться, действуя, словно бездумная марионетка. Двигался, как зомби, выставив руки вперёд и собираясь вцепиться в меня скрюченными пальцами. Исполнительная тварь. Наверное, всё именно по его вине и закрутилось. Не желая, чтобы он ко мне прикасался, я с брезгливостью стал отступать в самый угол, а потом чисто непроизвольно двинул толстяка таранным ударом мягуна. И тут силу не рассчитал, он у меня получился с расчётом на рыцаря, увешанного железом. Да с запасом, чтоб сразу, наверняка… И хоть толстяк имел достаточный вес, его как пушинку сдуло обратно к дверям кухни и ударило о дверной косяк так, что тот чуть треснул. Молодой парень Федя, стоявший рядом, так отпрянул назад и в сторону, что с грохотом кастрюль завалился внутрь кухни.

А в меня уже очень активно стреляли из двух стволов и кидали ножами с двух рук. Причём майор обманул по поводу рук и ног, как первых своих целей, сразу пытался продырявить мне голову. Его подчинённый валил от входной двери мне в корпус. Метатель ножей хорошо так, зряче, швырял полоски калёной стали мне в живот. Помимо первых двух ножей у него ещё два оказалось. Уворачивался я от всего этого чисто инстинктивно, ну а от чего не увернулся, от того спасла вуаль Светозарного.

Приходилось отвечать на агрессию адекватным противодействием. Однако постарался не убивать служивых (если они и в самом деле из конторы!), а усыпить их соответствующими эрги’сами. С моими навыками и скорострельностью успел это сделать секунд за пять. Когда три туши осели, я быстро прошёл на кухню, глянуть, что с кашеваром, и с намерением его тоже успокоить сном. Но так и замер на пороге, с поднесённой правой рукой к левому плечу.

Парень сидел в углу между плитой и кухонным шкафом и держал перед собой в вытянутых руках устройство с антенной. Завидев меня, он выпучил глаза от страха, но довольно связно потребовал:

– Ни шагу в мою сторону! Дом заминирован! Как только я отпущу эту кнопку, всё здесь взорвётся! – Кнопку он, правда, не продемонстрировал, показывая мне только тыльную часть панели. Нервничает человек, всё бывает.

– А мне-то что с этого? – фыркнул я как можно пренебрежительнее.

Хотя на душе скребли кошки, и я продолжал мысленно выискивать варианты спасения. Ну и взором обладателя проглоченного груана уставился на устройство. Вроде и напичкано электроникой, но неужели предназначено именно для взрыва мины? Никак не сходится, логика отсутствует. Подобное устройство должно быть у майора или у кого угодно, но только не у кашевара. Да и чем-то оно мне сразу напомнило пульт управления для электромеханических игрушек на батарейках. А когда просмотрел игрушку «насквозь», то увидел на той стороне те самые круговые джойстики под палец, которыми и ведут управление игрой или игрушкой.

Поэтому выдохнул с облегчением:

– Взрывай, сколько тебе хочется. Но не забывай, что сам-то ты точно куском мёртвого мяса станешь. Я тут пройдусь, прогуляюсь пока, а ты подумай, может, и сообразишь, как свою машинку взрывную отключить. Как надумаешь, продолжай накрывать на стол: война войной, а обед по расписанию. Майор скоро проснётся и тебе голову свернёт за нерасторопность. Кстати, у тебя что-то пригорает…

Развернулся и вышел. Как бы. На самом деле заготовил эрги’с парализующего действия, резко дёрнулся назад в створ двери и оглушил уже начавшего вставать на четвереньки парня. Грамотно эрги’с вошёл, прямо в лоб неудавшегося минёра. Они у меня получались особо продолжительными, но сейчас мне и десяти минут хватит. Потом вернусь и уже спокойно поговорю с поднятым на ноги кашеваром. По всем прикидкам надо начинать с него. Ну разве что захотелось бы спасти приготовленные блюда. Поэтому шагнул к плите и выключил газ под двумя кастрюлями и самой вместительной сковородой. Там уже и в самом деле чуть горелым попахивало. И так дойдёт до готовности, или, иначе говоря: «Горячее сырым не бывает».

Потом сразу через сени и на двор. Следовало глянуть на наружного наблюдателя, удобно ли его Второй пристроил. Оказалось, что выше всяких похвал. Мужика по имени Ваня присыпало уже чуток снегом, да и сидел он на земле с поднятыми вверх руками. А уже они наручниками соединялись со скобой для засова. Такую калёную железку без лома не вырвешь, не сломаешь. Дозорный находился всё ещё без сознания. Зато в тулупе, шапке и рукавицах, так что не замёрзнет насмерть. Оружие у него оказалось более чем о-го-го! Автомат Калашникова с двумя рожками. Только лежал теперь он в стороне, под навесом крыльца.

«Хм! Второй-то развивается, – подумал я, приступая к обыску пленного. – Вот как нашего противника обездвижил грамотно. Или это у него остальные программы действия просыпаются? Вон ведь, мой зов на расстоянии полутора километров услышал! Да и тут сообразил, как тонкую работу провести: наручники у пленника отыскать, а потом ими умело воспользоваться. Как бы так ещё выбрать время, да с ним более подробные тесты провести?..»

Обыск провёл тщательный, но тощий портмоне попался сразу. В нём паспорт плюс удостоверение старшего лейтенанта госбезопасности на имя Ивана Круглова, три сотенные купюры долларов и одна купюра в пятьсот евро. Сунул себе в задний карман, не под снегопадом же рассматривать.

Огнестрела у бойца больше не нашёл, зато отыскал удивительно ладный стилет, торчащий из-за халявы сапога. Прикрепил к собственному поясу, глядя на типа оценивающе. Предусмотрительный этот Ваня. И опасный тип, к такому спиной поворачиваться не следует, если не уверен в нём как в союзнике.

Подхватив автомат (подобное оружие где попало лежать не имеет права), рассмотрел его: патрон в стволе, с предохранителя снято. Круто! Хмыкнул, но не стал пока ничего менять. Так и, держа оружие в левой руке, вернулся в дом. Если разряжать автомат, то на столе, при удобном освещении.

Фёдор так и лежал на кухне, уткнувшись лбом в пол. Значит, у меня есть время открыть дверь и освободить родителей с дедом Назаром. Ведь майор со своими подчинёнными ещё долго отсыпаться будут, в этом я не сомневался. Так что мне никто не мог помешать.

Но только приблизился к нужной двери и стал дёргать правой рукой прилаженный там специально засов, как мне в спину загрохотала автоматная очередь. И хоть моя вуаль Светозарного резко прогнулась, давя на всё тело, за себя я не испугался, а вот факт, что за дверью родители и конкретно подслушивающий отец, меня вогнал в плохо контролируемое бешенство. Левая рука с автоматом стала словно продолжением моего тела, ну а правая сразу метнулась к курку, словно я годами практиковался с этим оружием сражаться в любой обстановке. Ожидал в светлице увидеть что угодно, но всё равно мысленно чертыхнулся, наводя ствол автомата на цель. Стрелял в меня какой-то тип, высунувшийся с чердака!

Но я-то был защищён лучше, чем каким-либо из существующих бронежилетов. Поэтому не пострадал совершенно. А вот мой противник, получив всего пару пуль в грудь, свалился вниз, словно мешок с картошкой.

Остальные пули из «моего» автомата нанесли иной вред, хоть и весьма поправимый. Перебили проводку, идущую к люстре, и свет погас. Да и лампа одна, похоже, накрылась вместе с абажуром, судя по звону стекла. Однако для скудного освещения комнаты хватало и того, что падало с зашторенного окна и отсвечивало из кухни. И мне удавалось рассмотреть самое главное: никто не шевелился. Попутно я начал корить себя самыми нелестными эпитетами:

«Про чердак-то я и забыл! Да и как о нём вспоминать, если там холодно? Зима как-никак! Суровая! Не мороз, конечно, как на улице, но всего лишь градусов десять плюс, не больше. А то и семь… или пять. И откуда только любитель экстрима выискался такой морозостойкий?..»

В то же время не смог больше скрывать свою обеспокоенность, закричав вслух:

– Отец?! Мама?! С вами всё в порядке? – Засов был выдернут и отброшен, но дверь оказалась заперта ещё и на внутренний, врезанный, видимо, специально замок. Пока я соображал, как с ним справиться, послышался неуверенный голос матери:

– Боря? Боренька?! Это ты?..

– Я, мамуля, я! Папу там не ранило сквозь дверь? – дырок я пока не заметил, просматривались только пять штук в стене вокруг проёма, но ведь и такой брус пуля из «калаша» пробивает. На мой вопрос уже и сам отец отозвался:

– Да что мне будет-то? Не по мне ведь стреляли…

– А деда Назара не зацепило?

– Ну раз он меня отталкивает изо всех сил, то ещё сто лет проживёт!.. Борь, и в самом деле ты, что ли?..

– А кто ещё иной тут бы посмел хозяйничать?.. Ладно! Отойдите от двери! – принялся я командовать. – В самый угол, за кровать. И лучше присядьте. Сейчас я вышибу полотно ударом.

Странно, но дед мои приказы расслышал идеально. И тут же возмутился:

– Чего дом ломать-то? – заорал он. – Эти твари столько всего порушили, так теперь ещё и внук разбойничать решил!

– Дядя Назар, не разоряйся! – увещевал его строго отец. – Отходи, куда велено! Не до жиру сейчас!..

И радостные причитания матери мне слышны были отчётливо:

– Я сразу сказала, что это Боренька! Сразу голос узнала! Сердце моё не обманешь! Не то что ты… не он да не он! Родного сына не узнаёшь!

Дверь я всё-таки постарался не сильно курочить. Сломал непосредственно замок несколькими точечными ударами. Когда замок осыпался, открыл дверь, осознавая, что родня там сидела в полной темноте:

– Выходите! Тут тоже света нет, проводку перебило. Сейчас окна открою.

Я уже и шторы все раздвинул, удивляясь, как окна целыми остались от моей автоматной очереди; и в кухню заглянул, на кашевара глянуть; а никто из спальни так и не вышел. Ну правильно, им-то из полной темноты меня было видно отлично. И ладно бы кто в голосе засомневался родного сына. Но когда они увидели здоровенного мужика, да в таком кошмарном, крайне непритязательном виде… Наверное, подумали, что из огня выскочили, да в полымя попали.

Пришлось устало присесть на стул, стараясь при этом не спускать одного глаза с временно парализованного Федьки, и приступать к очередным переговорам:

– Вы на мой внешний вид не смотрите. Лучше пароль вспомните, о котором я вам перед расставанием твердил…

Следовало переходить к уговорам. И хорошо, что настойчивости мне в таких делах и терпения не занимать.