– Уж ты с такими подробностями! – засмеялась Катюша, но ее слова заглушили общие крики восторга. Наташка – та просто визжала изо всей мочи, пронзительно и на одной ноте. Она хотела было кинуться к сестре и повиснуть у нее на шее, но ее предусмотрительно перехватил Марк – пришлось Наталье повиснуть на его шее и с тем же неукротимым визгом расцеловать его.

Катюша подошла к Агнии Львовне и обняла ее.

– Вот так, бабулечка, скоро ты у нас прабабушкой станешь!

– Слава Богу! – сказала Агния Львовна, поцеловала Катюшу, перекрестила ее и перекрестилась сама. – Давайте-ка все помолимся за нашу внучку, дочь, жену и сестру!

Все поставили свои бокалы на стол, но сами остались стоять – только повернулись к киоту с иконами.

– Спаси, Господи, сохрани и помилуй рабу Твою непраздную Екатерину, даруй здравие ей и нерожденному чаду ее. Аминь!

– Аминь! – сказали все, а Наташка добавила: – Да здравствует наша непраздная Катюха и нерожденное чудо ее! Ура!

– Нерожденное чадо, а не чудо, – поправила дочь Надежда.

– Нет, чудо! – возразила та. – Своих племянников я как хочу, так и называю! Кстати, Марковкину тоже ура! И прабабушке нашей: не было бы Булочки – не было бы и всех нас! Ура нашей бабушке!

Потом все понемногу успокоились, Надежда принесла кастрюлю с пельменями, и праздник продолжался. Наташка, быстро справившись со своей порцией, подошла к Агнии Львовне.

– Булочка, можно я с тобой у стеночки полежу?

– Ладно уж, полежи.

Наташка скинула туфли и осторожно, стараясь не потревожить бабушку, переступила через нее и улеглась под теплый бабушкин бок.

– Случилось что-нибудь? – спросила Агния Львовна, поскольку под бок к бабушке Наташка забиралась, когда ей хотелось чувствовать себя в безопасности.

– Да нет, Булочка… Я просто за Катюху беспокоюсь. «Непраздная Екатерина»! Звучит так грозно! Вроде как все, что было до этого, – это была как бы Катюхина молодость, сплошные праздники, а вот теперь она стала уже «непраздная» и начинается серьезная жизнь… В общем, я за нее очень беспокоюсь, Булочка!

– Ты права, детка: теперь наша Катюша становится по-настоящему взрослой.

– Мы все будем ей помогать, правда?

– Ну, а как же иначе? На то ведь мы и семья.

– Семь Я. Семь таких, как я. А у нас семь или не семь? Ты, папа с мамой, мы с Катей и Марковкин… Ой, как раз седьмого нам и не хватало!

– Ну, вот видишь, как замечательно.

– Угу. Ты станешь прабабушкой, а я – тетушкой. А вдруг у Катьки будет двойня? Здорово-то как! – Тут чувство тревоги Наташку оставило, она вывернулась из-под одеяла, спрыгнула с кровати и побежала обнимать мать своих будущих племянников и что-то горячо нашептывать ей на ухо.

– Да отстань ты, Наташка! Какая двойня, с чего ты вдруг взяла? – смеялась Катюша. – Да типун тебе на язык!

– Нет, ну ты подумай, Катюха, как это удобно! Сразу р-раз! – и ты уже мать двоих моих племянников! Ты уж постарайся, чтобы это были мальчик и девочка!

– Хорошо, я подумаю. Ты только не задуши меня, а то не будет тебе ни мальчиков, ни девочек.

– Меня бы еще спросить надо, хочу ли я вот так сразу стать многодетным отцом? – сказал Марк.

– Ой, Марковкин! Я тебя ужасно люблю! – закричала Наташка, вспомнив, что у ее грядущих племянников где-то есть еще и отец. – Дай-ка я тебя тоже придушу немножко!

И до самого конца застолья Наташка то и дело вспоминала про радостную новость и кидалась обнимать то сестру, то зятя, то родителей, то бабушку.

В девять часов Марк объявил, что у Кати теперь строгий режим и им надо собираться домой.

– Да и маме пора отдохнуть, – сказал Артем. – Давайте-ка, девочки, убирайте со стола и мойте посуду. Пора и честь знать!

Стали уносить посуду и оставшиеся закуски, в том числе остатки злополучного пирога, от которого гости все-таки вежливо и самоотверженно съели по кусочку, чтобы не огорчать хозяйку.

Тем временем Агния Львовна подозвала к себе Марка, усадила его рядом и сказала ему:

– Ну, Маркуша, теперь на тебя вся надежда! Береги Катюшу и свое дитя в ней.

– А как же, бабушка! Я ей уже запретил делать утомительную домашнюю работу и носить тяжести.

– Главная опасность – душевные тяжести, а не телесные.

– А как от них уберечь жену в наше-то время?

– Ну, тут рецептов нет. Разве что один. Но он очень трудный.

– Какой, бабушка?

– Вот такой: поставь себе цель – сделать так, чтобы время своей беременности Катюша в будущем вспоминала как самое счастливое время своей жизни.

– А как это сделать? Ведь это такой труд – носить ребенка!

– Хорошо уже, что ты это понимаешь. Но многое и от тебя зависит. У нее могут быть капризы, нападения беспричинной печали, а ты все это должен растворить своей любовью и заботой. И баловством! Ожидающую ребенка жену надо баловать вдвое больше, чем невесту! Дари ей цветы и маленькие подарочки, радуй ее и хвали, почаще говори о любви. Помни, радуется она – радуется и младенец в ней.

– Я понял, бабушка. А можно если что, так я буду к вам прибегать за советом или звонить?

– Ну конечно можно, дорогой! Прибегай и звони. Я же бабушка и прабабушка! А я с этого дня буду усиленно молиться за непраздную Екатерину, ее супруга и их чадо.

– Спасибо…

– Булочка! Так можно я половину твоих роз себе возьму? – спросила Наташка.

– Можно. Возьми на кухне бумажные полотенца и заверни, чтобы не уколоться. А вторую половину букета заверни для Катюши.

– Спасибо, Булочка!

Вскоре гости распрощались с Агнией Львовной и вышли за дверь.

Спустившись во двор и оглянувшись на окна бабушкиной квартиры, они вдруг заговорили все разом.

– Мама совсем плоха стала…

– Нет, надо ее забирать к нам жить! И что это она упрямится? Или это уже старческое?

– Да, возможно. Она, кстати, все путает: сегодня среда, а она попросила купить ей сулугуни.

– А вы знаете, что у нее в кошельке не было НИ КОПЕЙКИ! А ведь у нее позавчера была пенсия.

– Ну, деньги у нее теперь есть, я ей подарил конвертик.

– И Марковкин ей в кошелек сунул тысячу.

– И при этом, вы видели, у нее совершенно пустой холодильник!

– Трудно ей одной жить. Совсем, совсем сдала наша старушка…

– Да ладно вам! – возмутилась Наташка. – И ничего она не сдала, просто у нее вдобавок к мудрости с годами прорезался здоровый пофигизм!

– Не иначе, Наталья, это она от тебя заразилась!

Все засмеялись и почувствовали облегчение: пофигизм у старушки – это еще не так страшно! Они подошли к припаркованной во дворе машине Марка и стали в нее усаживаться: старшая пара с Наташкой на заднее сиденье, младшая пара – впереди.

После ухода гостей Агния Львовна еще немножко полежала, отдыхая от них, любимых, но шумных, а потом встала и отправилась через площадку к соседкам. Позвонила в ту и в другую дверь, а когда подруги выглянули, сказала:

– Девочки! Берите Таньку и марш ко мне – будем теперь справлять мой день рожденья в самом узком семейном кругу!

И они его справили. Вынули из холодильника остатки закусок, достали из буфета спрятанную в углу бутылку кагора и сели пировать. Поели, выпили по рюмочке, поговорили о том, что Агния Львовна скоро станет прабабушкой, еще раз выпили – теперь за непраздную Екатерину. А потом Варвара Симеоновна сходила к себе за гитарой и спела песню. Не свою, правда, но очень подходящую к случаю:

 
А на Марата, как тогда, летают сизые голуби,
Снуют у белых колонн Музея Арктики.
Я вспоминаю о годах, в которых не было холодно,
Когда мечты наши были завернуты в фантики.
 
 
Гитарой баловалась юность в наше время веселое,
И узнают меня все на этой улице,
И с рынка тянет свежей зеленью и маслом подсолнуха,
Но, чтоб увидеть тебя, надо зажмуриться…^[6]
 

…И, засыпая в эту ночь, Агния Львовна сказала мысленно: «Спасибо Тебе, Господи, за этот чудесный день рожденья!»