Цитаты из книг автора «Юлия Зотова»

Дальше – больше. Повзрослевшим детям становится важно «доказать», они стремятся к достижениям… или опускают руки, если понимают, что не получат одобрения от папы. Именно с фигурой отца связаны наши способности к адекватному риску и безопасной конфронтации. Если наблюдать за играми родителей с детьми, мы заметим, что отец, как правило, поощряет инициативу, риск и эксперименты у ребенка. Рядом с папой встречаться с новым безопасно. Нарушение баланса риск-безопасность приводит к одной из двух полярностей: человек становится либо безрассудным, либо безынициативным. Также отец для нас – это первый объект, с которым мы можем рискнуть конфронтировать без ужасных последствий. Спорить с мамой – опасно, так как можно ее потерять. А папа выдерживает несогласие ребенка. Впоследствии, заручившись поддержкой отца, ребенок учится отстаивать себя и перед мамой тоже. Этот опыт становится основой для навыка проявления своей позиции и здоровой конфронтации в отношениях.

Основные проблемы, связанные с нарушенной идентичностью: • отсутствие целостного образа своего «я», внутриличностные конфликты; • неприятие себя, нелюбовь к себе, неадекватная самооценка; • страх перед некоторыми аспектами собственной души, вплоть до отрицания, изгнания их за порог осознания, в ссылку, в тень; • диффузная идентичность – расплывчатость, неопределенность, разрозненность и противоречивость в ответах человека на вопрос «кто я?» самому себе; • сложности в самопредъявлении, а следовательно, в самореализации и социальном позиционировании; • наследование симптома, сценария, тяжелой судьбы отца. ? Что делать психологу В ситуации нарушенной идентичности задача психолога заключается в восстановлении потерянной фигуры отца, достраивании целостной картины. Слишком идеализированный, святой отец так же половинчат, как и ужасный. Поэтому необходимо очеловечивать этот безупречный образ, признавать его слабости и теневые стороны – тогда человеку легче будет нести собственное несовершенство. Возвращать утраченное уважение к судьбе отца, какой бы она ни была. Проводить реконструкцию семейной истории, из которой станет ясно, почему именно так сложились отношения родителей. Фактически это реконструкция потерянной части себя, обретение утраченной целостности.

Очень часто с фигурой отца бывает связан неприятный ярлык – «алкоголик», «бабник», «предатель», «сумасшедший», «зэк», «подкаблучник», «злодей»… Фактически порой это единственное, что ребенок может запомнить об отце, и тогда его идентичность в той части, которая от папы, серьезно искажается. Или об отце вовсе скрывают правду, как это бывает при усыновлении, смерти, внебрачной беременности, совершенном преступлении и т. д. За ярлыками и замалчиванием не видно живого человека, который полюбил когда-то маму, с его разноплановым характером и ценностями. И тогда ребенок, идентифицируясь с отцом (даже через свои досознательные воспоминания) или считывая тревожные сигналы своего близкого окружения, берет на себя проявление тех самых отвергаемых отцовских черт, как будто послушно выполняет предписание повторить несчастную судьбу, так как, с точки зрения теории семейной системы, ребенок внутренне присоединяется к самому слабому и пострадавшему. Чью сторону выберет ребенок, за тем он бессознательно готов пойти.

Первое представление о себе ребенок получает от родителей: от мамы требуется максимально возможное принятие, от папы – оценка, одобрение того, какие мы есть. Взрослый человек, которого в детстве не принимал собственный отец, воспринимает какие-то свои индивидуальные особенности через призму внутреннего критика. Это связано с отцовской функцией устанавливать правила, обозначать критерии и давать оценки. Явно или неявно отец транслирует ценности, с которыми ребенок сверяет каждый свой шаг. Если отец чрезмерно жесток, критичен или, напротив, попустительствует и непоследователен, то ребенок дезориентирован, имеет искаженную самооценку. Тогда работа с уже взрослым, не принимающим себя (какого себя он не принимает?) человеком заключается в проявлении и интеграции отрицаемых сторон личности, а также в распознании и обезоруживании внутреннего критика, в том, чтобы предъявлять отцовской фигуре свои особенности и настаивать на том, что «я такой».

Традиционно считается, что тема границ – мужская. Расширять территорию, защищать внешние границы от врагов, устанавливать правила и законы, различать свое и чужое… Неслучайно отцовская энергия связана с ощущением защиты, которое в том числе дают границы. Многократно проверено: границы, поставленные мамой, проверяются, поставленные папой – не оспариваются.

нет отца». Как будто даже факт того, что мы появились на свет при участии двух человек – мамы и папы, – отрицается. Именно так отсекается возможность получения отцовской поддержки в виде силы и уверенности. Ведь мама дает жизнь, а папа – силу жить. Тогда полезно обратить внимание клиента на то, что папа у него есть в любом случае и он будет его папой всегда, несмотря ни на что. Мы предлагаем поместить фигуру отца в пространстве консультации и наблюдать за происходящими изменениями. Важно понять: что бы ни происходило в нашей жизненной истории, в ней совершенно точно был момент, когда мама и папа были вместе и любили друг друга, в результате чего мы появились на свет. Даже если эта любовь длилась недолго. Дети – это в буквальном смысле результат любви, продолжение ее потока из поколения в поколение. И это связь, которая с нами навсегда, даже если как супруги для наших мам или как воспитатели для своих детей наши отцы были не самыми идеальными.

Когда мы задаем клиентам вопрос о том, как они относятся к своему отцу, часто слышим ответ вроде: «я ничего уже не чувствую», «как я могу к нему относиться после того, что он сделал?», «мне уже давно ничего не надо от этого человека» или прямо – «у меня

Многие клиенты, которых мы просим поделиться своими первыми хорошими воспоминаниями об отце, представляют себя у него на руках или сидящими на коленях или на плечах, или как папа подбрасывает и ловит, качает на качелях и т. д. Такие воспоминания, как правило, связаны с ощущением покоя, защиты и в то же время – бесстрашия, воодушевления и собственной силы. Если по каким-то причинам человек не получает такую поддержку в детском возрасте, он оказывается незащищенным перед большим, сложным и довольно опасным миром. И не только без защиты, но и без энергетической подпитки – родовой, мужской, отцовской, то есть, по сути, без ресурса.

Подумайте и запишите, какие чувства возникают у вас при перечислении функций «достаточно хорошего отца»? Можете ли вы припомнить что-то из списка, имеющее отношение к вашему отцу? Какие-то эпизоды из жизни, связанные с позитивным проявлением папой этих функций, заряжены для вас яркими, теплыми, радостными эмоциями или чувством спокойствия, уверенности, надежности?

В возрасте трех-пяти лет, когда ребенок осознает свое «Я» как отдельное, согласно психоаналитической концепции, развивается Суперэго. Оно содержит ценности и мораль общества, усваиваемые от родителей и других людей. Родители контролируют и ограничивают импульсивные проявления ребенка, который стремится к удовольствию. Если материнская фигура – это квинтэссенция принципа удовольствия, то отцовская, как мы уже говорили, становится воплощением границ и закона, заставляет ребенка считаться с реальностью и требованиями социума. Именно отец является регулятором нашего Суперэго – сначала как свода внешних, ограничивающих правил, а затем и более сложных нравственных ценностей. Суперэго побуждает нас стремиться к ценностям и идеалам, к чему-то большему, чем удовлетворение потребностей и рациональное существование в обыденном. Если мать – это весь мир для плода и младенца, то присутствие отца как внешней силы можно ассоциировать с божественным присутствием – той порождающей силой, что сотворяет жизнь из матери – материи.