В целостном объекте многие вещества, вовлеченные в систему, сохраняют свою надобность для ее подсистем. Поэтому иерархически более высокие уровни содержат компоненты, представляющие внешнюю среду для подсистем, и тем обеспечивают их средствами необходимыми для функционирования. Само по себе функционирование, как и существование любого объекта, проявляется главным образом в многократном частичном распаде и восстановлении целостности (диссимиляция и ассимиляция). Энтропийные процессы ведут к «недостатку» в структурном составе подсистем, негэнтропийные – к повторному обретению единства. Второй процесс оказывается внутри организма более облегченным, чем даже в сопряженно-развитой среде. В этом аспекте из-за отсутствия выраженной метастабильности все преобразования упрочненных подсистем напоминают переходы второго рода.

По существу мы имеем воспроизведение той же истории их восхождения, но уже в очищенном минимизированном ее развертывании по сформировавшемуся образцу. Наличная матрица и приспособленная среда организма предельно ускоряют растянутый в истории процесс.

ОЩУЩЕНИЕ, ВОСПРИЯТИЕ, ПОЗНАНИЕ

Принято располагать формы отражения живых организмов по мере их усложнения в такой последовательности: раздражение, ощущение, восприятие, представление, познание. Не суть важно, что некоторые авторы исключают одни или отдают предпочтение иным формам. Многое зависит от критерия подхода. В частности, раздражение я бы не стал относить к формам отражения, поскольку в этом случае организм лишь проявляет свою структуру с определенной активацией на ранее «интериоризованные» типы внешних раздражений. Новообразований при этом не возникает.

Раздражимость присуща даже организмам на донервном уровне, простейшим (Protozoa) и кишечнополостным (Coelenterata), и животным с диффузной сетью нервных клеток. Формы индивидуально приобретаемых ими реакций чаще всего объясняются так называемой «сенсибилизацией», то есть повышенной активацией, когда следы предшествующего возбуждения усиливают эффект настоящего воздействия, отчего организм реагирует на раздражители, бывшими прежде подпороговыми. Повышение чувствительности может изменить реакцию на индифферентные сигналы, индифферентные сугубо по отношению к действующей биологической модальности. Что касается сенсибилизации, то во многих экспериментах по выработки суммационного рефлекса индифферентный и безусловный раздражители могли предъявляться в самом разном сочетании. Ритмическое нанесение одного только безусловного раздражителя приводило к такой же суммационной активированности, после чего даже первое предъявление индифферентного раздражителя может создать эффект суммационного рефлекса. В этих вариантах сказывается повышенная возбудимость данного организма, но не новоообразованная рефлекторная взаимосвязь.

Эволюция живого мира длилась многие сотни миллионов лет. В течение длительного периода развития интегративные явления заключались в морфологических изменениях, в них же происходила «интернализация» внешнего. Должен был сформироваться достаточно сложный организм, чтобы структурные преобразования начали осуществляться на функциональном уровне много чаще и лабильнее. Такие возможности предоставила нервная система, обладающая необходимой специализацией, когда многие внешние раздражители приводили к локальной активации и могли служить в качестве сигналов для биологических функций. В этом случае становится необходимым последовательное сочетание индифферентного и безусловного раздражителей. На промежуточном этапе, у планарий, ланцетников, миног и т. п. предшествование индифферентного сигнала безусловному раздражению создавало опять-таки сенсибилизацию, но столь длительную, что могла обеспечить реакцию и на отдельно предъявленный сигнал. При иной последовательности сочетаний аналогичный рефлекс не вырабатывался. Если на донервном или диффузно нервном уровне каждый раздражитель оказывал в принципе однотипный сенсибилизирующий эффект, то эволюция подвела к такой структуре, когда индифферентный сигнал способствовал возникновению безусловной активности, проявляя свой именно сигнальный характер. Фактически образовывался условный рефлекс, хотя и непрочный. Возникшая связь не фиксировалась в структуре в качестве нового единства внешнего и внутреннего, но была действенной в течение определенного времени.

Возникновение условного рефлекса в результате формирования новых интеграций оказывается возможной лишь при достаточно развитой ЦНС (центральной нервной системы). Это уровень высших моллюсков, ракообразных, пластинчатожаберных рыб и т. п. У млекопитающих условный рефлекс является основной формой приспособления к среде обитания. При его формировании проявляются все основные стадии переходов первого рода – активация, охватывающая всю систему; метастабильное состояние – состояние неразрешенной биологической потребности; внешнее воздействие, требуемое для образования центра нуклеации, ту же роль играет индифферентный раздражитель, запускающий вариант разрешения активности. Но самое главное – результатом перехода становится новая интеграция ранее невзаимосвязанных элементов на основе внешнего воздействия, которое тем самым «отражается» животным.

Конечно, отражение не является результатом созерцания. Оно включено в деятельность субъекта, воспроизводя свою значимость при активации структуры, адаптированной к среде с соответствующей ценностью отраженного признака. Кристалл, конфигурация которого сформировалась на основе примеси, позже проявляет соответствующее влияние в каждой свой частице, но наиболее активен в граничных слоях, формируя по своему подобию подходящий внешний материал (жидкость того же состава). Животное при непрестанном воспроизводстве своих элементов также редуплицирует морфогенетическую интегральную матрицу (ДНК, РНК), которая формировалась в течение длительного периода зарождения жизни. Но на высших этажах организации оно способно к более динамичному образованию интеграций, а при необходимости столь же динамичному развертыванию их активности. При этом нужно учитывать, что для преобразования систем с элементами высокой сложности требуется особое, также сложное, внешнее воздействие, способное инициировать благотворную взаимосвязь. Сигнальные факторы должны находиться в некотором закономерном отношении к тому «потребному» объекту, который способен разрешить дотоле неразрешаемую активность субъекта. Поэтому во внутренней интеграции они окажутся центром связи с определенным поведенческим комплексом, обеспечивающим разрешение этой потребности. Поскольку «обучение» развертывается под влиянием биологической активности организма, то последующая действенность рефлекса проявится при том же внутреннем состоянии и внешних сигналах, на сей раз инициирующих поведение, увязанное с этими факторами.

Условнорефлекторную реакцию на внешний сигнал называют ощущением, надо полагать, имея в виду несколько обстоятельств. Во-первых, по мере дифференцировки нервной системы биологически менее значимые раздражения от света, звука и т. п. утвердились в собственной сенсорной области, относительно независимой от двигательной системы, в то время как на уровне диффузной нервной системы внешнее воздействие оказывало столь же диффузное реагирование, аналогично безусловной раздражимости. Во-вторых, многообразность сигналов по модальности и типу в процессе дифференцировки специфицировали сферу сенсорики. В-третьих, простейшая реакция на раздражитель, по типу фототаксиса или хемотаксиса, в более развитой форме проявляется как ориентировочная реакция и составляет одну из основных предпосылок условного рефлекса.

Такой же относительно самостоятельный эффект может обрести и двигательная часть рефлекса, что легко выявляется в инструментальных реакциях при удовлетворенной основной мотивации. Можно представить процесс этой эволюции в плане дифференцировки и разделения той слитной активации простейших, когда действует безусловный раздражитель, вызывающий непосредственную реакцию. Позже от основного древа идет выделение относительно самостоятельных сенсорных и двигательных ветвей. Обе они питаются соками активности базовой системы, к тому же перекрещиваются на всех этажах ветвления. Поэтому об их самостоятельности можно говорить, лишь подчеркивая факт относительности. Интеграция каждого уровня вырастает на основе активности элементов предшествующего уровня, вплоть до базовой активации. Но, удаляясь от корней, высшие интеграции способны проявить собственное (относительно) влияние на базе возникших взаимосвязей.

В меру самостоятельности сенсорной системы мы можем выделить отношение к сигнальному раздражителю как «ощущение». Но при этом должны учитывать, что это отношение модулировано активированной подсистемой субъекта, что качество внешнего сигнала определено его объективной взаимосвязью с потребным эффектом, и что только в меру выработанной нашей деятельности с объектом он предстает для нас тем, что мы «ощущаем». У человека современного типа высшие уровни настолько отдалились от непосредственных биологических потребностей, и к тому же его отношение к внешнему миру настолько подчинено социальным представлениям, прошедшим многовековую и многогранную практику, что ощущение конкретных признаков он без сомнения принимает всецело соответствующим тому, что существует в природе. Но как бы не высока была степень объективности ощущаемого цвета, звука и т.п., хотя бы ничтожная доля субъектности будет непременно присутствовать. От этой стороны интеграций никак не избавиться.

Существует мнение, что на основе чувственных данных (ощущения) невозможно образовать восприятие. Напротив, именно на базе восприятия становится возможным выделение чувственных данных и их идентификация. С одной стороны, в такой позиции сказывается «идол эгоцентризма», когда восприятие современного человека становится критерием понимания исходных форм отражения. С другой же стороны, этот подход очень характерен для формалистики. Действительно, если в основе познания мира лежит сканирование бесконечного количества точечных параметров, то организовать восприятие на основе такой базы данных невозможно. Можно привести схожие рассуждения, показывающие безосновательность выделения посылок и участвующих в них признаков объектов и на более высоком уровне, в частности, в умозаключениях по аналогии и индукции. При формальном подходе невозможным становится и познание, и само восприятие. Каким образом может возникнуть выделенный целостный объект среди бесконечного множества иных объектов, каким образом они могут быть различены, как может выделиться (ощущаться) грань между ними, если ощущение возникает как следствие восприятия? Эти вопросы задавать, пожалуй, бессмысленно, поскольку действительный процесс отражения не может быть предметом формальнологического мышления.

В действительности отношение к внешнему миру изначально избирательно, и обусловлено предшествующими формами отражения. Оно определяется потребностями, мотивацией, интересами, целями. Реагирование на звук, свет и т. п. происходит только из-за активированного состояния, а след внешнего воздействия «интериоризуется», если только он способствует восстановлению равновесного устойчивого состояния. Первоначально реагирование возникает на отдельный раздражитель. К примеру, мечехвосты (Limulus polyphenus), живущие с давних времен (350 млн. лет), реагируют на один квант света. Тут уж говорить о восприятии нелепо. Но позже вместе с усложнением структуры животных, в которую входит множество подсистем, образованных на основе отдельных признаков среды, становится возможным формирование интеграций, включающих в качестве отражения внешнего мира комплекс таких признаков. Более точное выделение потребного объекта приводит к отражению по меньшей мере группы свойств, определяющих его как некоторую целостность. Чем больше устойчивых признаков данного объекта будет охвачено в формирующейся системе, тем точнее и эффективнее будет поведение животного.

Поскольку в экспериментах, впрочем, и в реальной жизни, действуют и обстановочные, и сигнальные раздражители, то есть смысл четче представить их роль в образовании условных рефлексов. Обстановочные признаки, вернее те из них, которые восприняты в прошлой практике, становятся фактором усиления определенной мотивации (тонический эффект). Ее активность становится более целенаправленной, чем просто депривация, поскольку задается подсистемой высокого уровня, включающего в себя отражение признаков обстановки. На этом фоне сигнальный раздражитель, его можно сопоставимо обозначить как «фазический», способствует формированию более сложного рефлекса, включающего в себя значимые признаки «сигнального» объекта, разрешающего сложную мотивацию предшествующего уровня.

Содержание представления можно оценить как внутреннюю деятельность на основе ранее возникших отражений. Очень важно иметь в виду, что мыслительные процессы инициируются при заторможенности практических действий из-за их неэффективности. Мотивация сохраняется, так как взаимодействие с объектами среды не привело к удовлетворительному результату. Остаются активированными задействованные мотивацией сенсорные, двигательные, ассоциативные и иные подсистемы. Следовательно, все необходимые процессы внутри системы будут активированы, но без выхода на конечные мышечные акции. Наблюдается при этом и активация миограмм, но тонического характера. Фактически осуществляется весь обычный набор иерархии поведенческих актов, но как бы свернутых внутрь, где внешний мир представлен следами прежних взаимодействий, закрепленных в различных формах отражения. В этом случае опять-таки имеются основные предпосылки формирования новых интеграций. Активированное состояние многих подсистем (элементов), их относительная самостоятельность, неразрешенность мотивации, влияние взаимодействия с отраженными качествами внешнего мира (флуктуации, примесь). Итогом может стать новая взаимосвязь ранее отраженных признаков с определенной формой деятельности на их основе.

Мысль о том, что всякое рассуждение есть в уме воспроизведенное практическое действие или что умственное действие есть «интериоризованное» практическое действие, как результат его перехода во внутренний план, отнюдь не нова. Возможно, нюансом следует считать то, что мыслительная деятельность возникает вследствие бесплодности осуществляемого практического действия. Поэтому во внутреннем плане сказывается неспецифическая активация подсистем иерархически более низкого уровня, чем уровень системы, инициирующей практическое действие. Но бесспорно верно, что мыслительный процесс – это также деятельность с отраженными признаками объектов. Поэтому познание, как возникшая новая интеграция ранее невзаимосвязанных в восприятии качеств внешнего мира, может реализоваться и в сугубо внутренних преобразованиях. При этом в меру того, что субъект проявляет себя именно в деятельности с объектами, познанное есть также форма действий с ними.

Современное познание настолько отдалилось от первичных форм отражения, где явно сказывалось значение акций по разрешению биологических потребностей, что создается впечатление, будто оно протекает самостоятельно, вне зависимости от практических действий. В особенности, когда последние представляются как конечная исполнительная часть деятельности. Поэтому влияние познания на деятельность порой воспринимается так, как если бы то не было единством, а лишь влиянием независимой одной функции на другую. Скрадывается тот факт, что действие развертывается на основе ранее осуществленного познания, а последнее само есть следствие неудовлетворительной деятельной стороны прежних интеграций. Что результат познания, знание, является эффективной формой взаимодействия с внешним миром, даже если возникло в процессе мыслительных действий с их отражениями.

ОБЪЕКТНОЕ И СУБЪЕКТНОЕ

Часто в качестве примера отрешенности познания от практической деятельности выдвигают понятие мнимого числа. Таковое не имеет аналога в действительности, чтобы проделать какие-либо практические действия с ним. Это впрочем, относится и к множеству других математических понятий, возможно и не столь отдаленных от реальности. К примеру, число также есть абстракция, но оно отражает количественную сторону совокупности объектов, поэтому кажется вполне подходящим для действий с ним. Однако бесспорен тот факт, что существуют, положим, два объекта, но не бывает самого по себе «два». В то же время в мыслительной сфере с «два» действуем, как с некоторым объектом.

Даже рассуждая о переходе жидкость – кристалл мы имеем в виду не только метастабильное, сильно неравновесное, следовательно, активное состояние молекул жидкости, но и тот факт, что только специфичное по ряду признаков воздействие способно обеспечить образование кристалла. Иначе говоря, должно существовать соответствие (вернее, единство) объекта (внешнее воздействие) и субъекта (с несбалансированной потенциальной энергией молекул). В интеграции проявляется их взаимообусловленность. Еще более явно это соотношение действует на высших этажах отражения. Активность субъекта выражается в его деятельности по отношению к объекту, а отражаться (входить в интеграцию) будет то качество, которое удовлетворит цель действий. В результате не только увеличивается «интериоризованное» внешнее, но и тем самым субъект расширяет форму проявления своей активности, форму деятельности.

В процессе развития эти две стороны субъекта, деятельность, обращенная на объект, как результат прошлых интеграций, и отражение, как результат новых интеграций, обретают относительно самостоятельные все более сложные формы. При этом проявление активности субъекта уже изначально носит избирательный, в том абстрагированный, характер. Из всего многообразия воздействий он выделяет (реагирует) только на те признаки, которые фиксированы в нем в связи с достижением желаемого результата.