Я был профессионалом, и об этом мне не следовало забывать, поддерживая, как нервную, так и физическую форму. Конечно, и у меня бывают перепады настроения, но моя жизнь отличалась от обычной. Я должен был уметь отключать неизвестно, какую часть мозга, которая в данный момент была не нужна для решения задачи. Но вот беда, всегда появляются посторонние мысли, которые пытаются сбить с толку, помешать, врываясь или вползая в мозг, и я должен был уметь противостоять. И умел, научили.

«Ну что же, – решил я в тот момент, – значит, закончилась моя спокойная жизнь». Я не стал забивать себе голову мыслями о том, что там может быть и как быстрее изъять информацию. Поспешность не была спутницей в моих делах. Задание было обязательно в другой стране. А здесь, в Париже, я жил. Наверное, это было исключение, что разведчик – нелегал, а я им и был, не работал в стране проживания. Но так было и так будет.

Сейчас я хотел подарить себе ещё немного времени, подарить наслаждение покоем и этим прекрасным городом, прежде чем покинуть его, не известно на какое время. Этого не мог знать никто, но я всегда надеялся вернуться сюда.

До прихода Николя, я сидел в одиночестве на веранде в своем любимом кафе на Монмартре, где любил сидеть и наблюдать за прохожими, где я мог погрузиться в свои мысли, изредка отвлекаясь, чтобы отпить вина из стакана. Легкая непогода рассеяла толпы туристов, обычно мельтешащих и толкающихся локтями на узких улочках у лотков с сувенирами. Сейчас было относительно тихо. Сюда не доносился шум машин, лишь речь туристов со всего мира, создавала неподражаемый шум языкового коктейля.

– Ну что стоишь? Садись. Или тоже грусть одолела? – предложил я вновь.

Николя сел рядом и посмотрел на площадь, что была перед нами: – Во всем надо видеть свои радости, мой мальчик, даже в такую погоду. Она позволяет подумать, а не рассматривать толпы туристов, оценивая их.

– Зачем их оценивать?

– Да мы это делаем непроизвольно, когда сидим, когда у нас больше времени, и нечем заняться, вот тогда и смотрим, кто, как идет, кто, как выглядит. Развлекаемся. И в этот прекрасный момент безделья, у тебя временное затишье и ты можешь погрузиться в себя. Так что не унывай.

– Да, в гости пришли воспоминания о прошлом.

– Эх, куда тебя занесло! – засмеялся он. – Ладно я, мне много лет, а ты-то что?

– У меня тоже есть прошлое.

– Прошлое есть у всех, но у тебя впереди больше, чем позади и ты его ещё можешь оставить не оборачиваясь. Каким бы оно не было. Надо учиться жить заново, если дверь в эпизод твоего прошлого закрылась, как будто того прошлого и не было.

– Легко говорить, – ответил я, понимая, что неизвестно большее у меня впереди или уже позади.

– Легко, когда созреешь для этого, понимаешь, что не стоит жить прошлым.

– Но прошлое нельзя забывать. Не волнуйся, – обратился я к нему, также смотря на немногочисленных прохожих, – я не погружаюсь в него так глубоко, так, вспомнились отдельные моменты.

– Жизнь постоянно заставляет нас двигаться вперед и постоянно ставит перед выбором, от которого зависит, как сложится судьба.

– А может быть, наоборот? Судьба ставит нас перед выбором?

– Тоже не плохая мысль. Ты мой, друг не по годам рассудителен.

– У меня есть серое вещество, которое иногда работает, правда его наличие не служит гарантией успеха.

– Ты прав, ему тоже надо отдыхать.

Я несколько месяцев назад вернулся из своей очередной поездки и по прибытию зализывал душевные раны, физических, к счастью, удалось избежать. Если бы они были, то не сидеть бы мне сейчас здесь и не вести беседы. Не жизнь, а судьба ставит перед выбором, который передо мной возникает постоянно. Главный свой выбор я сделал давно, ещё тогда, когда едва выкарабкался из лап смерти. Тогда, после тяжелого ранения я получил предложение перейти на нелегальную работу в разведку. Я не очень долго думал, находясь в закрытом госпитале в одной из стран. Да и о чём было думать? Близких родственников у меня не было; родители погибли, а дальних я почти не знал. Я мог вернуться на Родину, но что там буду делать, не представлял. Моя военная подготовка не очень подходила к гражданской работе. Я владел многими видами оружия, рукопашным боем, знал несколько языков. Много чему учили, чтобы выжить или убивать. Меня уже тогда поставили перед фактом, что для всех я погиб. Я не обиделся на столь поспешное решение. А может быть, и не осознавал ещё, лишь потом я понял, что оно было разумным. Если бы решил вернуться, то сочли бы мою гибель ошибкой и списали, но я уже вкусил плоды своей службы и согласился. Снова началась учёба в одиночестве. Тогда я, Егор Зотов, и взял псевдоним «ZERO». Что мой псевдоним? Когда-то я взял его, объяснив свой выбор, и лишь потом прочитал в «Тайной доктрине» Блаватской Е.П., что «нуль становится числом, только когда одна из других девяти цифр предшествует ему, являя, таким образом, его сумму и мощь». Это было про меня. Мой выход наступал, когда совершалось какое-то событие, не без участия человека. Мне всегда предшествовал кто-то. И я должен был показать свою силу и возможности.

И вот уже много лет я живу под чужим именем. Все, что было потом в моей жизни, из памяти не выбросишь, особенно первую поездку в Китай. Но это уже было в прошлом. Настоящим было только одно – я жил во Франции и был её гражданином. В эту страну я возвращался после задания. Здесь меня знали, как Жана Марше. К себе на Родину я с тех пор так и не выезжал, после принятия того судьбоносного решения. Сколько лет прошло. Кто я на самом деле – знали единицы, да и в личном деле были только ссылки. Если почитать его не понятно кто я на самом деле, а тот уже давно погиб. Там был лишь псевдоним. Я не встречался лично со связниками, лишь только с тем, кого знал много лет лично – снижая опасность провала. Исключить этого нельзя, но снизить вероятность надо. Я помнил, что предавать могут только свои.

И вот я сидел в кафе, бездельничая, отдыхая, стараясь отвлечься от предстоящего задания, и выдавая себя за бизнесмена, каким я впрочем, и был. Официально я владел не большим арт-салоном, иногда публиковал статьи об искусстве, занимался коммерцией. Во всяком случае, финансово я был независим, и даже можно считать обеспеченным. Изучению искусства я посвящал свое время в Китае, тогда и сделал это направление одним из своих прикрытий. Это помогало и в общении.

– Жан, – услышал я голос Николя. – Вернись. Уже проглядывает солнце, и народ вышел на улицы.

– Да, я вижу.

– Ну и хорошо, а то я подумал, что уйдя в себя, вернешься ли? – улыбался Николя глазами.

– Это не для меня. Я люблю жизнь.

– Вот, правильно мыслишь, – изрек он, отпивая из стакана, – нечего бродить по закоулкам памяти. У всего в жизни есть срок, так что не стоит уходить в себя. В этом мире и так просто заблудиться и надо попытаться стать счастливым в любом переулке на пути.

– Так уж и в любом?

– Я же сказал надо попытаться.

– И куда деть груз прошлого?

– Да ты что!? – удивленно посмотрел он на меня. – Ты еще молод, прекрасно выглядишь. Это мы старики уже потеряли свой лоск, хотя в душе ещё молодимся. Это нам приходится слишком много таскать с собой на душе. У тебя в ней ещё полно свободного места.

– Да она у меня бездонна.

– И хорошо. Тебя должно интересовать многое, особенно женщины.

– Ты думаешь, они меня не интересуют?

– Я так не думаю, но вот обрати внимание, – и он указал взглядом за веранду, где у лотка остановилась молодая женщина, среднего роста, в белой блузке, легком пиджаке, тёмно-синей юбке. – Видишь её. Очень привлекательная француженка.

– Она не француженка.

– Почему?

– В это время, такие, как она, здесь не ходят. Одета более строго. Не из офиса вышла сюда.

– А давай узнаем? – предложил Николя.

– И кто пойдет? – спросил я.

– Странный вопрос, ты, конечно. Если я прав, то ты платишь, если ты прав – я.

– Договорились, – согласился я, чтобы как-то разнообразить этот день. Захотелось небольшого приключения, хотя их в моей скрытой от посторонних глаз жизни, хватило бы на несколько человек. Я вышел с веранды и подошёл к женщине.

– Извините, – обратился я к ней, и она подняла голову. Глаза её были глубоко синими, нос чуть в веснушках. – Вы француженка?

– Нет, – ответила она с акцентом. – А почему такой интерес?

– Мы с приятелем поспорили. Он говорит, что вы француженка, а я что нет.

– Я ещё ни разу не была предметом спора.

– Ну, всё бывает когда-то впервые, – улыбнулся я. – Не обижайтесь.

– А почему вы решили, что я не француженка? – Поинтересовалась она.

– Время не для посещения Монмартра, более строгая одежда, ну и так чутье. Чтобы оправдаться перед вами, я приглашаю вас за наш столик. Мой друг Николя приличный человек, он владелец одного из магазинов здесь, на Монмартре.

– А вы приличный?

– Не то слово, я не знакомлюсь на улицах, но вы исключение. Так согласитесь разрешить наш спор?

Она чуть задумалась: – Ну, хорошо, я попробую испытать приключение в Париже. Пойдёмте.

Мы вошли на веранду и когда подошли к столику, Николя встал.

– Николя, позволь тебе представить… – тут я замолчал, давая ей возможность назвать себя.

– Сара.

– Присаживайтесь, – предложил я ей и, подозвав официанта, заказал вино для неё. – Меня зовут Жан. Кстати, Николя, Сара из Англии.

– Откуда вы знаете? – удивилась она.

– По акценту понял.

– Верно, я из Англии. А вы лингвист? – обратилась она ко мне. – Или медиум, раз поняли?

– Нет, я коммерсант, но много езжу и стал отличать, кто есть кто. Если у вас будет желание и время, я расскажу вам об этом потом поподробнее, – и заметил, как улыбнулся Николя.

Официант принес вино, и мы просидели около получаса, в течение которого узнали, что Сара приехала в Париж по делам, но не в первый раз. Она хоть и ходила по Парижу, но наспех, не было времени, а вот сегодня ей захотелось без прежней суеты побродить по Монмартру, а если удастся, и по городу.

– Это у нас впервые такой спор, – пояснил я Саре. – Так было грустно, и мы вели пустой разговор. Он уверял, что меня в первую очередь должны интересовать женщины и вот тогда обратил внимание на тебя.

– И интересуют?

– Конечно, но чтобы как-то скрасить наше пари, я предлагаю тебе экскурсию по городу. Интересно? – решил я попробовать занять себя этим днем, отложив вопрос задания на потом. Это я мог себе позволить.

– Разумеется, – ответила Сара, с интересом рассматривая меня, оценивая, насколько я подхожу для роли экскурсовода.

– Париж притягивает своей изысканностью, – начал я. – Это город, по которому надо ходить не спеша, это город романтики. Когда ходишь по его улицам, площадям появляется желание заморозить время, остановить его, чтобы почувствовать его. Знаешь, когда просыпаешься утром, и в окно светит солнце, хочется выйти на улицу, зайти в кафе, выпить чашку ароматного кофе с круассаном. Это туристы быстро ходят, превращая осмотр в суету, и не замечают романтики Парижа.

– А что надо чтобы почувствовать его?

– Остановиться на улице, на мосту, посмотреть по сторонам, чтобы сердце наполнялось нежностью.

– Тогда пошли. Ты так интересно рассказываешь, что хочется увидеть и почувствовать.

Николя сидел рядом и с интересом слушал нас. Поняв, что ему пора, он поднялся:

– Ну, все дети мои, мне пора и не по пути с вами. Желаю вам приятно провести вечер. Жан, покажи даме Париж, но так, чтобы она не умерла. Мы перед ней в долгу.

– Всё сделаю, – ответил я, и когда он направился к выходу, напомнил. – Не забудь заплатить.

Он кивнул головой.

– Ты когда уезжаешь?– спросил я Сару.

– Завтра.

– Тогда весь вечер наш. Я без машины, знаешь, люблю смотреть город не из окна автомобиля. Ты готова к пешей прогулке, она будет не проста?

– Готова.

Мы вышли из кафе и спустились вниз с Монмартра. Мы спустились из 18 округа к острову Сите. По пути я рассказал Саре, что Монмартр переводится как «Гора мучеников», в честь Дионисия епископа Парижа. По Новому мосту мы перешли на остров, посидели в сквере Вер-Галан, наслаждаясь видом Сены. Побродили по узким улочкам и, конечно, постояли на кругу перед Собором Парижской Богоматери – сердца Франции. Затем перешли по мосту на остров Сен-Луи, где всё выполнено в стиле старого-старого Парижа, здесь узкие улочки, очень свежий воздух и удивительной красоты постройки. Зашли в шоколадные магазинчики, где она накупила сладостей, а в лавке с украшениями она приобрела сувениры для себя и своих друзей. Я считал себя парижанином, и не мог не угостить женщину, чуть удивив её. Всё это время я рассказывал ей о городе и местах, где мы проходили.

– А теперь, после небольшого похода по магазинам, приглашаю тебя в ресторан, – предложил я голосом, не терпящим возражения.

– Ты думаешь, я откажусь? Ну, уж нет. Даже если это обычный ресторан.

– О нет, это не обычный ресторан, которых множество в столице, так, что она забита ими.

Мы прошли мимо лавки с оливками, и подошли к старинной двери дома номер 39, где была надпись «Nos Ancetres Les Gaulois», что в буквальном переводе означало «Наши предки галлы». Это несколько необычный ресторан. В нем можно хорошо поесть, выпить, и всё это в атмосфере шумной таверны.

– Об этом ресторане малоизвестно туристам, – пояснил я Саре. – Туристы приходят сюда случайно или как ты, пришла со мной, знатоком таких мест. Это одно из лучших мест в городе, хотя бы по обстановке.

И я говорил правду. Официант, который меня узнал, усадил нас за длинный деревянный стол, какие раньше стояли в пиратских тавернах в портовых городах.

– Тебя здесь знают, – заметила Сара.

– Да, бываю иногда, а иначе места не нашлось бы. Надо заранее заказывать.

И только после обеда мы позволили себе на десерт зайти в знаменитое кафе «Бертильон» (Berthillon), которое славится своим замечательным мороженым.

Мы прошли по набережной острова, с её неподражаемым колоритом, коим не наделена ни одна другая набережная Парижа. Сделали небольшой круг под кронами старых деревьев, спуститесь к самой воде, посидели на лавочке, любуясь видом вечернего Парижа…

– Ну, что, – подвел я итог. – Пора покидать этот маленький аккуратный остров, с его красивыми домами, улочками, которые производят впечатление сказочности, игрушечности. Пошли, еще что покажу.

Я пощадил Сару и на такси мы доехали по набережной до Лебединого острова, где находится Статуя Свободы.

– Обрати внимание, – рассказывал я ей, – лицо её обращено на запад – к своей «старшей сестре», а на табличке в ее руке выбиты две знаменательные даты – даты американской и французской революций. Вообще она родом из Франции, а её создателем был ни кто иной, как сам господин Эйфель. Статую Свободы в 1885 году Франция преподнесла Соединенным Штатам в качестве подарка по случаю столетней годовщины подписания Декларации Независимости США. Правда, французы почему-то опоздали с подарком на несколько лет. Как известно, США стали независимым государством в 1876 году.

– Тебе бы гидом работать. Я вот и не знала этого. Не думаешь сменить профессию?

– Даже если и захотел бы, не получится, прикипел. В бизнесе есть свои прелести, а для души у меня есть ещё и салон, так, что приходится много читать, чтобы знать город, в котором живешь, в свободное время от работы.

– А оно у тебя есть, свободное время?

– Бывает, как, например, сейчас.

Сара оказалась приятной собеседницей и была очень общительна. Уже когда стемнело, по её просьбе, мы зашли в один из крупных магазинов, где она хотела что-то купить. Мне было не в тягость сопровождать её.

Сара купила всё, что хотела, мы ещё побродили по вечернему Парижу, воздух которого был наполнен благоуханием романтизма и любви.

– И что теперь? – спросила она, когда мы оба решили прекратить хождение по городу. – Я не знаю, как тебя благодарить, какова цена твоей услуги?

– Я денег не беру. Надо жить и духовной пищей, – ответил я, глядя ей в глаза.

– Это я как раз поняла. Кроме духовной пищи есть и иные. Поехали?

Я понял, что она имеет в виду. Всё привело к тому, что Сара ночевала у меня.

3

Утро было солнечным и приятным, похожим на то, о котором я говорил Саре вчера. Единственное отличие было в том, что мы не пошли в кафе пить кофе, и есть круассаны. Кофе мы пили на кухне. Скованности от проведенной вместе ночи не было, взрослые люди, но вот времени провожать её, у меня не было тоже.

– У меня самолет после обеда, ещё надо заехать в отель забрать вещи, – сообщила мне Сара. – Не надо меня провожать, не будем портить воспоминания о вчерашнем дне, – предложила она, словно прочитав мои мысли. – Встретились – разошлись. Смысла встречаться ещё раз, нет.

– Почему? – спросил я из вежливости, хотя сам считал так же.

– К чему нам эти ненужные воспоминания? Мы же не будем продолжать отношения. Ты не склонен к семейной жизни. Ты эгоист.

– Даже так?

– В хорошем смысле. Эгоист по природе. Ты любишь жить один. Ты не спрашивал ничего обо мне и это замечательно, тебе это не надо, а мне тем более.

– Ты что секретный агент, что не можешь о себе рассказать?

– Кто знает. Чтобы я ни сказала, всё может оказаться ложью.

– Часто приходится лгать?

– Не больше чем другим. Если захочется увидеть тебя, где искать знаю – на Монмартре.

– Я бываю там, но не скажу, что часто, – выдал я ей долю правды, если правда бывает в долях.

Мы допили кофе, я вызвал такси, и Сара уехала, оставив после себя легкий аромат духов. Мне стало легче, теперь я был свободен, и пора было направляться к тайнику. Позвонив Элен – директору моего салона, я известил, что задержусь, вздохнув с облегчением, что вновь остался один.

После ухода Сары, я должен был войти в норму своей привычной жизни, жизни своего дома, где был привычный для меня порядок. В нем был уют, созданный мной, чтобы заполнить пустое пространство квартиры, но я свыкся с этим порядком. Я привык к тишине, наверное, даже сжился с ней, как и с одиночеством в доме, когда я мог сидеть в кресле, размышляя, зная, что никто не будет меня отвлекать. Неизвестно, смогу ли я вообще жить с кем-либо под одной крышей, чтобы меня не раздражали, пусть и самые приятные люди. Даже временные красотки становились в тягость, как только их роль исчерпывалась. Цинично, конечно, но факт.

И главное, живя с кем-то, обрастаешь привычками. Став нелегалом, я знал, что таких, как я, вычисляют по привычкам, и старался не забывать об этом. Иногда я носил очки, иногда нет. У меня было любимое вино, но старался не отдавать ему предпочтения, периодически меняя сорта и марки вин. Ходил в самой разнообразной одежде: тёмных и светлых костюмах, джинсах с футболками. Кстати об одежде.

Место, куда мне следовало ехать, требовало подготовки и очень тщательной. Это был район Сен-Дени, достаточно неспокойный район, где жило много иммигрантов из бывших колоний. Днем ещё можно пройти, проехать, как туристу, но у меня была иная задача, я должен был извлечь информацию. Почему её там заложили, я мог только догадываться – видимо связник либо приезжал туда, либо там жил и ему удобнее было провести закладку там. Возможно, он был арабом, а значит и мне предстояло им стать. Искусству гримироваться меня научили.

Около часа я потратил на грим, но оделся более привычно для Парижа: рубашка, джинсы, кроссовки, но достаточно дёшево. В зеркало на меня смотрел мужчина-араб, лет под пятьдесят.

Выждав время, чтобы не попасться на глаза кому-либо из жильцов дома, следующих на работу, я спустился в гараж и выехал.

На машине я доехал до метро, и, припарковав её, спустился на платформу, а затем по 13-ой ветке доехал до станции Базилик-де-Сен-Дени. Далее я углубился в улицы. Мимо, без сирены, проехала машина скорой помощи в сопровождении полицейских. Иначе нельзя появляться в этом районе, были случаи нападения на врачей. Изредка вглядываясь в ряды домов, я прошёл вдоль улицы, и возле обшарпанного дома, свернул в грязный, безлюдный переулок, в который едва слышно доносился шум улицы. «Не могли найти место получше», – в очередной раз подумал я, так как изучал все места тайников заранее, чтобы не тратить время на их поиски и не вызывать подозрения. Я должен был ориентироваться свободно. «Могли бы и в другом районе заложить, арабов по улицам Парижа не гоняют. Ну что ворчать, – успокоил я себя, – как есть, так и надо выполнять задачу».