Глава третья
Лиходеи. Европа. Июль, 2012

Отец Савелий никогда не был фанатиком христианства. Скорее всего, с самого детства ему привили четкую любовь к любому труду и желание все, за что бы человек ни брался, делать хорошо и с радостью. Вот потому он и охаживал денно и нощно свою небольшую церквушку в небольшом белорусском поселке, вот потому восторгался своей постепенно возрождающейся епархией, вот потому и готов был вести набожную службу, почитай, круглые сутки. Лишь бы прихожане приходили, да было в чьи уши довести пророчества и божественные помыслы.

В то памятное для себя воскресное утро отец Савелий отзвонил в колокол на заутреню и поспешил в комнатку для переодевания. И когда первые прихожане появились в церкви, он уже с помощью дьякона и своих престарелых помощниц из церковного хора самозабвенно распевал псалмы. При этом вначале даже не посматривал на паству, которая как раз и подтягивалась в самом начале службы.

Каково же было удивление попа, когда он обратил внимание с амвона на неф и даже замер от изумления на полуслове. Как появилось вначале с десяток человек, так только они и жались по углам. Да еще и сами странно оглядывались на главный вход.

Не то чтобы отец Савелий гордился огромной посещаемостью, но уж в последние месяцы человек шестьдесят, а то и семьдесят в церквушку по воскресеньям наведывались в любом случае. Могло бы и раза в три больше уместиться, да никак народишко не спешил с покаянием. Но все-таки приходили! И тут вдруг такая неожиданная, ничем не спровоцированная пустота.

Бабки с дьяконом тоже прервали пение, выжидающе посматривая на своего духовного пастыря. Зато наступившая тишина позволила четко расслышать несущийся с улицы твердый, уверенный голос какого-то мужчины.

Одна из бабок даже перекрестилась, как расслышала, и воскликнула:

– Батюшка! Никак проповедует кто?!

Тот на такое даже головой мотнул от возмущения:

– Да кто на такое осмелится?!

Но когда опять замерли и прислушались, до ушей четко донеслось каждое слово с улицы:

– Наша задача – это возвращение к образу жизни именно первоистоков, к ведическому периоду. Ведать – значит знать. Души многих из нас помнят о той поистине волшебной красоте, которая присутствовала в жизни наших предков, когда на природных праздниках зажигался космический огонь, устремленный в вечность. Когда природа-матушка сливалась с человеком в едином порыве и вдохновенно творила новые миры и формы жизни!..

– Да что же это такое творится! – возопил поп в справедливом негодовании и, подхвативши длинную рясу руками, устремился из церкви наружу. – Что это за хулиганство такое?!

А там его глазам предстало довольно дивное зрелище. Перед толпой человек в сто выступал стоящий на возвышении седобородый мужчина в просторных, под старину одеяниях. Кажется, именно такими изображали на своих картинах художники древних славян, а то и самих волхвов. Именно этот мужчина и разгонял полную тишину своим громким, могучим голосом:

– Мы являемся детьми божьими и способны к самостоятельному развитию и получению необходимой информации без всяких храмов, церквей и противных нашей природе икон. Информация хранится в нас, в наших душах и во всем, что нас окружает. Это деревья, травы, камни, солнышко и небесные светила, а также иные, созданные Отцом, разумные организмы. Следовательно, все они – это несущие энергию и свет нашего природного бытия! Именно с ними нам и нужно общаться, учиться любить их. Они есть живые веды Земли. Они не солгут и не обманут. В них нет корысти и гордыни. Научиться читать живые веды Земли предлагается каждому, ставшему на путь ведичества, путь, ведущий к знаниям первоистоков.

И как его слушали люди! С каким восторгом и радостью ловили каждое слою! Насколько боялись громко вдохнуть, чтобы не пропустить мимо своего сознания самое маленькое словечко.

Сжавший кулаки от бешенства и уже готовый было броситься на самозваного проповедника отец Савелий, по непонятным даже для себя причинам, вдруг замер на месте. При этом он и сам все с большим вниманием внимал внушениям незнакомца:

– Идти дорогой ведичества – значит нести ответственность за то, что происходит на Земле сегодня. Потому что ведающий человек видит собственное прошлое, понимает причину, по которой славяне попали в такое бедственное положение, понимает и видит свою роль в этом и направляет свои внутренние и внешние силы, чтобы исправить положение.

Пропагандирующий ведичество волхв говорил еще больше часа. И никто за это время не попытался его перебить даже словом. Мало того, к месту перед опустевшей церковью подтянулось еще около пятидесяти поселковых обывателей, которые тоже восторженно ловили каждое слово.

А потом мужчина повернулся и ушел. Но только когда он скрылся за дальним поворотом улицы, толпа стала приходить в себя и шевелиться. Послышались первые словечки, восклицания, вопросы и обсуждения. Но все они сводились к одному:

– Как он здорово говорил!

– И как все верно!

– Вот оно – наше счастливое будущее! Если мы и в самом деле все вместе вернемся к первоистокам наших предков, нам уже никакие проблемы не страшны будут.

– А то! Любую напасть сообща одолеем!

Народ галдел, радовался и буквально светился всеобщим счастьем и умиротворением. Пожалуй, только отец Савелий смотрелся среди них черным, мрачным пятном в своей рясе. Стоял и с какой-то звериной тоской оглядывался на свою церковь, такую ухоженную, чисто выбеленную и еще недавно так радующую глаз и сердце. А теперь вот радость от созерцания своего прихода испарилась. Осталась только боль, пустота и непонимание.

Но тут попа в бок довольно бесцеремонно толкнула та самая бабка из церковного хора:

– Савелий! А ты чего не радуешься?! Да и выглядишь слишком бледным да исхудавшим. Совсем небось про горячую и полезную пищу забыл? Тогда к себе приглашаю на обед. Живо тесто на кисляке поставлю, и мы сейчас такие беляши нажарим!

– Хм! – При упоминании обеда поп заметно оживился: – Да я как-то раньше беляши и не ел.

– Вот и я к ним равнодушна, а тут так припекло! Ух! Так и стоят перед глазами румяные, золотистые и пышущие жаром!

Уже еле сглатывая подступившие ко рту слюнки, Савелий смешно закивал головой:

– В самом деле, лучше такой закуски и не сыщешь!

И уже через минуту двигался за бойко семеня шей впереди старушенцией, которая громко расписывала свои кулинарные таланты. На свою взлелеянную, милую и желанную еще два часа назад церквушку поп даже не оглянулся.

Белорусский народ возвращался в древнюю веру быстро, легко и безболезненно.

Совсем по-иному возрождение ведичества происходило в Западной Украине. Там вообще христианская религия, вернее, ее греко-католическая ветвь, была сильна необычайно. Именно таким экстремальным способом уже много веков целенаправленно велась Западом политика полного отделения одних украинцев от других, а для этого различия в религиозных конфессиях подходили как нельзя лучше. Вот потому и пропагандировалась, вдалбливалась в затуманенные мозги мысль: «Мы хоть и греки, но принадлежим к просвещенному западному католицизму». В любом малом поселке, да и в крупных городах православных христиан недолюбливали, а чаще всего ненавидели. Ну а любое напоминание про древнее ведичество да про тысячелетнюю историю древних славян приводило пастырей греко-католической конфессии в неописуемое бешенство. Свои привилегии ксендзы отдавать просто так не собирались, и, как следствие, не останавливались даже перед убийствами первых появившихся в Западной Украине волхвов.

Один такой случай проистек ровно через неделю, после того как отец Савелий в далеком белорусском поселке забыл о своей церкви. Дело происходило в огромном селе Жовтанцы, где в переполненном греко-католическом храме разряженные прихожане собрались на воскресную службу. Про скромность и смирение здешние служители позабыли уже давно. Золотая лепнина, дорогущие рясы, золотые кресты и драгоценные каменья – все это уже давно использовалось для ослепления прихожан, завлечения их в объятия золотого божка, стяжательства и желчной зависти ко всем, кто хоть чуток богаче. Сами ксендзы между собой соревновались дорогущими иномарками или построенными для своих детей за счет прихожан здоровенными доминами. Порой каждому попу всем селом приходилось строить не один дом, а все три, а то и четыре. Причем о строительстве чего-либо общественного, как, например, спортзала для подрастающего поколения или музыкальной школы, и речи быть не могло. Зато выделить лучшие земли да возвести на них хоромы для слуг Господних да их бедных деток считалось почетной обязанностью каждого обывателя.

Ко всему прочему, ксендз всегда начинал воскресную проповедь с призыва не жалеть приношений в казну церкви. Что в тот самый день, в том самом поселке Жовтанцы и происходило. Все прихожане внутри реставрированной, но все-таки недостаточной большой церкви не уместились, но и до них доносились слова пастыря про щедрость, покаяние и смирение посредством выведенных во двор громкоговорителей:

– …Ибо черствый человек, алчущий в своей жадности и не в силах покаяться перед Господом нашим, будет после смерти своей жариться в геенне огненной… Поэтому жертвуйте в церковную казну легко и с чувством глубокой благости!

В общем, как всегда: «Подайте бедному тортик на пропитание, а то в моей золотой хлебнице булочки быстро черствеют!»

Но как раз после таких воззваний перед храмом и появился волхв в древних славянских одеяниях. Уловив только несколько последних предложений их проповеди, он не стал слушать дальше, а возопил в спины стоящим людям. При этом его голос легко перекрывал рокот из динамиков:

– Люди! Неужели вам хочется и дальше жить в таком обмане?! Неужели вы и дальше будете кормить подобных трутней на своих рабочих шеях?! Ведь вы не католики! Ваши предки были славянами и жили в единении с природой и вселенским пространством! Вспомните про свою историю!..

Скорее всего, волхву не стоило вещать именно здесь и именно пытаясь перекричать льющийся из динамиков голос. Из-за плохой слышимости эффект от его первых и последующих фраз оказался полностью смазан и воспринят неверно. Люди хоть и обернулись к нему, но с явным непониманием, а то и открытым недовольством. Все-таки вбитые с детства местным обывателям правила не так легко было опровергнуть всего несколькими фразами.

Понимал ли это незримый кукловод, возомнивший себя повелителем человеческих душ? Как показали дальнейшие события – понимал. И даже предвидел такой вот результат.

Внутри церкви начались оживленные передвижения, а к взывающему волхву выкатился со своими самыми ярыми сторонниками местный пастырь. Чуток прислушавшись к старославянскому говору, а потом еще и осознав суть непозволительной проповеди, ксендз покраснел от подступающего инфаркта и заорал:

– Убейте этого подлого москаля! – Слюна у него брызгала изо рта. Не лучше выглядели и его взбесившиеся прихожане. – Только древних славян в нашем приходе не хватало!

Нерадивого проповедника от древних ведов затоптали в течение минуты. Но вот именно после этой самой минуты на все пространство храма и вокруг него словно пало невидимое затмение.

Толпу охватила паника и страх. Служба оказалась прервана, люди стали прорываться на выход, затаптывая на смерть самых слабых и неосторожных. Крики боли и ужаса разнеслись по всей округе. Столпотворение у дверей достигло апогея, перемалывая безжалостно кости и проламывая головы. Еще полчаса люди метались вокруг, выбираясь наружу и пытаясь оттянуть в стороны трупы своих близких. Причем среди этой толпы не нашлось ни одного человека, который бы разумно осознавал, что происходит и как остановить творящееся действо. Даже подошедшие к церкви люди со стороны ничем не могли ни помочь, ни подсказать, только и стояли что с открытыми ртами и побледневшими лицами. Словно бессловесные призраки.

А потом, в течение еще минут тридцати, на окровавленную толпу нахлынуло совсем иное бешенство. Люди попытались отыскать виноватого в их горе, и у всех одновременно в помыслах возникло только одно словосочетание: «Во всем виноваты ксендз и эта проклятая церковь!»

В итоге воющего от ужаса католического попа привязали к главному входу, накидали ему под ноги деревянной церковной утвари, икон и печатных проповедей, а потом… сожгли вместе со всем зданием.

Кошмарно, глупо и кроваво.

И никто при этом не обратил внимания на сценку чуть сбоку от полыхающего храма. Несколько детей, пялящих глаза на огонь, оживленно переговаривались и обсуждали действия старших. Один из них нащупал в кармане горсть леденцов, рассмотрел их на раскрытой ладони и хотел выбросить со словами:

– Фу, какая мерзость! И как я их раньше обожал?

Но его неожиданно остановили два товарища и младшая сестра:

– Стой! Не выбрасывай! Отдай нам!

– Чего это вам леденцов захотелось? Раньше терпеть не могли?

– Ха! А теперь хочется! А тебе что, жалко?

Тройственная настройка действовала: все жители Западной Украины поголовно теперь стремились к новой ведической вере, а кто и так ее раньше воспринимал положительно, стали вдобавок страстными поклонниками леденцов. Ну а те, кто леденцы любил до того, вдруг совершенно охладели к этому незатейливому лакомству. Круг банально и низменно замкнулся.

По территории Западной Украины со скрипом, кровью и пожарами двинулось возрождающееся ведичество.

Вот именно таким образом, пока в далекой сибирской тайге группа экспертов вела укрощение эскалибура, а в Москве лидер партии славянских анархистов готовился к приему бриллиантов, в иной части некогда существовавшего Советского Союза начали полным ходом происходить весьма странные, никем не предвиденные события. Впрочем, нельзя сказать, что никем не предвиденные. Все-таки имелось в Белоруссии гражданское движение, которое издавна стремилось к возрождению ведичества в славянском мире. И предпринимало в этом направлении максимально возможные для себя шаги.

Но именно волхв Светобор, самый уважаемый, старейший и авторитетный человек в движении, обратил свое внимание на непонятные странности. Обратил, обдумал, сделал определенные выводы… но так и не стал никому о них сообщать. Потому что решил: «В данном случае мое молчание пойдет только на пользу возрождению славянского ведичества». Тем более что он в то время еще ничего не знал о тех ужасах, которые начались в Западной Украине.

А странность заключалась в том, что чуть ли не ежедневно все сторонники, последователи и новообращенные в ведичество верующие шарахались в выборе одного из компонентов ежедневного питания. При простом взгляде на быт компонент этот раньше ни в коем случае не считался обязательным, и, по сути, его ежедневно употребляли в пишу максимум процентов двадцать, а то и тридцать белорусского населения. И называлась эта пища просто – беляши. Причем не важно, с мясом, с сыром или с капустой. И как-то совершенно вдруг те люди, что ели беляши, их есть переставали, становясь к ним полностью равнодушными. Зато все остальные устраивали бум продавцам этого нехитрого в изготовлении и жарке блюда. А на следующий день все могло поменяться обратно: снова первые восторженно уминали беляши, а вторые словно про них забывали.

Точно такие же смены своего вкуса волхв Светобор заметил и у себя. Но если бы не особая концентрация да не развитое шестое чувство тонкого восприятия мира, выработанного за годы обучения истинному ведичеству, так бы и не обратил на это внимания. Потому что, например, его сторонники и ученики просто забывали на следующий день о своих предпочтениях и нисколько не удивлялись смене приоритетов у остальных товарищей. Но все это сопровождалось таким массовым приплывом новых сторонников в движении, что волхв Светобор благоразумно не стал предавать во всеуслышание ни свои выводы, ни свои опасения. По его мнению, ведичество возрождалось гигантскими шагами, и это нивелировало все странности процесса.

Да никто и догадаться не мог, что над ними проводился коварный эксперимент, разработанный и запущенный Айрихом Вонгом, соправителем Божественной Октавы, который в будущем намеревался стать единственным богом во всей Европе. Для своего эксперимента он использовал уникальное устройство гипребеш, меняющее сознание людей и дающее для них сразу несколько преобразующих перестроек в сознании. Мало того, чтобы охватить как можно большую территорию славянской Европы, в помощь чернокожему Вонгу правитель Антарктиды Палий Таикос выделил свой бездействующий пока гипребеш. Причем направление лучей, пусть и на полторы недели позже, чем в Белоруссии, пошло через Западную Украину в направлении Восточной и Киевской Руси. И вот именно эти два бесчеловечных гипнотических устройства теперь внушали миллионам обывателей новую веру и новую линию поведения. Не для всех, все-таки процентов двадцать стали самыми обычными атеистами, не признающими вообще никаких религий, но их никто не трогал и обижать не собирался, насильственного вовлечения не было. Тогда как все остальные миллионы обывателей в течение недели, максимум двух все глубже и глубже впитывали в свои сердца и души ростки ведической веры. При этом совершенно равнодушно и индифферентно отторгая все религиозное, что имелось в их прошлой жизни. Причем процесс происходил практически на всех общественных и политических уровнях, начиная от простых и малограмотных крестьян и заканчивая высокообразованными академиками или министрами.

Вдруг неожиданно для всех стать ведом оказалось более чем модно и правильно. Превратиться в волхва или стать его учеником – и того почетнее. Стать выборной ведающей матерью – приобщиться к знаниям о своем роде и древней истории, которая тоже как-то вдруг и повсеместно была признана единственно верной. Ну а к древним, ворвавшимся в повседневную жизнь обрядам и традициям вообще возникло безмерное поклонение. Церкви с крестами на куполах оказались забыты и заброшены. Попы да священники либо ходили потерянные и одурманенные, либо сами снимали с себя сан и приобщались в сонм почитателей ведичества. Некоторые, плохо соображая, уезжали из Белоруссии куда глаза глядят. И на этом фоне всеобщего перенаправления религиозной деятельности, возвращения к истинным истокам славянской веры чрезмерное поедание беляшей никого совершенно не обеспокоило.

Разве что поговаривали: «Проголодался народ за своим историческим прошлым!»