Глава 10

Мои опасения оказались не беспочвенными. На следующий день я уже сидела в кабинете у следователя и тупо смотрела на стол, сверху донизу заваленный различными бумагами. От того, что следователь молчал, что-то писал и не обращал на меня никакого внимания, я чувствовала себя ужасно и перебирала в голове наихудшие мысли, что со мной может случиться в дальнейшем. Наконец, следователь поднял голову и посмотрел на меня в упор.

– Ну что, гражданочка, хорошенько подумала?

– О чём? – тут же спросила я.

– Будешь давать правдивые показания или нет?

– А я с вами на «ты» не переходила.

Следователь пропустил моё замечание мимо ушей.

– Давай говорить по существу, а то у меня скоро обеденный перерыв.

– Так иди и обедай, – язвительно произнесла я и посмотрела на покрасневшего от злости следователя.

– Послушай, в твоей ситуации надо сидеть ниже травы и тише воды! – ударил он кулаком по столу.

– А какая у меня ситуация? – я старалась держаться спокойно и не показывать ему, что меня охватило чувство паники.

– Ты обвиняешься в убийстве криминального авторитета.

– Кого?

– Я сказал достаточно понятно. В криминальных кругах этот человек очень известен.

Ощутив, как по моему телу пробежала нервная дрожь, я напряглась, как струна, и, подавляя собственный страх, спросила:

– А с чего вы взяли, что это я?

– С того, что тебя опознала его подруга.

– Да вы что тут, с ума все посходили, что ли? – вопреки моему самообладанию на моих глазах появились слёзы. – Как бы я оружие провезла?

– Ты выстрелила из оружия, которое принадлежало ему самому.

– Я выстрелила?!

– Ну понятное дело, что не я, – недобро усмехнулся следователь. – Я советую тебе говорить правду, потому что ты уже дала подписку об ответственности за дачу ложных показаний.

Смахнув слёзы, я нервно поправила свои волосы и рассказала следователю, как всё произошло на самом деле. Чем больше я говорила, тем больше убеждалась в том, что он мне не верит, и теряла всякое желание доказывать правоту своих слов.

– Вот и всё, – закончила я свой рассказ. – Больше мне добавить нечего. Я такой же свидетель убийства, как и эта девушка. Я уже позвонила своему адвокату, и, как только он подъедет, вы будете общаться с ним. После того как меня оправдают, вам придётся ответить за все ваши тыканья.

– Только не надо меня пугать, – злобно оскалился следователь. – Вы утверждаете, что совершенно незнакомый мужчина подарил вам часы с бриллиантами?

Я ощутила маленькую, но всё же победу. Человек, который совсем недавно тыкал, вдруг стал называть меня на «вы».

– Я повторяю, что не была знакома с убитым ранее. Я понимаю, что сама мысль о том, что посторонний человек может подарить дорогие часы, выглядит по меньшей мере абсурдной, но тем не менее это так. Данила сам подсел ко мне за стол. Сам со мной заговорил и пригласил меня на танец. Кстати, если у него есть подруга, то непонятно, почему он всё время был один. Странно, что я увидела эту девушку только той ночью, когда наткнулась на труп, но никогда не видела её раньше.

– Объясняю, как всё было на самом деле. Из показаний подруги, которая вылетела следом за вами, нам совершенно очевидно, что кроме неё покойный был увлечён какой-то другой женщиной, о существовании которой все знали, но никто и никогда её не видел. Перед самой поездкой они рассорились, потому что Данила поставил девушку в известность, что он любит другую женщину и летит в другую страну для того, чтобы поговорить с ней всерьёз. И даже купил в подарок дорогие часы.

– Неужели для того, чтобы поговорить с женщиной, нужно лететь в другую страну?

– Дело в том, что покойный признался подруге, что его любимая женщина не свободна. Она летит со своим мужем и сыном.

Услышав последние слова, я ощутила, как на моей спине выступил холодный пот, и тяжело задышала.

– Это блеф.

– Я всего лишь излагаю факты.

– Значит эта подруга – великая фантазёрка.

– Не переживайте. По всем этим фактам ведётся тщательная проверка.

– Как вы ведёте проверку, мне хорошо известно. Я хочу вам сказать, что я вообще не знаю людей, про которых вы мне тут рассказываете, и не имею к этой истории никакого отношения. Скорее всего, эта сумасшедшая девица вбила себе в голову, что это я убила её мужчину, и хочет меня подставить. Я заявляю вам, что женщина, к которой летел Данила, не я.

– Разберёмся, – сухо ответил следователь.

– Так разбирайтесь!

– Слишком много совпадений. Вы случайно встретили покойного, и он подарил вам дорогие часы. А затем вы случайно оказались в его номере в тот момент, когда он был уже мёртв.

– Кстати, я не взяла эти часы. Он подложил мне их под дверь. Я хотела ему их вернуть.

– Это не имеет значения. Со стороны вся эта картинка вырисовывается совсем по-другому. Вы состояли в отношениях с покойным до поездки в другую страну, просто не хотели их афишировать потому, что вы замужем. Вы встретились с ним на дискотеке, отправив мужа с ребенком в номер. Вы никогда его не любили. Вы его просто использовали. Сначала вам льстило, что в вас влюблён такой мужчина, а затем это стало вас тяготить. Видимо, покойный был решителен и настаивал, чтобы вы рассказали о своих отношениях мужу, что вы категорически отказались делать. Поняв, что он может сделать это сам, вы решили от него избавиться той же ночью. Как только муж уснул, вы пошли к любовнику в номер и выстрелили в него из его же пистолета. Я не знаю, что именно подтолкнуло вас к этому убийству. Вы успокаивали себя тем, что все друзья убитого знали о вашем существовании, но никто вас не видел. Вы просчитались только в одном. Не подумали, что следом за ним вылетела его бывшая подруга, которая и зашла в номер в самый неподходящий момент.

Как только следователь замолчал, я непонимающе захлопала глазами, и произнесла усталым голосом:

– Теперь мне становится всё понятно.

– Что вам понятно?

– Из вашего рассказа я поняла, кто убийца. Жаль, что это не можете понять вы. Скорее всего, его убила эта девица. Убийца всегда возвращается на место преступления. Вот она и вернулась.

– А вот тут вы не правы. Вы, наверно, просто детективов перечитали.

– Почему я не права? Мне интересно, почему всё доверие обращено к ней, а не ко мне.

– Потому что у девушки есть железное алиби.

– Надо же, а она на редкость талантливая девушка. Везде подстраховалась.

Но следователь словно не расслышал мои слова и продолжил:

– В момент убийства она сидела в баре в окружении многочисленных свидетелей.

– У меня тоже есть алиби. В момент убийства я лежала в одной постели со своим мужем и ждала, пока он уснёт.

– А зачем вы ждали, чтобы он уснул? Чтобы пойти в номер 300? – ответил за меня следователь.

– Да. Я уже говорила вам о том, что я хотела вернуть часы.

– Вы не могли подождать до утра? Почему вы пошли в этот злосчастный номер именно ночью?

– Потому что утром муж бы мне просто не позволил вернуть эти часы хозяину.

– Ему нравится, когда его женщина принимает подарки от своего любовника, и он не разрешает возвращать их назад?

– От какого любовника?! Я устала отвечать на ваши вопросы, все мои ответы вы обращаете против меня.

Глава 11

Я попыталась упорядочить свои мысли. Если бы я знала, что шапочное знакомство с мужчиной обернётся против меня, я бежала бы от него, словно от проказы.

Посмотрев на следователя опустошённым взглядом, я вскинула голову и тихо сказала:

До моего сознания вдруг дошло, что теперь я подследственная. Во мне накопилось столько негативных чувств. Это были страх, отчаяние, безысходность, агрессия, злоба, тревога и лютая ненависть. Я не знала, как мне доказать свою невиновность и с достоинством выйти из этой ситуации. Сидя в СИЗО в подследственной камере, я проклинала себя, что тогда не осталась со своим мужем, а улетела первым же рейсом, наведя на себя лишние подозрения. Я думала о Даниле, о его девушке, которая обвиняла меня в его убийстве, и пыталась понять, почему Данила подарил эти часы именно мне. Возможно, девушка говорила правду, и он действительно показал ей эти часы перед поездкой. Возможно, он действительно ехал на разговор к какой-то замужней женщине, которая вылетела туда со своей семьёй. Быть может, он хотел подарить ей эти часы, серьёзно поговорить и определиться в отношениях. Всё могло быть именно так, но я не была той женщиной, которую он любил. Я была просто очень похожа на неё. Муж, сын… Этим вполне оправдывается повышенный интерес к первой встречной женщине, которая приехала на курорт со своей семьёй. Все говорят, что Данила принадлежал к криминальным кругам, а это значит, что именно там и нужно искать убийцу. Если человек ходил с оружием, значит, он чего-то боялся.

Мой адвокат пытался добиться, чтобы до суда меня отпустили домой, но эта попытка не увенчалась успехом. Говорят, что человек ко всему привыкает, но я никак не могла привыкнуть к своей новой жизни. Впереди у меня был суд, и от этого мне становилось ещё тяжелее. Мне вспоминался Владик, который тянул ко мне свои ручки и спрашивал, почему я пропала. Я вспоминала Мишу и то, какой же он всё-таки хороший муж и отец. Я лежала на шконке, иногда спускалась вниз для того, чтобы справить нужду, ела хлеб, пила воду и опять забиралась наверх. Несколько раз я виделась с адвокатом, который убеждал меня в том, что всё обойдётся, и что скоро я буду на свободе. Я отвечала на какие-то вопросы, молча кивала и тупо смотрела перед собой. Я спала на втором ярусе и прямо перед моей кроватью висела лампочка без абажура. Глаза постоянно слезились, болели, кололи, и по ночам мне приходилось накрывать их полотенцем.

Иногда по ночам я молча глотала слёзы, потому что понимала, что я не могу дать волю своим чувствам. Тут ни в коем случае нельзя обращать на себя чужое внимание. Я постоянно отрицала свою причастность к убийству, и чем больше я её отрицала, тем всё яснее понимала тот факт, что ещё немного – и у меня больше не останется сил для борьбы.

Последняя надежда была на моего адвоката. В камере говорили о том, что с хорошим адвокатом всегда можно выкрутиться, поэтому у меня ещё оставалась маленькая надежда на чудо. Самой страшной новостью для меня оказалось то, что погибшего Данилу неоднократно видели в машине у моего дома. Его по фотографии опознали мои соседи. Это известие убило меня окончательно, и я вообще перестала что-либо понимать. Получается, что до этой злосчастной поездки Данила приезжал к моему дому и просиживал там часами.

Я вспомнила тот момент, когда увидела его в первый раз. Тогда я подумала о том, что я где-то видела его раньше, но так и не смогла вспомнить где. Вот почему его лицо показалось мне знакомым.

Ночью я почти не спала. Я думала про погибшего мужчину и пыталась понять, почему незнакомец просиживал несколько часов в своей машине около моего дома. У меня было слишком много вопросов, на которые не было ответов. Больше всего я боялась думать о сыне и муже. Особенно о сыне. Мне была ужасна сама мысль о том, что мой сын может узнать, что его мать сидит в тюрьме за убийство. Когда мне было совсем плохо и я начинала думать о смерти, я вспоминала слова адвоката, который обещал меня вытащить и уладить все недоразумения.

Я смотрела на других женщин и видела, что многие из них смогли смириться со своей судьбой, приспособиться к тем условиям, в которые попали, и, несмотря ни на что, в глубине души на что-то надеялись. Чтобы выжить, нужно лишь здраво взглянуть на ситуацию и принять её такой, какая она есть.

Я не знала, что ждёт меня впереди, но от слова «тюрьма» у меня поднималась температура, и я начинала бредить. Подняв голову, я попыталась наладить дыхание, но почувствовала себя ещё хуже.

– Мама, мамочка! Почему я здесь? – прошептала я, глотая слёзы, и посмотрела на спящих женщин.

Кто-то из них громко храпел, кто-то стонал прямо во сне, я смотрела на них глазами, полными ужаса, и пыталась понять, как можно спать в подобных условиях. Остановив свой взгляд на бельевой верёвке, я стала думать о том, как же можно её развязать. Это было сложно, и, чтобы это сделать, мне бы пришлось пролезть над головами других женщин, а это значит, что я всех разбужу и не смогу осуществить задуманное. А задуманное было довольно простым и понятным. Впервые в жизни я захотела повеситься. Я поняла, что не смогу есть овсяную кашу с хлебом, пить воду, крепко спать по ночам и на что-то надеяться, чем больше проходило времени, тем меньше и меньше надежд оставалось, а глядя на эту верёвку, я подумала, что надежд не осталось вообще.

На верёвке было слишком много узлов, которые мне не удастся развязать. Я оглядела камеру и не нашла ни одного предмета, который бы помог мне свести счёты с жизнью. Чтобы где-то там, вдалеке, осталась эта страшная камера с этими чужими женщинами, многие из которых уже давно позабыли об элементарных правилах личной гигиены. Мне бы больше никогда не пришлось общаться с этим ушлым и невоспитанным следователем, который переворачивал все мои показания против меня.