Читать книгу «Собрание сочинений. Том 1. Ранние стихи. С этого началось» онлайн полностью📖 — Юрия Бычкова — MyBook.
image

Игорь и Лёшка

…Широкая сутулая спина Лёшки, короткие резкие взмахи рук. Чаще, чаще: раз – раз… раз – раз. Наращивает скорость Лёшка. За ним поднимается снежный вихрь, но уже отдельные кинутые вверх лёшкиной палкой хлопья снега попадают на горящее лицо Игоря. Для них в тот день ничего не существовало на свете, кроме желания победить друг друга. Они даже не видели, как проскочили, оставляя за собой снежный хвост, единственный контрольный пункт, он же старт-финиш, и в пылу борьбы вместо круга внутри овала пошли второй раз большой овал. Игорь и Лёшка несколько раз менялись ролью лидера, но когда ворвались на финиш, то оказалось не они первые… Ошибка. Как быть? Посчитали время на километр. У Лёшки и Игоря оно много лучше других. Весь наш лыжный народ решал, кто достоин защищать честь института. Игорь и Лёшка попали в команду. Они многозначительно посмотрели друг на друга. «Завтра покажет», – так можно было расшифровать их взгляд. Вечером накануне гонки танцы. Так лучше – легче отвлечься от волнений грядущего дня.

Игорь побежал к себе в комнату за носовым платком и увидел в коридоре Лешку, «колдующего» над лыжами, накладывающего про запас лишний слой мази на ночь. Тяжело и обидно стало Игорю: «Этому дубу оказали доверие, а он всё никак не бросит своих кулацких замашек».

На сон грядущий весёлой дружной гурьбой разгуливали по речке Серебрянке. Глухо потрескивал лёд в речке, чернели таинственными лапами ели, не разобрать, что ярче синело: звёзды или девичьи глаза. Хохот, морозная пыль, молодая радость.

Старт был дан в полдень. Чуть пригревало зимнее солнце. Временами налетал резкий сквозящий ветер. Красное, голубое, чёрное, синее, жёлтое скользило в разных направлениях по ровной площадке перед стартом. Тренеры совали в рот своим питомцам глюкозу, покрепче привязывали номера, просили не зарываться. Погода ясная, но не слишком холодная. Сегодня идёт зелёный норвежский «swix». Наш старший тренер достал из глубины своего обширного зелёного мешка баночку «свикса» и деловито, как-то очень обыденно, словно это была мазь Лаптева № 5, аккуратно клал ровный слой на скользящие поверхности лыж всех наших ребят и девчат, никого не выделяя, никого не забывая.

Лёшки не было видно. Нам достались по жеребьёвке два соседних номера. Решили: «Один – Игорю, другой – Алексею, если побегут, как вчера, мы не проиграем», – так считал каждый.

На старте вперёд вышел Лёшка, Игорь пристроился ему в хвост и не стремился обходить, впереди 18 км – ещё будет, где развернуться. Идут, наращивая скорость. Ветер посвистывает в ушах. Но вот поле обрывается – внизу мутно-зелёный, матово отсвечивающий лёд речушки и раскатанный, крутой двухсотметровый спуск. Игорь притормаживает, давая Лёшке возможность свободно маневрировать при спуске. «Ну, кажется, разрыв метров 10 есть», – подумал Игорь, проваливаясь вниз. Стремительно мчится, не выпуская из поля зрения Лёшку. Тот уже совсем рядом с речушкой, но вдруг Лёшка покачнулся, забалансировал на одной ноге и упал поперёк лыжни. «Что делать?» – пронеслось в сознании Игоря. – Я проткну его, если не сверну! Но куда? Налево – видны камни, вправо – бугор и лёд…» Стремительной птицей летит Игорь через бугор на хищно поблёскивающий матовый лёд. В воздухе, от резкого поворота на взлёте, его накренило, и он грузно ударился об лёд. Из глаз посыпались искры, пронзила боль, но он встаёт, осматривается – всё цело: лыжи, крепления, палки. Можно идти дальше. Боли в костях рук и ног. Хорошо бы полежать, но нужно идти. Кто заменит? Теперь заменять поздно…

Он с трудом взбирается на противоположный берег оврага. На мгновение останавливается и решительно отталкивается палками. Всё чаще и чаще. Вперёд через поле с торчащей через снег щетиной жнивья, через весёлые перелески, через притихший зимний лес. Игорю кажется, что рыжее промёрзшее солнце улыбается ему и машет косыми-косыми лучами приветливо, не по-зимнему ласково. Но почему так удивлённо и испуганно смотрят зрители на Игоря? Ему некогда думать над этим. «Дойду – разберёмся, а я дойду!» И он скользит широким резким шагом навстречу последнему километру, навстречу привычным крикам друзей: «Игорь – держись! Осталось 600 метров!»

«Но почему никто не просит: «Поднажми!» – Почему испуг на всех лицах?» – думает он. Последние красивые скользящие шаги, толчок – раз, два, три… Взмах флажка, и вот уже к нему катятся со всех сторон свои.

«Что с тобой, Игорь? Откуда эта кровь?». Игорь смотрит на себя: рукав ковбойской рубашки изорван, рваная рана у локтя, белеет кость, рубашка по самое плечо в крови. Теперь у него уже нет сил крепиться, ему становится жалко себя, закружилась голова, заходила кругом земля с лыжной станцией, электричкой на путях, высоким лесом и маленькими людьми, суетящимися вокруг.

В больнице руку сфотографировали в рентгеновском аппарате, сделали заключение: «В локтевой кости серьёзная трещина». В операционной промыли рану, почистили кость и зашили рваную кожу, бодро пообещав: «До свадьбы заживёт!»

Первым в палату к Игорю пришёл Лёшка. Ссутулившись, он протиснулся в белую дверь, как-то виновато улыбнулся своим хитрым скуластым лицом и сказал: «Из-за меня всё… Не повезло, чёрт возьми!» Помолчал, насупившись, и громко на всю палату: «Ты знаешь – мы вчера выиграли гонку! Вот здорово!» И он стал рассказывать про секунды, очки, про сошедших с дистанции, про все те боевые детали, из которых складывается смысл спорта.

И пыль от древних хартий отряхнув…

 
Сие написано в 1958 году.
Так давно, а не остыло –
жар молодого сердца нет-нет да пыхнет!
 

Село Рябово Вятской губернии. Середина XIX века. Сын священника Витя Васнецов в «работной» избе сидит на коленях старухи-стряпухи. Потрескивает лучина, горьковатый дымок тянется по каморке; течёт и течёт мерный речитатив:

 
Из того ли из города Мурома,
Из того села да Карачарова
Выезжал удаленький дородный добрый молодец…
 

Долог зимний вечер, и долга старинушка. Слушает мальчик – и хоть не в первый раз, а рад слушать ещё и ещё. Видит он богатырского коня Ильи Муромца.

Конь перемахивает с холма на холм, через леса, реки и озёра. Видит, как летит калёная стрела Ильи в страшное чудище – Соловья-разбойника, и как, пристегнув ослеплённого, окровавленного врага ко стремени, степенно выезжает Илья в чисто поле.

Витя знает это чистое поле. Ведь оно совсем рядом. Если встать, подойти к окошку, подышать, протаить глазок, то под серебряным сиянием месяца увидишь просторное поле, далёкие холмы – засыпанные по пояс снегом ёлки, бегущие нестройными рядами то выше, то ниже, к далёкому, тёмному, таинственному, сказочному лесу.

Из детских, замешанных на фантазии сказочных впечатлений, вырастает громадная любовь на всю жизнь к миру народного эпоса, к преданьям старины. Сквозь глубь веков различал Виктор Михайлович Васнецов величавую красоту ратных подвигов, свершений русских богатырей, чистоту помыслов далёких предков. Поэтому, когда на собраниях художественного кружка Репина и Антокольского в Петербурге читал былины Иван Тимофеевич Савенков, загорались молчаливым восторгом глаза воспитанника Петербургской академии художеств Виктора Васнецова, а медлительный окающий речитатив Савенкова уносил его на необъятные просторы России. Холодный, неприютный Петербург, сумеречно маячивший за окном серыми громадами домов, словно исчезал, растворялся, и Васнецов весь отдавался поэзии старины.

В те счастливые дни и родился первый эскиз «Богатырей». Прошло 30 лет, прежде чем на суд людской художник выставил эту главную работу. Несколько раз приступал Васнецов к «Богатырям», и от года к году углублялся, ширился величественный замысел. В 1876 году в Париже ближайший друг Виктора Михайловича В.Д. Поленов впервые увидел эскиз «Богатырей» – долго смотрел восхищённый. Видя, что Поленов глаз не может оторвать от этюда, Васнецов сказал:

– Если тебе понравилось – бери…

– А что ж ты думаешь – и возьму… – с несвойственной ему порывистостью ответил Поленов, а сам недоверчиво посмотрел в серо-голубые глаза Васнецова. Но не увидел в них ни облачка, ни тайной усмешки. Они были как всегда ясны, открыты и правдивы.

– Да знаешь ли ты, ясное солнышко, что это за прелесть? Да как ты можешь отдать его?!

– Эскиз как эскиз… Ничего особенного в нём не вижу.

– А я так вижу, и очень многое. Нет уж! Коли на то пошло, договоримся вот как: ты мне даёшь слово, что эскиз этот будет наброском к большой картине. Когда напишешь её, подаришь мне этот эскиз, но не раньше. Идёт?

– Идёт, пожалуй…

Васнецов исполнил обещанное. Он написал большую картину, которую знает у нас в стране каждый от мала до велика, а эскиз этой работы висит в поленовском доме на Оке.

Труден был путь художника к исполнению заветной мечты. Как-то во время учёбы Васнецова в знаменитой «Школе на Бирже» любимый учитель Иван Николаевич Крамской сказал молодому художнику:

– Гляжу я на вас и чувствую, что вы человек талантливый, но какой-то невысказанной души. Словно всё, что вы работаете, это ещё далеко не Васнецов.

Разговор этот происходил в первый год жизни Виктора Васнецова в северной столице. За плечами у молодого художника были годы ученья в Вятской семинарии и трудный, как у всех разночинцев, путь в искусство. И все эти годы талант молодого художника формировали два неотразимых влияния.

Первое, которому в конце концов суждено было одержать верх, – непреходящая страстная влюблённость Васнецова в величественную историю народа, запечатлённую в эпосе Древней Руси.

И второе, непосредственные впечатления жизни, неотвратимо зовущие к себе, требующие от чуткого сердца художника запечатлеть их в картинах, рисунках.

Художник со страстью, свойственной молодости, делает зарисовки вятских крестьян, спешит запечатлеть в дорожном альбоме интереснейшие человеческие характеры по пути в Петербург. Он самозабвенно работает над образами маленьких людей «холодно прекрасного» города в первый, самый тяжёлый период петербургской жизни. Сознанием художника целиком овладевают смелые яркие идеи Чернышевского и Добролюбова.

В семинарские годы Васнецов встречается с переводчиком на польский «Слова о полку Игореве» Адамом Красинским. От него он впервые услышал «Слово» и был буквально потрясён гениальной поэмой. А народные ярмарки в Вятке! Хороводы и святочные гулянья в Рябове! Походы на Дымковскую слободу!

Впечатлительная душа художника жадно вбирала в себя краски и звуки народного искусства. Эти важнейшие по своему эстетическому содержанию впечатления накапливались в сердце художника, но до поры не находили выхода.

Учителями Васнецова были И.Н. Крамской и П.П. Чистяков. За каждым его шагом в искусстве пристально следил Владимир Васильевич Стасов. За годы петербургской жизни Виктор Васнецов вырос в известного художника, стал постоянным экспонентом выставок передвижников, широким успехом пользовались его картины гражданственного плана «Военная телеграмма», «Книжная лавка», «С квартиры на квартиру». И всё же художник испытывал чувство глубокого неудовлетворения тем, что делал.

«После побоища» – полотно, закончив которое, Васнецов впервые ощутил, что долгие годы накапливавшаяся сила наконец нашла выход. В нём поэтически раскрывался мужественный облик «храбрых русичей», которые «сватов напоили, а сами легли за русскую землю». В картине запечатлён трагический мотив «Слова о полку Игореве»: «бились так день, бились другой, а к полудню на третий день пали знамёна Игоревы». Никаких следов крови, ужасов смерти не запечатлено на картине. Таким воспето поле битвы в «Слове» и в пушкинском «Руслане и Людмиле». Это поле вечной русской славы.

Картина была жестоко раскритикована в печати и, к сожалению, не понята друзьями. Репин, на глазах у которого прозрел Васнецов, горячо его поддерживал и до такой степени разобиделся на выступившего с холодным, явно неодобрительным отзывом В.В. Стасова, что написал тому о полном и окончательном разрыве.

Выйдя на свою богатырскую дорогу, Виктор Михайлович Васнецов за долгие годы титанического труда сделал неизмеримо много во славу русского искусства.

Гениальный рейд в глубь далёких веков в работе над панорамой «Каменный век» и грандиозная, масштабная работа по росписи Владимирского собора в Киеве привели его к признанию современниками и создали славу прозорливого историка и неподражаемого декоратора.

Кисти Васнецова мы обязаны наиболее исторически достоверному портрету Ивана Грозного. Поэтическую душу русского народа раскрыл Васнецов в своих полотнах на сказочные сюжеты.

Васнецова по праву можно считать великим национальным зодчим. Каждый, кто хоть раз был в Лаврушинском переулке, невольно любовался изящными архитектурными формами здания Третьяковской галереи, построенной по эскизам Виктора Михайловича. Также он автор ряда многих других неосуществлённых проектов.

Целую эпоху в граверном искусстве составляют новаторские работы Васнецова на тему пушкинской «Песни о вещем Олеге».

На протяжении всей своей большой творческой жизни Васнецов черпал идеи для своих прекрасных творений в сокровищнице народного искусства. Работая по заказу Саввы Мамонтова над проектом церкви для Абрамцева, он до ключевой глубины изучил древнее новгородское зодчество с его величавым Софийским собором и поэтической проникновенностью храма Спаса Нередицы.

От богатых знаний народной орнаментовки травчатого узорочья, древнерусской архитектуры и народных украшений идёт сказочность, поэтическая увлекательность декораций Васнецова к весенней сказке «Снегурочка».

Свидетельства современников говорят, что декорации к «Снегурочке» убедили всех в том, что Виктор Васнецов единственный и небывалый художник, создатель историко-фольклорного жанра.

Творчество Васнецова – удивительно глубокое, новаторское явление, поэтому ни один художник послеваснецовского периода не может всерьёз браться за исторический сюжет, за тему о национальном характере, не может работать в национальном стиле, не преломив в себе наследие великого художника.

В.М. Васнецов не оставил каких-либо литературных записей, очень неохотно рассказывал о себе биографам и заявлял, что он художник и поэтому всё о нём можно узнать из его картин.

Каков Виктор Васнецов как человек? Неповторимый, вечный, исконно-русский характер, мягкость в обращении с людьми, природный ум, необычайная скромность, огромное трудолюбие, чистота отношений с людьми и принципиальность – вот выделяющие его личность качества.

Многие крупные деятели искусства России не приняли революцию и эмигрировали за границу. Виктор Михайлович, ни часу не раздумывая, остался в Москве. И в ответ на лестные предложения иностранных друзей сказал, что «он родился в России, работал для неё и умереть хочет на родине, а его главные произведения должны остаться в России».

До последнего дня жизни великий художник не прекращал работы над грандиозным замыслом поэмы о семи сказках. Умер 23 июля 1926 года в родной его сердцу Москве.

Исполинская сила нашего народа утверждает в мысли, что никому не остановить на полпути нас – приемников светлого и могучего духа легендарных народных богатырей, воспетых великим художником земли русской В.М. Васнецовым.