История девятая,

рассказанная режиссером Эммой, в которой в роли соблазненного и покинутого вновь, как и в первый раз, оказывается мужчина, и так ему, по мнению женщин, и надо!

По совести говоря, мне вы могли бы засчитать по этой теме и мой первый рассказ о влюбленном в меня художнике. Хотя бы для равновесия – соблазненный и покинутый мужчина. Но у меня оказалась в запасе еще одна подобная история. Правда, случившаяся уже не со мной, но с человеком, которого я хорошо знала.

Этот парень был талантливым журналистом и большим любителем театра. Для журнала «Театр» он в основном и писал. И вот его угораздило влюбиться в женщину с тремя детьми, один другого меньше. Это тоже была первая любовь, как и у моего бедного Алеши. И женщина тоже была старше него, а уж опытнее несомненно. Муж ее оставил с тремя ребятишками или она от него сама ушла, этого я не знаю. Эта женщина, Лена, крепко взялась за нашего героя и соблазнила его довольно скоро. В один прекрасный день наш Юра оказался отцом трех прелестных детишек, а еще через полгода – истцом по делу о взыскании алиментов с гражданки Волковой, бросившей его с тремя детьми и исчезнувшей в неизвестном направлении. А поскольку гражданку Волкову уголовный розыск так и не нашел, наш отец-одиночка получает пособие от государства и растит свою троицу весьма прилежно и ответственно. Только иногда жалуется, если вдруг позволит себе немного выпить: «Покажите мне ту несчастную девушку, которую соблазнили, сделали ей за полгода троих детей и бросили! Я на ней немедленно женюсь. А пока я несчастней и покинутей всех соблазненных девушек в мире, и попытайтесь мне доказать, что это не так!»

Над историей бедного папаши с полчаса хохотали.

Последнюю, десятую историю о соблазненной и покинутой рассказывала в этот вечер общая любимица Иришка.

История десятая,

рассказанная толстушкой Иришкой, в которой в роли соблазненного и покинутого опять едва не оказался мужчина – к общему удовольствию всех дам

– Я тоже знаю смешную историю про соблазненную и покинутую! – сказала Иришка, которую очень развеселила история Эммы. – Она с моей старшей сестрой произошла, Татьяной. Таня геолог. И вот как-то она проработала все лето в одной партии с парнем из Ленинграда, а осенью вернулась беременная от него. Сначала все было спокойно. Таня, по-моему, даже не раздумывала, женится он на ней или нет, а больше думала о ребенке. С врачами советовалась, книги нужные выискивала, знаменитого доктора Спока раздобыла за сто рублей на черном рынке. Словом, готовилась в мамы со всей ответственностью. А с Левой своим продолжала встречаться как ни в чем не бывало.

Как-то приходит он к ней и начинает тягучий разговор о том, что вот надо бы сделать аборт, потому что ему хорошо бы сначала закончить аспирантуру, а уже потом обзаводиться детьми. Разговор этот происходил в нашей квартире, когда еще мы обе с родителями жили. Я в соседней комнате сидела, делала уроки и все слышала: у нас там между двумя смежными комнатками не было двери, только занавеска висела. Выслушала его Таня и говорит:

– Понимаю, Лева, тебе сейчас не нужны жена и ребенок. Но я вот тут за двоих нас подумала и решила, что нам, пожалуй, такой папа тоже не нужен. Так что решили мы без тебя обойтись.

– Как так? Но я же отец будущего ребенка, как это ты без меня можешь такие вопросы решать?

– А чем ты, Левушка, докажешь, что ты его отец? Тем, что тебе карьера дороже жизни ребенка, который уже есть, и дороже здоровья его матери? Нет, давай-ка ты, голубчик, действительно ступай в свою аспирантуру, а заодно иди к чертовой матери. Мы без тебя обойдемся.

Так и выгнала. Уж этот Лева несчастный потом весь телефон нам оборвал, под окнами целыми днями околачивался. Но Татьяна марку держала: «Не звони, не ходи, не тревожь – мне вредно волноваться. Такой папа нам не нужен!» А сама, конечно, по ночам ревела, я слышала. И вот однажды Лева приходит к нам, буквально врывается в комнату к Тане, грохает кулаком по столу и кричит:

– А какое ты имеешь право надо мной издеваться? Ты зачем треплешь нервы отцу всех своих будущих детей, а? Одевайся, поехали жениться!

Ну и поехали. Женились. Но Танька до сих пор, чуть что, спекулирует: «Не забывай, что это мы с Гулькой тебя в семью приняли, а то жил бы ты один-одинешенек!» Гулька – это их дочь, моя племянница.

На этом кончился второй день дамского Декамерона, иссякли истории о соблазненных и покинутых. Назавтра было решено рассказывать о том, как кто занимался любовью в смешном положении.

Сестры привезли детей, и наши рассказчицы принялись их кормить, забыв обо всем на свете.

День третий, глава третья,

в которой рассказывается о том, кто как и в каком смешном положении занимался любовью

И вот пошел третий день нашего Декамерона. Первой начала рассказывать Лариса.

История первая,

рассказанная доктором биологии Ларисой, которая, как и в прошлый раз, отделалась просто анекдотом на заданную тему, что, похоже, стало для нее правилом

Я вам расскажу анекдот военных лет. Я его в детстве от наших летунов слышала и запомнила, а поняла уже, конечно, гораздо позднее.

В одном партизанском отряде кончились припасы. Тут один мужик и вызвался сходить к жене в деревню за продуктами. А дело зимой было. Встал он на лыжи и отправился в путь-дорогу. На другой день возвращается с мешком. Садится к костру, достает кусок сала.

– Вот, ребята, подошел я ночью к родной хате, стукнул в окошко. Жена на крыльцо выходит. Кто угадает, что я перво-наперво сделал, тот шмат сала на краюхе хлеба получит.

Партизаны гадают:

– Обнял и поцеловал?

– Нет.

– Спросил, как дети?

– Нет.

– Есть попросил сразу же?

– Нет.

Тут один мужик и говорит:

– Трахнул, поди, прямо на крыльце!

– Правильно, угадал. Получай шмат сала. А кто угадает, что я потом сделал, тот пару соленых огурцов получит!

Опять гадают, что он там сделал.

– Ну, теперь-то о детях спросил?

– Нет.

– В хату прошел?

– Нет.

– Местность оглядел, нет ли чего опасного?

– Нет.

Тут снова тот мужик басит:

– Да опять трахнул!

– Правильно. Получай и пару соленых огурчиков. А кто угадает, что я после сделал, тот получит бутылку самогона!

Партизаны хором:

– Опять трахнул!

– Нет, не угадали. Лыжи снял.

Очередь была за Бичихой Зиной, но она так хохотала над анекдотом, что попросила дать ей отсмеяться: «Я уж буду крайняя рассказывать, девоньки! Ой, не могу – лыжи снял!..»

Пришлось рассказывать Наташе, но она не возражала, потому что ее история как раз подошла к анекдоту.

История вторая,

рассказанная инженером Наташей, свидетельствующая, что в мирное время партизанские способы любви могут быть применены и усовершенствованы

Мой муж начал увлекаться фотографией. Это, скажу я вам, для жены совсем даже не радость. Мало того, что по ночам в ванную не пройти, а все окна сохнущими фотографиями заляпаны, что от бутылок с реактивами вонь по всей кухне, так еще и натурщицей ему служи!

Несколько лет назад увлекся он обнаженной натурой и снимал меня голенькую во всяких романтических позах: то как русалку на берегу реки, то как ящерицу на камне. Фантазировал, словом. И часто возил меня для таких съемок в лес. Однажды он готовил этюд «Весна». Приехали мы ранней весной в лес, еще снег кое-где держался, только-только пригрело как следует. Выбрал он подходящее место в березняке и ищет, куда бы меня между березок поставить. А я стою голая и дрожу. Говорит он мне:

– Вон там подходящая кочечка под березкой, встань на нее!

Я подошла, поглядела.

– Витя! Это не кочка, а муравейник.

– Да ты не бойся, муравьи еще спят!

Встала я на муравейник. Муравьев сначала не видно было, но под моими ногами они ожили и поползли, причем поползли сразу вверх.

– Витя! Они на меня лезут!

– Потерпи минутку – у меня такой кадр получается! Еще пара дублей и все!

Я стою, приплясываю, а он ругается:

– Ты что, не можешь спокойно постоять ради искусства?

Я взвыла и бросилась с этой «кочечки», потому что они, муравьи, уже до таких мест добрались, что и называть неприлично в ином, не в нашем с вами обществе!

Витя неделю со мной не разговаривал.

А как-то задумал он сделать фотоэтюд «Зима» и снова с обнаженной натурой. Взял в рюкзак бутылку водки, чтобы меня после съемки растереть, и теплое одеяло – закутать. Заботливый он у меня… Поехали мы с лыжами в лес. Нашел муж подходящее место среди огромных сугробов и белых деревьев, велел мне раздеться и встать среди них на лыжах. Я так и сделала. Он снимает, щелкает затвором и рычит от удовольствия: «Гениально!»

Отщелкал он половину пленки, а я ему кричу со своего места: «Баста! Замерзаю, как ямщик в степи!» Тут Витя ко мне подбегает на лыжах, вынимает из рюкзака водку, накидывает на меня одеяло и растирает, а сам приговаривает: «Умница, красавица моя. Это будет потрясающая работа!» Обогрелась я слегка, первый озноб прошел.

– Давай сюда мою одежду поскорей!

– Нет, погоди одеваться.

– Что-о? Опять снимать будешь?

– Снимать я с тебя уже ничего не буду, ты и так голенькая.

Тут он и повторил партизанский подвиг, не снимая лыж…

А этюд «Зима» занял первое место на районной выставке фотографов-любителей. Теперь он висит у нас в гостиной на стене: заснеженный лес, сугробы, а среди них легкий контур белого женского тела. Мы иногда с Витей на эту фотографию взглянем и рассмеемся, вспомнив свой «этюд на лыжах». Теперь приду домой, сразу же расскажу ему Ларисин анекдот!

Подошла очередь рассказывать Валентине, Номенклатурщице. Она сидела в кровати, теребила свою длинную косу, которую стала носить в роддоме вместо «номенклатурной башни» на макушке, и явно стеснялась начать.

История третья,

рассказанная Номенклатурщицей Валентиной и раскрывающая загадку падения Хрущева

Вот вы, девоньки, а особенно вы, Галина, все на меня коситесь, будто я не нормальная женщина, а Коммунистический манифест в юбке. А ведь мне это обидно, честное слово. Вы не думайте, что мы, работники номенклатуры, не замечаем, как изменилось к нам отношение в народе. Едешь в трамвае и слышишь: «Чего пихаешься, коммунист, что ли?» Или в магазине: «Становитесь в очередь, здесь коммунистов вперед не пропускают, на фронте надо было вперед лезть!» А среди нас есть хорошие люди, как и везде, и пошутить мы тоже умеем.

Я вот вам сейчас расскажу историю о том, как я имела интимную связь с Никитой Сергеевичем Хрущевым во время его падения. Вот вам и «Да ну»! Только вы, пожалуйста, если будете кому пересказывать, ни имени моего, ни должности не называйте. Договорились? Ну, слушайте.