Читать книгу «Мифы и загадки Октября 1917 года» онлайн полностью📖 — Юрия Емельянова — MyBook.
image

14 (27) июня произошло восстание на броненосце «Князь Потемкин-Таврический», которое продолжалось 11 дней. К осени 1905 г. революционные выступления развернулись по всей России. 6 (19) октября 1905 г. началась Всероссийская октябрьская политическая стачка, которая к 17 (30) октября привела к прекращению работы на всей железнодорожной сети страны, а также на электростанциях, городском транспорте, телефонных станциях Петербурга, Москвы и других крупных городов страны. В ходе Всероссийской стачки вспыхнули баррикадные бои в Харькове, Екатеринославе и Одессе. В результате всероссийской стачки в более чем 50 городах России, включая Петербург и Москву, были созданы Советы рабочих и Советы солдатских депутатов. В Латвии и Грузии возникли крестьянские комитеты. Городские советы и деревенские комитеты превращались в органы власти. Советы явочным порядком вводили 8-часовой рабочий день, осуществляли контроль за ценами, за работой коммунальных и торговых предприятий и нередко арестовывали полицейских.

В условиях нарастания революционной бури правительство решило вновь сманеврировать. 17 октября был опубликован манифест царя, который обещал обеспечить «незыблемые основы гражданской свободы», неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний и союзов. Манифест признавал Государственную думу законодательным органом, без одобрения которого никакой закон не мог войти в силу. Манифест отвечал многим требованиям либеральной буржуазии, значительной части интеллигенции, и поэтому эти политически активные слои населения потеряли интерес к революционной борьбе.

Публикация манифеста вызвала эйфорию в обществе. На небольшом полотне Илья Репин запечатлел ликующие лица людей, вышедших на городской бульвар 17 октября. В этот день герой повести В. Катаева «Белеет парус одинокий» Петя Бачей запомнил «национальные бело-сине-красные флаги», выставленные «над всеми воротами», и то, как, читая расклеенные на тумбах тексты манифеста, люди «не стесняясь тем, что находятся на улице, кричали «ура» и целовались, как на Пасху».

Поэтому публичные выступления ряда революционеров с осуждением манифеста как лицемерного маневра не только не получали массовой поддержки, но вызвали возмущение. Росту негодования способствовали вести о свержении памятников императорам России. Из уст в уста передавали слух о том, что в Киеве «студент-еврей проткнул красным флагом царский портрет». Утверждали, что другой студент-еврей, вырезав в портрете Николая II голову, вставил свою в образовавшееся отверстие и с балкона кричал: «Теперь я – государь!». Уверяли, будто евреи хвастали: «Скоро ваш Софийский собор будет синагогой… Скоро евреи будут министрами, а ваши министры будут наливать чай нашим тряпичникам! Мы вам дали Бога, мы дадим вам и царя».

В эмоциональной обстановке, порожденной сначала всеобщей эйфорией, а затем взвинченной провокационными слухами, начались еврейские погромы. Первый погром произошел в Орле 18 октября. Затем еврейские погромы прокатились по Курску, Симферополю, Ростову-на-Дону, Рязани, Великим Лукам, Казани, Новгороду, Смоленску, Томску, Туле, Уфе, охватив 660 городов, деревень и местечек России. По разным подсчетам в ходе погромов было убито от 800 до 4000 человек и свыше 10000 ранено. То обстоятельство, что погромы почти одновременно произошли, словно по единому сценарию, в тех городах России, где до этого ничего подобного не случалось, наводило на подозрения об ответственности властей за их организацию и их готовности прибегать к самым жестким методам подавления оппозиции. Погромы терроризировали значительную часть еврейского населения, до тех пор активно участвовавшую в революционных выступлениях (описывая этнический состав левых партий России в годы первой революции, историк М.Н. Покровский замечал: «По данным различных съездов, евреи составляют от 1/4 до 1/3 организаторского слоя всех революционных партий».) Кроме того, погромы способствовали созданию среди политически неискушенных людей враждебности к революционным силам, как «инородческим».

Одновременно правительство готовило жестокие меры для разгрома революционных выступлений. В разгар октябрьской стачки 1905 г. петербургский генерал-губернатор Трепов отдал войскам приказ: «Холостых залпов не давать, патронов не жалеть!».

За два дня до провозглашения царского манифеста Троцкий под псевдонимом «Яновский» прибыл в Петербург, где, примкнув к меньшевикам, принял участие в заседании недавно созданного Совета рабочих депутатов. 17 октября новый депутат поднялся на трибуну в зале заседания Совета, держа в руках текст только что опубликованного царского манифеста. «Граждане! – воскликнул Троцкий-Яновский. – Наша сила в наших руках. С мечом в руке мы должны защитить свободу. А царский манифест – смотрите! – это лишь клочок бумаги». Очевидцы запомнили, как оратор «театральным жестом помахал манифестом перед толпой и яростно смял его в кулаке». Троцкий говорил: «Сегодня он дает нам свободу, а завтра отберет ее и разорвет в клочья, как сейчас я рву в клочья эту бумажную свободу перед вашими глазами!». Поразительным образом Троцкого, которого с июня 1902 г. разыскивали по всей России после его побега из Верхоленска, столичная полиция не смогла опознать.

Примерно в эти же дни в столице империи появился и Парвус. Удивительным образом рядовой член германской социал-демократической партии имел в своем распоряжении огромные суммы денег, позволившие ему в считанные дни открыть ряд периодических изданий, издававшихся огромными тиражами. Внезапное возвышение Троцкого в Совете, появление в Петербурге Парвуса и многие последовавшие за этим события происходили без ведома большевистского и меньшевистского крыльев РСДРП.

Купив либеральную «Русскую газету», Парвус превратил ее в «популярный орган воинствующего социализма». Одновременно Парвус организовал выпуск печатного органа меньшевиков «Начало». Хотя Мартов, поставленный у руководства газеты, не разделял взгляды Парвуса на перманентную революцию, он был вынужден пойти на пропаганду этой теории. «Мы вынуждены будем согласиться на пропаганду этой довольно рискованной идеи, не имея возможности что-либо возражать с нашей стороны», – писал Мартов Аксельроду. Мартов не объяснял, почему он не смел возражать Парвусу.

С конца октября у многих революционеров в России создавалось впечатление, что, несмотря на прекращение всеобщей стачки, революция вновь стала набирать силы. 26–27 октября восстали матросы и солдаты Кронштадта. 30–31 октября произошло восстание матросов во Владивостоке. В середине ноября 1905 г. вспыхнуло восстание матросов в Севастополе, которым руководил лейтенант П.П. Шмидт. В ожидании скорого начала решающих боев в начале ноября 1905 г. руководитель большевистской партии Ленин нелегально вернулся в Петербург. 23 ноября Ленин утверждал: «Растет восстание. Растет бессилие, растерянность, разложение самодержавного виттевского правительства». По другую сторону баррикад он видел прямо противоположный процесс: «организация и мобилизация революции».

Однако правительство в это время готовилось к нанесению сокрушительных ударов по революционным силам. 26 ноября руководство столичного Совета во главе с адвокатом Г.С. Хрусталевым-Носарем было арестовано. На другой же день 27 ноября было избрано временное председательское бюро в составе: Л.Д. Троцкий, Д.Ф. Сверчков, П.А. Злыднев. Если бы надежды революционеров сбылись, то Троцкий, превратившийся в одного из руководителей столичного Совета, мог бы стать одной из ключевых фигур в революционном правительстве России.

Вскоре после избрания Троцкого в руководство Петербургского Совета этот революционный орган власти принял 2 декабря подготовленный Парвусом «Финансовый манифест». Этот документ неожиданно переводил борьбу с правительством в совершенно иную плоскость. «Финансовый манифест» призывал население не платить налогов и податей, забирать вклады из сберегательных банков, требовать во всех случаях расплаты золотом, не допускать уплаты государственных долгов по займам, а также «разоблачить перед всем миром финансовое банкротство правительства России». Газеты Парвуса широко распространяли этот манифест. Казалось, что некие финансовые силы были заинтересованы в крахе российской валюты или хотя бы в осуществлении выгодной им спекуляции.

Сообщение о ненадежности банков и неустойчивости российской валюты вызвало массовое изъятие вкладов из сберегательных банков. Объявление же о финансовом банкротстве правительства серьезно повлияло на котировку рубля на мировом финансовом рынке. Во втором томе «Истории Коммунистической партии Советского Союза» (М., 1966 г.) отмечалось, что «Финансовый манифест получил поддержку ЦК РСДРП. В томе утверждалось, что «осуществление этого революционного призыва должно было подорвать финансовый престиж царизма».

Однако теперь через полвека можно усомниться в правильности такой оценки советских историков, а также действий ЦК РСДРП, тогда сильно преуменьшавшего силы царского правительства и преувеличившего революционные силы. Вряд ли документ, сочиненный Парвусом, продвинул вперед дело революции. Скорее напротив. Осознав всю чудовищность последствий «Финансового манифеста» для финансового состояния страны, премьер-министр С.Ю. Витте отдал распоряжение конфисковать все газеты, опубликовавшие это произведение Парвуса, и арестовать членов Петербургского Совета.

Разгон питерского Совета совпал с решением Московского Совета объявить всеобщую стачку, которая должна была перерасти в вооруженное восстание. Хотя в течение 10 дней несколько тысяч членов боевых дружин вели бои на баррикадах в ряде районов Москвы, после прибытия туда правительственных войск контрреволюция получила численный перевес, и восстание было разгромлено.

А вскоре были подавлены восстания матросов в Севастополе, Кронштадте, Владивостоке, а также восстания в Ростове, Новороссийске, Екатеринославе, Горловке, Харькове, Александрове, Красноярске, Чите, Перми, Нижнем Новгороде и других городах. Советы были разогнаны, многие их члены арестованы. Немало людей было убито в ходе подавления антиправительственных выступлений. Только в Москве было убито 1059 участников боев. По всей стране действовали карательные экспедиции. С января 1905 г. до апреля 1906 года общее число расстрелянных, повешенных и убитых достигло 14 тысяч человек. Число политических заключенных составило 75 тысяч. (В последующие годы репрессии продолжились. В 1907-09 гг. свыше 5 тысяч человек было предано смертной казни.)

Между тем обвал рубля, спровоцированный Парвусом, вынудил Россию обратиться к Франции с просьбой о предоставлении громадного займа. Несмотря на протесты зарубежной общественности, республиканская Франция предоставила заем самодержавному строю. Это существенно увеличило и без того обременительную внешнюю задолженность России.

Организаторы финансовой паники, обрушившие рубль, Троцкий и Парвус были преданы суду, хотя в ходе судебного процесса о «Финансовом манифесте» почти не было сказано. Подсудимым предъявили расплывчатые обвинения в сеянии смуты. На судебных заседаниях Троцкий произнес несколько ярких речей о революции. По приговору суда два друга были отправлены в ссылку за Полярным кругом в село Обдорск. Но Троцкий не сомневался в том, что их ссылка будет недолгой. Он был прекрасно оснащен для быстрого возвращения на волю. По словам Троцкого, «в подметке у меня был прекрасный паспорт, а в высоких каблуках – золотые червонцы». Видимо, таким же образом был подготовлен и Парвус.

В конце 1906 г. из ссылки сбежал Парвус, а в начале 1907 г. место ссылки покинул Троцкий. Друзья скоро встретились в Европе и стали совершать экскурсии по горам Саксонии, что было гораздо приятнее недавних странствий по заснеженным просторам России во время побегов из ссылки.

Возможно, что Троцкий имел личные причины, чтобы сокрушаться по поводу поражения первой русской революции. Ведь в случае ее успеха он мог бы занять один из ведущих постов в России. Не исключено, что это объясняет ту ярость, с какой Троцкий винил всех и вся в поражении революции. Даже через несколько лет после 1907 г. Троцкий в своих публикациях атаковал русское крестьянство, утверждая, что его «кретинизм» привел революцию к поражению.

Во многих своих публикациях Троцкий не переставал изливать ненависть к России. Противопоставляя Россию Западной Европе, Троцкий в своей рецензии на книгу Иванова-Разумника писал: «В цехах, гильдиях, муниципалитетах, университетах с их собраниями, избраниями, процессиями, празднествами, диспутами, сложились драгоценные навыки к самоуправлению, и там выросла человеческая личность – конечно буржуазная, но личность, а не морда, на которой любой будочник мог горох молотить… Какое жалкое дворянство наше? Где его замки? Где его турниры? Крестовые походы, оруженосцы, пажи? Любовь рыцарская? Тысячу лет жили в низком бревенчатом здании, где щели мохом законопачены, – ко двору ли тут мечтать о стрельчатых арках и готических вышках?».

Правда, в своих русофобских выпадах Троцкий не был оригинален. О «бревенчатых зданиях» писал еще П. Я. Чаадаев («Весь мир перестраивался заново, у нас же ничего не создавалось: мы по-прежнему ютились в своих лачугах из бревнышек и соломы».) Другие нападки на Россию Троцкого повторяли высказывания провинциальной дворянской молодежи, которые высмеял М. Е. Салтыков-Щедрин в рассказах «Помпадуры и помпадурши» («Мы еще не достигли гражданской зрелости… Наши дела очень и очень плохи…») Дворянская молодежь осуждала тех представителей своего класса, которые норовили позорить «своего соседа» и принуждать «для потехи свихивать на сторону рыло»… Они сокрушались: «Везде была феодальная система – у нас ее не было; везде были preux chevaliers (благородные рыцари) – у нас их не было; везде были крестовые походы – у нас их не было; везде были какие-нибудь хартии – у нас никаких не было».

Выдавая за свои изобретения суждения, известные всем читающим людям в России, Троцкий исходил из того, что наша страна обречена на отсталость. В своей книге об истории революции 1917 года Л.Д. Троцкий писал: «Население этой гигантской и суровой равнины, открытой восточным ветрам и азиатским миграциям, было приговорено к длительной отсталости… Основной и наиболее неизменной чертой русской истории являются медленный темп ее развития, экономическая отсталость, примитивность общественных форм и связанный с этим низкий уровень культуры». Он уверял, что «русская культура является лишь имитацией лучших образцов мировой культуры».

Хотя Парвус не занимался сочинением русофобских пасквилей, он вскоре на практике доказал свою враждебность к России, предложив после начала Первой мировой войны свои услуги кайзеру в создании прогерманских национал-сепаратистских организаций на Украине. К тому времени возможности у Парвуса для оказания помощи кайзеру существенно возросли, поскольку бывший германский социал-демократ выиграл гораздо больше Троцкого от спровоцированной им финансовой паники. В ноябре 1910 г. Парвус переехал в Константинополь, где превратился в крупнейшего поставщика вооружений и продовольствия для армии Османской империи. Его дальнейшему обогащению способствовали две Балканские войны 1912–1913 гг. Военным корреспондентом на этих войнах был его друг Троцкий, который в это время жил в Вене.

Поразительным образом обстоятельства превращения члена СДПГ в мультимиллионера и соратника кайзера оказались вне внимания многих историков, писавших о революциях начала ХХ века. Не слишком много было написано и о многолетнем сотрудничестве Троцкого с этим олигархом. Зато мимолетная встреча Парвуса с Лениным в Цюрихе в 1915 г. стала дотошным образом разобрана в книге Александра Солженицына «Ленин в Цюрихе». (Краткость встречи объяснялась тем, что вождь большевиков наотрез отказался общаться с Парвусом.)

1
...