2

Близость цели придала мне сил. Неожиданно послышался звук приближающегося автомобиля. Мимо меня, не спеша, проехала серая «Волга», модель «ГАЗ 31–01». Сквозь тонированные стекла я не мог видеть, кто сидел внутри, но по скорости, с которой перемещался автомобиль, догадался: меня внимательно рассматривали. Проехав еще немного вперед, «Волга» остановилась. Дверца водителя открылась, и из машины высунулась коротко стриженая рыжая голова.

– Приезжий?! – глухо крикнул водитель.

– Ну, допустим, – ответил я. – А вам что?

Я заметил, как в глазах рыжего водителя мелькнуло недоумение. Лицо его перекосилось. Вдруг он нашелся и проговорил с интонацией робота, как заученное правило:

– Я не охранник, но, как член общества блюстителей порядка, обязан проверить ваше регистрационное свидетельство. Вы незаконно вторглись на территорию корпорации.

Корпорация… Как неожиданно для этих мест. И каков тон!

Я почувствовал, как вспыхнули щеки. На миг захотелось устроиться на этот завод, сделать молниеносную карьеру и во что бы то ни стало занять такое место, откуда бы я мог, как следует проучить этого наглеца. А что? Как нечего делать – с моим-то IQ в 115 балов и двумя высшими образованиями.

Я подавил в себе всплеск тщеславия.

– Простите, я не думал… – начал я.

– Думать и не надо, – уныло проговорил собеседник, следя за моими действиями. – Вход по пропускам. Без пропуска могут проходить только начальники и водители служебных машин. Ваши документы.

Я засомневался: человек это или компьютерная программа?

– Послушайте мне нужно позвонить в страховую компанию. Моя машина в трех километрах от города лежит колесами вверх.

– Ваши документы, – повторил он.

– Вы сказали: вход? Но я не вижу здесь никакого входа. Это, во-первых, – я говорил спокойно. – А во-вторых, если у вас имеются ко мне какие-то претензии, будьте добры, предъявите собственные документы.

В ответ водитель скорчил уродливую гримасу, он просто задохнулся от злости.

– Сейчас… позвоню, куда следует!.. – угрожающе закричал он.

Я понял, что продолжать разговор бессмысленно, и пошагал к административному корпусу.

Рыжий бросился в машину так резво, как будто объявили тревогу. Тут же, схватив рацию, он выскочил обратно и начал вопить: «Диспетчер!.. Диспетчер!..»

Надпись на входе была снята. На ее месте красовались поржавевшие крепления.

Я поднялся по ступеням, отшлифованным тысячами подошв. Сразу возле входа наткнулся на небольшой столик, на котором стояла баночка с супом и торчащей из нее ложкой. Рядом в пакете лежала половинка хлеба, нарезанная толстыми неровными ломтями. Воровато оглянувшись, я вытащил один.

Обойдя препятствие, я не прельстился темным коридором, а свернул направо на лестницу. Интуиция не подвела. Поднявшись на второй этаж, я прочитал на стене: «Отдел кадров». Ниже, под табличкой, висел клочок бумаги: «Сегодня приема нет».

Я провел ладонью по горячему влажному лбу и только сейчас обратил внимание, что футболка у меня украшена побуревшими пятнами крови. Неудобно как-то в таком виде посещать администрацию. Я огляделся и обнаружил то, что искал: туалет.

В зеркале отразился помятый измученный тип с распухшим носом и слегка заплывшими глазами – не хило меня долбануло подушкой безопасности. Я умылся, попил неприятной на вкус воды из-под крана, застирал футболку. Не могу сказать, что после этого стал выглядеть иначе, но почувствовал себя лучше. Особенно после того, как умял хлеб. Надо было взять два куска.

Я застегнул джинсовую куртку на все пуговицы и толкнул тяжелую железную дверь отдела кадров. Она со стоном подалась внутрь. Открывшаяся взгляду пустота удивила меня. Это был огромный холл с низким потолком и слабым освещением. В стенах ни одного окна. Мрачновато. Впечатление усиливал ряд металлических дверей – серьезное учреждение.

Тюрьму напоминает. Неужели вся эта угрюмая галерея – всего лишь заводской отдел кадров? Кто там, за этими дверьми?

Я шагнул вперед. И тут же – словно потолок обрушился мне на плечи – такая тяжесть навалилась.

Внезапно повеяло холодом.

Я стою внутри гигантского склепа.

Серые каменные стены сочатся потеками.

Запах разлагающейся плоти разносится сквозняками.

Слышится унылый монотонный звук низкой частоты – слившийся воедино стон тысяч мертвецов, чья смерть наступила в адских муках.

Сумрачный свет угасает; пространство искривляется в сгущающейся тьме; пути к отступлению перекрыты. Реальность суживается, стискивает меня и начинает поглощать…

Я закричал, и в это время одна из дверей вдруг распахнулась. Из освещенного помещения выпорхнула девушка.

Это вернуло меня обратно. Сердце в груди бешено колотилось, а в горле пересохло, будто и не пил только что.

Я потер лоб рукой. Впервые со мной случилось такое наваждение. Это мрачные стены подействовали. До чего же тут уныло.

Стуча каблучками, девушка – эфемерное создание, настолько худенькая – направилась к одной из дверей напротив. В руках она держала открытый скоросшиватель с документами. Заметив меня, девушка остановилась, и на ее лице появилось странное выражение. Я еще не мог отойти от пережитого наваждения, но обратил внимание на то, как девушка болезненно бледна, точно белилами помазана. Только вокруг глаз темные круги.

Сам я тоже не в лучшем виде, да что там – в гораздо худшем. Но что в моем облике могло вызвать такое изумление, я не понимал. Хорошенькая в своем удивлении, приправленном легким испугом, девушка буквально остолбенела.

Я решил ее опередить.

– Здравствуйте. Мне нужен начальник отдела кадров.

Почему я это сказал? Бог весть, для чего такие сложности. Может, интуитивно почувствовал, что девушка вообще ничего не решает, и обращаться к ней бесполезно. Вот и произнес привычную для нее фразу, чтобы не хлопнулась в обморок – судя по виду, она была на грани этого. Хотя, что такого в просьбе позвонить. Я бы даже заплатил. Или, как водится, вручил жертвенный шоколад, если бы только мне подсказали, где его купить. Я расстегнул барсетку, вынул паспорт и обратил внимание, что всей наличности у меня триста рублей. Смутное подозрение, что кредитки здесь не в ходу, тут же пустило корни в моем сознании.

Девушка по-прежнему выглядела потрясенной.

Неужели все в этом проклятом Полиуретане такие заторможенные?

– А они не принимают… А кто вас привел? – в ее голосе слышался ужас.

«Теперь ясно – это военный завод, – промелькнула мысль. – Почему я раньше не догадался?»

– Никто меня сюда не приводил, – ответил я, стараясь быть приветливым. – Я сам пришел.

– Что вы здесь ищете? – тихо спросила она.

– Работу, – пошутил я. – Для чего же еще приходят к начальнику отдела кадров? – И я подбоченился. Ну, форменный мачо с разбитой мордой.

– Кто вам сказал, что для вас найдется работа? – Она говорила очень быстро, видимо, боясь, что ее застукают за этим разговором.

– Если есть завод, а при нем – отдел кадров, значит, должна быть какая-то работа. Я так понимаю. А что у вас за предприятие? Я хотел спросить, что здесь выпускают?

– Уходите! – строго сказала девушка.

– Кто там?! – раздалось из полуоткрытой двери.

Девушка съежилась.

– С кем ты разговариваешь, Эмма? – послышался тот же голос.

– Это посторонний! – собравшись, выговорила девушка. – Вызвать охрану, господин начальник?

За дверью зашелестело, как будто со стола убирали журналы. Затем раздался голос:

– Пускай зайдет.

Кабинет оказался просторным и светлым. На стенах, оклеенных белыми обоями, висели картины в темных рамках. За столом сидел маленький человечек и пил чай с бубликами.

– Здравствуйте, – сказал я, остановившись посреди кабинета и с вожделением поглядывая на допотопный телефонный аппарат.

– Здравствуйте, – равнодушно прошелестел начальник.

Он был полноватым, лысым и носил тонкие усики. В его маленьких глазках поблескивали неприятные огоньки. Я сделал усилие, чтобы не замечать их.

Поскольку он молчал, я представился:

– Лемешев Сергей Петрович.

Лысый отставил кружку, взял ручку и что-то записал.

Я взглянул на репродукции на стене. Теплое чувство всколыхнуло мне душу, как бывает при встрече со старым знакомым.

– Превосходная коллекция, – я указал на картины. – Если не ошибаюсь, Жоан Миро? Двадцатые годы.

Лысый поморщился.

– Не я их сюда цеплял… – он вновь взял кружку и шумно отпил. – Чего вы хотите, молодой человек?

– Я приезжий.

– Продолжайте.

Он разломал бублик, отщипнул кусочек и отправил в рот.

– Ищу работу, – ляпнул я. Не потому что был не в силах выйти из образа мачо в присутствии девушки-секретарши. Мне стало интересно – включилось профессиональное чутье. Все равно отпуск пошел прахом. – У меня два высших – юридическое и журналистика, – сказал я. – Но могу делать все.

– Ну и что дальше?

– Есть какие-нибудь вакансии?

– Кто вас пригласил в Полиуретан?

– Да никто. Я сам.

На лице лысого появилось выражение досады.

– Сами?! Вы что, бродячий?..

– Что вы имеете в виду? – опешил я.

– Беглец? Рветесь в провинцию. Страхи? Долги? Преступления?

– С чего вы взяли?

– Последний автобус пришел час назад. Где вы болтались все это время?

– Вообще-то я пешком сюда пришел.

Когда человек тебе не верит, это сразу видно. Я даже немного растерялся.

Здесь не принято ходить пешком?

– Кто-то вас все же пригласил, иначе как бы вы здесь оказались, – начальник отдела кадров не стал сверлить меня глазами, чего я боялся, а перевел взгляд на девушку. Та стояла у меня за спиной, прижимая скоросшиватель к груди.

– Подойдите, Эмма.

Девушка подошла, опустив плечи. В выражении лица ее была покорность.

– Видели надпись на входе? – спросил он устало.

– Да, господин начальник, видела. Сегодня приема нет.

Лысый сощурил глаза и, попивая чай, долго на нее смотрел. От этого взгляда у меня внутри разлилось чувство досады.

Я осмотрелся, куда бы сесть. Но других стульев, кроме того, на котором сидел начальник, в кабинете не оказалось.

– Если читали надпись, – он еще раз, не спеша, отпил, – то почему этот человек здесь?

– Простите, господин начальник.

Он остановил на ней долгий взгляд. Вдруг глаза его закатились, он вытянул шею, будто принюхиваясь, и по телу его прошла дрожь.

Девушка в это время стояла, тоже странно подрагивая. Ее колени немного согнулись, и выглядела она так, словно получила дозу наркотика.

После этого лысый молчал минуту или две, и только потом сказал:

– Вы провинились, и за это лишаетесь… обеда! – и опять захрустел бубликом.

Необходимо было как-то вмешаться. Я сделал шаг вперед.

– Эта девушка ни в чем не виновата. Говорю же вам: я ищу работу. И вошел я сюда самовольно.

На круглом лице лысого появилось скучающее выражение.

– Вы, я вижу, не очень понятливый молодой человек, – констатирующим тоном сказал он. – Сегодня я не могу вас принять. И разговариваю я не с вами, а со своей подчиненной.

– Но нельзя же девушку наказывать за то, в чем она совсем не виновата, – сказал я и тут же осекся.

– Что? – лысый мрачно улыбнулся. – Зачем вы зарываетесь раньше времени? Эмма, будьте добры, скажите мне, кто виноват в том, что этот человек сейчас отвлекает нас от работы.

– Я, господин начальник, – кротко ответила Эмма.

Что, черт возьми, творится?!

– Понятно, – сказал я. – Извините, господин начальник, но раз уж я здесь, вы можете хотя бы сказать мне, что это за производство, и есть ли у вас какие-то вакансии?

– Простите, к сожалению, в данный момент я не могу предоставить вам такую информацию, – он вдруг заговорил с нарочитой вежливостью. – Я бы рад, но не могу, поскольку сегодня у меня не приемный день.

– Хорошо. А завтра вы сможете мне сказать?

– Я-то смогу. Завтра у меня приемный день. Вопрос в том, сможете ли вы завтра снова прийти в этот кабинет. – Он ехидно улыбнулся.

– Не понимаю вас. Это какая-то угроза?

– Не понимаете? Хорошо, я вас просвещу. Скажем так, ваше завтра может существенно отличаться от моего.

– Что вы хотите этим сказать?

– Так, всего лишь небольшое предостережение. Вы подумайте и приходите, если сочтете нужным! Только… – лысый ухмыльнулся, в его поросячьих глазках блуждали злые огоньки. – Вот вам совет: спрячьтесь получше этой ночью. У некоторых обитателей Полиуретана очень хороший нюх на таких, как вы неучтенных гостей. Может, вас пригласили, а может, вы и сами пришли. В любом случае это выяснится. И, если вы – это вы, то сами понимаете… Я опять насчет вашего завтра. Наступит оно или?.. На мой взгляд, гарантий никаких.

Я подавил раздражение и даже умудрился выдавить улыбку, сделал три быстрых шага к столу начальника и схватил трубку.

– Могу я от вас позвонить? – спросил я, уже крутя диск.

Разрешения я так и не дождался, но и возражений не последовало. «Котельная», – раздалось в трубке. Видимо, лицо у меня недоуменно вытянулось, потому что начальник с гаденькой усмешкой сообщил:

– Это внутренний телефон, молодой человек. Эмма, проводите посетителя.

Я вышел из кабинета вслед за секретаршей.

– Эмма, – окликнул я ее, как только дверь закрылась, – мне срочно нужно позвонить в страховую компанию, чтобы приехали за машиной. Я попал в аварию в трех километрах от города.

Девушка обернулась. Могу поклясться, она посмотрела на меня с еще большим испугом, чем раньше. Я ничего не понимал.

– Это невозможно, – едва слышно прошептала она, ускорила шаг и открыла передо мной такую же безликую дверь, как и все остальные. Чувствовалось, что девушка ждет не дождется момента, когда от меня избавится.

Бред какой-то! Полиуретан! Одно название чего стоит. Не сомневаюсь, что здесь проводят испытания нового психотропного оружия. Неспроста же у меня были галлюцинации. Стукнулся головой? Еще как стукнулся, но не до такой степени, чтобы не видеть всей странности происходящего. Это, наверняка, законспирированный военный объект. А тот мерзавец с бубликами – какой-нибудь майор или полковник. А секретарша – младший лейтенант. Но что это за обращение: «Господин начальник»? Господин начальник, черт побери! Диковинные здесь отношения между руководством и подчиненными?

(Лишаетесь обеда!)

Я вошел в кабинет, поздоровался с его обитательницей – пожилой женщиной в очках с толстенными линзами. Она положила телефонную трубку и кивнула в ответ безо всякого удивления, видимо только что получила указания свыше относительно моей персоны. Женщина поднялась из-за стола, неторопливо подошла к сейфу и, слегка приоткрыв дверцу, долго рылась в его недрах.

Можно подумать, там хранится что-то ценное, чего нельзя видеть постороннему. Я придушил ехидство, и ни один мускул не дрогнул у меня на лице, когда она извлекла пожелтевший от времени бумажный прямоугольник.

А чего стоит многокилометровая спираль той бессмысленной дороги, где исчезают автобусы с мотоциклами! И почему жители похожи на зомби? Должно быть, это какой-нибудь закрытый город. Лепрозорий? Чушь! И где, позвольте узнать, доброжелательность и уют провинции?

Ну и ну!

По своей журналистской работе мне приходилось бывать во многих городках и поселках Подмосковья. Все они как братья-близнецы, за редким исключением, вроде Дмитрова с его фонтанами или Балашихи с ее Ледовым Дворцом.

Так вот как принимают столичных в Полиуретане. Сами вы зарываетесь. Я ведь стреляный воробушек. Разве вам с вашими застойными провинциальными мозгами со мной тягаться?

Собирался ли я в действительно проводить частное журналистское расследование? Не уверен. Но как бы то ни было, меня задело. И так сильно, как еще никогда в жизни не задевало. Оказаться в средоточии маразма вкупе с идиотизмом – железные нервы надо иметь. А мои, знаете ли, поржавели в последнее время. Я ведь в отпуск не по собственной инициативе отправился.

Была у нас в редакции уборщица. Надо признать, эта толстая неповоротливая тетка всегда меня раздражала, но я этого не показывал. Терпимость и вежливость – мое кредо. И вот в один злополучный день я вернулся в кабинет, после того как она там похозяйничала, и обнаружил, что стул передвинут. Мне вдруг так ясно представилось, как эта слониха забиралась на него ногами, когда вытирала пыль с кондиционера. Но по-настоящему я вышел из себя, когда не нашел справочник Розенталя. И тут мимо двери прошла уборщица.

Я бросился в коридор и заорал так, что из кабинетов повыскакивали сотрудники. Таким они меня еще никогда не видели. Толстуха замерла, перепугано бормоча оправдания и перебирая в руках мокрую тряпку, а я надрывался и вопил, пока не охрип. Сотрудники начали переглядываться, затем постепенно стали расходиться. В конце концов, мы с уборщицей остались в коридоре одни. Махнув рукой, я вернулся в кабинет и сразу обнаружил своего Розенталя.

После этого случая редактор и предложила мне пойти в отпуск. Перед уборщицей я так и не извинился.

Женщина в очках долго и аккуратно выводила несколько слов. Я оценил ее каллиграфический почерк. Вместо того чтобы как можно быстрее покинуть город, я терпеливо ждал, переминаясь с ноги на ногу, пока она выписывала мне одноразовый пропуск на завтрашний день.

Если бы завод был военным, разве они выдали бы мне пропуск? Итак, одна из моих теорий потерпела фиаско.

Я взял пропуск, бережно опустил его в карман. Сказал себе: вот, единственная реальность, дающая какую-то определенность.

На выходе бросил удивленному охраннику, доедавшему суп:

– До свидания.