Отзывы на книги автора «Юрий Домбровский»

Сначала небольшое отступление. Как все-так много хороших книг проходит мимо нас. Просто потому, что они были написаны давно. В то время, когда чудесные админы лайвлиба не писали о каждой новинке несколько раз. А школа... хоть и давала много в моем случае. Но все равно успелось не все. Поэтому я безмерно благодарна проекту "100 лет – 100 книг" Быкова на Дожде. Благодаря этим лекциям я узнала много нового. И нашла много нового в домашней библиотеке. Раньше всю эту серию от "Новой" я вообще пропускала, будто её и нет на полке. А там, оказывается, такие шедевры таятся.

И я сейчас не преувеличиваю, когда называю этот роман шедевром. Потому, что это все то, за что человек любит большую русскую литературу. Философия, любовь, драма. Поэтичность в образах и энергичная проза почти детективного сюжета. И то самое ощущение бездонной тоски и боли. Многие здравомыслящие люди могут спрашивать по отношению к таким произведениям: "Зачем ты их читаешь? Что, мало в жизни печали?". И я правда не знаю ответа на этот вопрос. Но тем же здравомыслящим людям я не устану рекомендовать эту книгу и другие, ей подобные.

Потому, что нужно не просто знать, что происходит. Нужно понимать это. Понимать не только умозрительно, но и всеми другими чувствами. Пустить к себе под кожу все ощущения, мысли и эмоции всех героев этой (нашей) истории. Чтобы кого-то принять и простить. Кого-то поддержать. И в большей степени – чтобы помнить и не допустить повторения.

Главное не бояться боли и погрузиться в книгу полностью. Это именно такое произведение, которое невозможно воспринимать отстраненным объектом искусства. Оценивать язык, реальность героев, философское значение. Это книга, в которую надо "вселиться", чтобы прочувствовать. А понимание придет позже, когда эмоции подостынут. И тогда вы сможете оценить и потрясающий язык – особенно тонкие детали в прямой речи героев, и глубину религиозно-философских рассуждений, и потрясающе выстроенный ритм произведения.

Но это все возможно только на расстоянии. Когда ты живешь в мире, где не бывает неправедных судов, где людей не сажают в тюрьмы по надуманным обвинениям, где нет лжи и пропаганды. Я бы хотела, чтобы пришло такое время. И чтобы люди снова нашли этот роман. И прочитали и оценили его огромную литературную ценность и прелесть. Но чтобы им не было больно, и тоскливо, и страшно, как было мне.

С. R.
Книга много издавалась на иностранных языках. Есть даже относительно недавние издания. Мне понравилось с Иудой. И вариант со средневековой башней. Что-то такое, с налетом Босха. Очень подходит к происходящему в романе.

Можно подумать, что я специально подобрала и читаю подряд книги про нацистов. Это не так. Хотя бы из чистого беспокойства за свою душевную организацию не стала бы заниматься таким делом. Мне тут жить ещё. В Германии, в стране, которая довела простую и понятную идейку ксенофобии до космических величин, до злокачественности, до леденящего ужаса, когда глаза отводишь. Я отвожу глаза. Это нетрудно. Абсолютное большинство эсесовцев сегодня покойники. А те, кто могут оказаться у меня в руках в виде пациентов, безжалостно истерзаны старостью. У них всё отваливается, как у зомби.
И всё-таки я неохотно читаю про нацистов. Начинаешь присматриваться, высчитывать... Я человек очень добросовестный, понимаете, что я имею в виду? Надеюсь, нет.
Домбровский, от которого я не ожидала разговора на эту тему, повернул меня на 180 градусов и показал мне другого нациста, настоящего, серьёзного, от которого отводить глаз не следует. Помню, у Стругацких: "Этого ты не бойся, ты вон того бойся!" Бояться их не надо, конечно, но и распускать их нельзя. Это я про всяких там "наследничков", юных и вполне бодрых, которые сегодня требуют проститься с тёмным прошлым, забыть уже, перестать бухаться на колени перед могилами, "и вообще, при Гитлере не всё плохо было". Строительство, например. Скоростные шоссе строили, понаехавших... тоже строили. К стенке.
Хамла хватает. Но и маленьких побед, моих личных побед, которые приятно вспомнить будет потом, на пенсии, в Австралии. А может, и в родной Уфе. Кто знает.
В книге так: Ганс, журналист, сын палеонтолога, покончившего с собой, чтобы не лгать в угоду режиму, встречает тоже вот такого живого, активненького... папиного палача. Ганс публикует разоблачительную статью, подтверждает каждое слово документами. На парня набрасываются те самые "наследнички": угрожают, воздействуют известными приёмами демагогии, наконец, устраивают бунтарю "несчастный случай". После чего у героя остаётся время полежать в больнице, вспомнить старину, подумать, стоит ли донкихотствовать.
Написано очень остро, читала с болезненным вниманием до самого конца. Реалистичные пытки в гестапо, трупы на верёвках и прочие элементы устрашения, но никакого китча, смакования сцен насилия, никаких унизительных глупостей, когда читаешь и думаешь: это манипуляция, автор нарочно режет мне глаза. Поэтому советую этот текст только очень эмпатичным, добрым людям, которые будут потом злиться, тосковать и не спать по ночам. Почему не наоборот? Очень просто: эта книга не заслуживает циничной усмешки.
Разумеется, мы и так знаем всё, что Домбровский написал.
Но некоторые книги стоит читать, не чтобы узнать новое (хотя мне сообщили кое-что о Сенеке!), а чтобы пробудить какие-то давно не звучавшие струны.
Должна заметить, кое-какие моменты показались мне неоднозначными. Прежде всего, по-детски расстроилась, когда неандертальца назвали предком кроманьонца! Дробышевский и Харари успели убедить меня, что у нас немного генов неандертальца, что флегматичного коротышку-здоровяка из долины Неандер нельзя считать нашим прямым предком. Ну ладно, есть и более серьёзные проблемы.
В статье героя и в самом деле было прямое подстрекательство к убийству! Объективно это дилетантская работа и головотяпство. Ганс сам подставляется. Обидно! Наконец, история со статьёй "Погубившие малых сих" мне просто противна. Тот же Ганс до встречи с убийцей отца писал о девочке, застрелившей своего папу. Герой считает, что виноваты родители: не так воспитали. И больше почти никак этот свой чудовищный постулат объяснить не пытается. Додумывай сам! Может быть, кому-то хватило полунамёков о том, что семья-то была не вполне здоровая, кто-то там с кем-то... Поди догадайся: или перед нами персонажи фильма "Люба" Р.Быкова, или просто понятие ответственности вывернуло наизнанку. Для меня эта статья, "Погубившие малых сих", поставила с самого начала под вопрос компетентность журналиста. И его способность делать выводы о событиях, актуальных и прошлых.
Итак, штука непростая. Всё-таки правильно было прочитать её. Именно мне, именно здесь, именно сейчас.

"Я б хотел, чтобы враг тебя бил до конца,
Чтобы он не жалел ни гранат, ни свинца,
Ни зарядов, ни пуль, ни железа, ни мин,
Чтоб ревел в его танках веселый бензин,
Чтоб блуждал ты, как зверь, по дорогам глухим
И вдыхал, словно суслик, отравленный дым,
Чтобы твой же солдат, беспощаден и дик,
Насадил бы тебя на затупленный штык,
Чтобы, узкий твой череп о камни дробя,
Твой же танк, как змею, переехал тебя,
Чтоб тебя, наш незваный, негаданный гость,
Вбили в землю, как в стену вбивается гвоздь.
О, тобою одним опозорен наш век!
Стыдно мне, больно мне, что и я человек,
Что есть камень, железо, дубина и нож -
И по-прежнему ты невредимым живешь." (Юрий Домбровский)

Страшная, сложная книга, которую я давно хотела прочитать, случайно наткнулась на неё в букинистическом магазине, а наткнувшись, почувствовала, как дрожат руки... Знаю, что у Домбровского есть потрясающий роман "Факультет ненужных вещей", но везде искала именно "Обезьяну...".
С самого начала чтения меня окутало ощущение какого-то совершенно не объяснимого страха, хотя никаких ужасов автор поначалу не описывает, да и вообще действия в прологе происходят через десять лет после окончания войны. Но холодом, жутью и предчувствием чего-то зловещего, чем-то, очень напоминающим мне Достоевского и, пожалуй, Кафку, со страниц этого романа веять не переставало.
Сначала я долго не могла понять, в какой стране происходят события книги. Автор не упоминает об этом, мне кажется, осознанно, давая понять читателю, что на месте его героев могут оказаться жители абсолютно любого государства. Потом я решила, что место действия - Нидерланды, хотя я могу и ошибаться.
Я полагала, что книга будет чем-то схожа с "Семьёй Опперман" Фейхтвангера или "Семьёй Карновских" Исроэла Зингера. Но у Домбровского всё оказалось намного сложнее.
Главный герой книги - 27-летний Ганс Мезонье. Он юрист и занимается редактурой соответствующего раздела некой большой газеты. И вот однажды на улице он встречает бывшего полковника СС, во время войны погубившего его отца, а ныне выправившего себе медицинскую справку о том, что по состоянию здоровья он не может быть подвергнут наказанию, которого заслуживает, и живущего вполне припеваючи. Ганс публикует в газете статью о нём, не подозревая, чем это всё может закончиться. Но это только пролог...
Основная часть романа относится ко времени оккупации родины Ганса немецкими войсками. Отец Ганса был профессором, директором Международного института палеоантропологии и предыстории, умнейшим, порядочным человеком, автором книги "История раннего палеолита в свете антропологии (к вопросу о единстве происхождения современных человеческих рас)".

Книга имела мировой успех, и в 1933 году один экземпляр её был сожжён в Берлине.

Когда в Европе с невероятной скоростью начинает распространятся нацистская теория об избранности арийской расы, и профессор Мезонье всеми силами пытается этому воспрепятствовать, в одной из газет ему настоятельно советуют перестать заниматься ерундой и ознакомиться с одной хорошей, всё объясняющей книгой, "Моя борьба" Гитлера. В ответ на это отец Ганса пишет ещё одну книгу "Моя борьба с мифом ХХ века". И вскоре после её выхода ему присылают по почте петлю, к которой прилагается сопроводительная записка:

"На ней повесит вас первый немецкий офицер, перешедший с нашими войсками через границу."

Проходит время, на родине Ганса действительно появляются фашистские войска, а в квартире профессора Мезонье - неожиданный гость. Собственно, уже становится понятно, что ничем хорошим для семьи Ганса это закончиться не может.
Очень сложен для чтения пролог, в котором практически нет описаний того, что окружает героев романа в тот или иной момент, поэтому отдохнуть читателю на таких кратких отступлениях от постоянной мыслительной работы не удастся. Да и вообще каждая страница этой книги словно кричит: "Думай! Размышляй! Доводи до конца мысль начатую автором (сам доводи, никто тебе здесь не поможет!)" Сразу вспомнилось, как герой "Триумфальной арки" у Ремарка сетовал на то, что, мол, живём мы в век консервов: всё, включая пищу для ума, подаётся уже полностью готовым к употреблению, несколько раз перемолотым, разжёванным, только рот открывай. Над "Обезьяной..." читателю придётся потрудиться и немало. Множество нравственных вопросов, рассуждения на непростые темы - в текст погружаешься, как в какой-то омут, из которого (есть такие опасения) боишься, что и не вынырнешь. Но, тем не менее, читала я, не отрываясь.
Один напряжённый эпизод сменяется другим, воздух романа становится всё более наэлектризованным, и я говорю себе, что вот прочту ещё одну главу "Рассказ Курта" и пойду спать. Но эта глава, (в которой садовник Курт, страдающий нервическими припадками, бесхитростно рассказывает профессору Мезонье о том, как ему во время лечения в больнице угораздило попасть на глаза одному немецкому врачу, и чем всё это закончилось), так долбает меня по голове, что думать ни о чём другом я уже не могу.

- А что у вас с глазом, Курт? - спросил отец. - Это у вас чисто нервного порядка. Вы, наверное, чего-нибудь испугались, Курт, или вас неожиданно со сна разбудили? Я знаю, это иногда бывает.
- Да нет, - ответил Курт, и глаз его задёргался, - было дело несколько иного рода.
- Упали, наверное, или ушиблись? Да вы не бойтесь, говорите всё. Вот вы не хотите говорить об этом вашем физическом недостатке, смущаетесь и боитесь его - да, да, боитесь его, - а этого не надо, ни в коем случае не надо, наоборот, вы должны позволить обсуждать и говорить о нём. Тогда вам будет легче, и он пройдёт...
- Да нет, я расскажу...

Сложно однозначно рекомендовать эту книгу к прочтению. Но если вас не страшит погружение в то зловещее время, когда над Европой простиралась обезьянья лапа нацизма, если вы готовы оживить в сознании образы, созданные автором, порой жестокие и безобразные по своей сути, тогда дерзайте и приступайте к чтению. Предупреждаю, что оно не будет лёгким, но в одном уверена: это образец настоящей литературы, едва не потерянный нами навсегда.

О, если бы вы, прочитав мою книжку, подумали над тем, что происходит перед вашими глазами! О, если бы вы только хорошенько подумали над всем этим!

За основу романа Ю.О.Домбровским взято утверждение нацистов того, что все расы произошли от обезьяны и только арийская раса имеет свою, совершенную, линию развития. Подтвердить это документально должен был авторитетный ученый своего времени, археолог, профессор Мезонье.
На противостоянии интеллекта, добра и зла построено дальнейшее развитие событий в этом интереснейшем политическом детективе.
Позиция автора ясно читается в высказывании главного героя о том, что следует "признать полное равенство и биологическую равноценность всех существующих народностей, вне зависимости от вопросов крови и их исторических судеб". И если в начале романа Домбровский ставит знак равенства между политикой фашистов и коммунистов, то ближе к концу прослеживаются реверансы в сторону большевиков. И это понятно: ведь автор надеялся на прижизненную публикацию "Обезьяны"...

Домбровский «Факультет ненужных вещей»

Снегири взлетают красногруды...
Скоро ль, скоро ль на беду мою
Я увижу волчьи изумруды
В нелюдимом, северном краю.

Последнее стихотворение Павла Васильева
Расстрелян в 1937 году

Тонкий туман стелился по уступам, и все огненно-кровавое, голубое, темно-зеленое, фиолетовое и просто белое …. – все это, погруженное в вечер и туман, смирялось, тухло, стихало и становилось тонким, отдаленным и фантастическим.

Недолго Зыбину, герою романа «Факультет ненужных вещей», любоваться красотой степей – закрутит его, увлечет за собой настоящий вихрь испытаний, какие щедрой рукой раздавались в те времена..Слепящее солнце, долгие раскопки, поиски древнего золота в романе – в моем восприятии и роман остается сложно-многослойным , постепенно раскрывающим различные уровни. Слой за слоем убирают археологи лишнее, чтобы добраться наконец до вожделенного культурного слоя – так и в прочтении «Факультета», шаг за шагом, открываются все новые смыслы..

Слой первый

«Факультет ненужных вещей» - страшное и губительное название юридического факультета, которое озвучивает молодой следователь – Тамара Долидзе.

Во всей нашей печальной истории нет ничего более страшного, чем лишить человека его естественного убежища - закона и права….. Пало право, и настал 37-й год. Он не мог не настать. Если уничтожать не за что-то, а во имя чего-то - то и остановиться нельзя... Убивай, убивай, убивай! И остановиться невозможно. Просто не на ком: каждый труп врага - начало твоей смерти.

Тамара – представитель не правосудия, но системы, которая ценит в своих последователях безоговорочную преданность Других же необходимо подчинить и обезличить, работа ведется на разных уровнях, недаром в воспоминания Зыбина включена история с Жорой Эдиновым. После ареста при прямом столкновении с системой герой начинает вести себя непредсказуемо для противной стороны. Любопытно наблюдать этот долгий поединок – Зыбин противостоит разным противникам – он рассуждает, выстраивает логические заключения, создает острые ситуации.

Так что ж вы думаете, - скучно и привычно тянет следователь, - мы так, ни с того ни с сего, забираем советских граждан? … Но тут зек быстро спрашивает: - Так что ж, по-вашему,советский суд уж никого и не оправдывает? Сразу же создается острейшая тактическая ситуация: ведь не скажешь ни "да", ни "нет". И следователь начинает орать

Нескончаемым ночам с «будильниками», многочасовым допросам Неймана-Хрипушина-Долидзе Зыбин противостоит со всей своей внутренней силой. Бескрайний образ моря, долгие прогулки с Полиной, краб, выпущенный на волю – все эти воспоминания всегда с героем, они тоже часть его– способ вырваться за пределы стен и решеток. Читаешь Домбровского и понимаешь – как важно сохранить эту духовную ценность, свое достоинство и внутреннюю свободу, лишить которого пытаются героя.

Я поверил, что сердце –
Глубокий колодец свободы.
А в глубоких колодцах
Вода тяжела и темна...
Я готов дожидаться,
Мучительно плещутся воды,
Я бадью опускаю до самого черного дна!
(Ю. Домбровский, 1929-1930)

Слой второй

Домбровский не ограничивается 20 веком, его исследование идет далеко в глубину столетий. От Зыбина и 20 века к Иисусу и Пилату . В спорах отца Андрея и Корнилова вырастает очередной слой понимания – библейский, исторический, культурологический.. Какие параллели можно провести? Иисус и Зыбин – обладающие внутренней свободой, представители системы – Понтий Пилат и Нейман (его также раздирают противоречия, но в конце он все же находит потерянное золото и помогает Зыбину), Иуда и Корнилов – вечная история предательства, слабости и сомнения, Антихрист и Сталин в пояснениях скорее всего не нуждаются. Само летоисчисление здесь подается в особенном виде.

А случилась вся эта невеселая история в лето от рождения Вождя народов Иосифа Виссарионовича Сталина пятьдесят восьмое, а от Рождества Христова в тысяча девятьсот тридцать седьмой недобрый, жаркий и чреватый страшным будущим год.

Книга в книге - современные терзания людей и события многовековой давности . Все страдания Иисуса, его путь - мы видим в работе отца Андрея. Как выжить и спасти не только себя, но и все человечество? Возможность прощать, вера в человечество – вот что должно здесь стать основой всего.

Погубивший единую душу губит весь мир, а спасший невинного спасет все человечество

Слой третий

Эта книга для меня не просто повествование о Зыбине, Корнилове, это напоминание о многих жертвах тех прожорливых лет. Зыбин в книге выходит на свободу, но сколько других людей попадает в лагеря, сколько погибает под колесами времени.. . Этих персонажей в книге нельзя увидеть, они просто незримо рядом– за стеной камеры Зыбина, в Алма-Ате и других городах– везде, где жила и насыщалась эта ненасытная система. Не зря попали в эпиграф стихи Павла Васильева – уроженца тех самых жарких бескрайних степей, среди которых Зыбин ищет свой клад и ломает голову над вековой загадкой таинственной девушки. Молодой поэт погиб в 1937 году, его имя было надолго вычеркнуто из литературы, попало под многочисленные неумолимые запреты. Ему было 27 лет.. Сколько еще было таких - десятки, сотни, тысячи..

Слой четвертый – самый глубинный, темный, ночной

Тяжелая книга, тяжелое время, тяжелые судьбы – при всей легкости повествования видишь перед собой отчетливо то, что переворачивает душу, вытаскивает на поверхность , что-то темное, ночное, то, что много лет не смели озвучивать громко – только среди своих.
1937 год, муж, не вернувшийся с работы. Ночной стук в дверь: «Вам с дочерью нужно срочно уезжать, утром придут и за вами». Поспешное бегство без вещей – туда, где не будут искать, где будет спасена дочь. Узнать о судьбе любимого человека моя прабабушка сможет только через 20 лет. Место расстрела станет известно ее внучке только через 70 лет.

«Факультет ненужных вещей» - обязательно читать, запоминать, передавать дальше. Чтобы помнили. Чтобы не повторилось.

Роман «Державин» - дебют и незавершенное произведение Юрия Домбровского. И представляет интерес прежде всего для поклонников этого большого писателя – как важный этап его литературной эволюции и характерный знак эпохи. Нужно сказать, что восемь глав романа были опубликованы непосредственно за их написанием в 1937-38 годах в журнале «Литературный Казахстан». Об обстоятельствах публикации писал сам Юрий Осипович в позднем очерке 1973 года "Деревянный дом на улице Гоголя". В том числе признавался, что дописать «Державина» ему не хватило «ни сил, ни умения». По тексту это и видно – следы переделок, несколько сумбурная и отрывочная хронология последних глав, большое полотно, которое начинающему автору сложно развернуть полностью.

Однако есть два примечательный момента в этом романе. Во-первых, фигура самого героя – поэта и государственного деятеля конца 18-го века Гавриила Романовича Державина. В мифологии русского литературы, сочиненной на мотивы ветхозаветной истории (Пушкин роди Гоголя, Гоголь роди Салтыкова-Щедрина и Тургенева, Тургенев роди Чехова и т.д.), Державин безусловный предшественник «солнца русской поэзии». Для этого утверждения есть три причины. Первая, известная строчка самого Александра Сергеевича «старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил…» Вторая, то что среди документов, легших в основу «Истории пугачевского бунта», были в том числе и державинские мемуары о том времени. Ну, а третья причина – в характере и таланте этих двух людей. Нонконформистские, дерзкие, слишком много себе позволяющие и – выламывающиеся из своей эпохи.

По признанию Домбровского, фигура Державина его занимала в свете вечного вопроса, который задавал и Пушкин: совместимы ли гений и злодейство. Можно ли быть талантливым поэтом и следователем, преследующим бунтовщика, одновременно? Ответ автора смелый, по его собственным словам. Да, такое возможно. Поручик Державин упрямо идет к карьерной цели, лукавит, выслуживается, нанимает шпионов, замышляет извести Пугачева. Но вместе с тем остается тонко чувствующей натурой, а по ночам пишет стихи и отдается этой страсти с полной самоотдачей.

Здесь-то и скрывается второй необычный поворот для 30-х годов. Роман пишется с огромной симпатией к царскому слуге, военному, противостоящему народному бунту. Читатель непроизвольно становится на сторону, казалось бы, антинародному герою и душителю свободы (ведь как ни проявлением народного свободолюбия, предшественником великой революции рассматривался Емельян Пугачев в российской историографии и литературе). Так советский писатель в лихие 30-годы сталинских репрессий оказывается чуть ли не более "реакционным", чем Пушкин, который в своем 19-м веке больше симпатизировал Пугачеву, чем его палачам. Конечно дело не в реакционности, а в тонком чувстве истории и культуры Домбровского, сумевшего, не взирая на идеологию времени, увидеть корни настоящего поэта и большого человека, каким был Гаврила Романович.

В раннем прозаическом опыте Домбровского чувствуются уже все приметы его стиля – погружение в быт и внимание к мелочам и деталям. При этом могут детально описывать обстановка или одежда героя, но опускать целые дни и недели в сюжете, повествование как бы перескакивает от одного момента к другому, создавая тем самым объемную и эпическую картину времени. В романе много реальных или придуманных в духе и стилистике реальных документов – указов, писем, реляций. Это будет характерно и для зрелого Домбровского в его главных романах («Хранителе древностей» и «Факультете ненужных вещей»).

Талант писателя захватывает, перед нами разворачивается богатая и противоречивая картина далекого восемнадцатого века. Автор приоткрывает современности великого писателя Державина в период его карьерного становления (исторический Державин дослужится аж до царского министра юстиции). Остается только удивляться свободным нравом литературных работников Казахстана в те годы, допустивших публикацию столь спорного текста. Да еще накануне первого ареста учителя и писателя Домбровского, чья судьба могла бы стать основой для хорошего романа. Да уж вряд ли кто-то сейчас за это возьмется.

сентябрь 2024